мои не заметили?
– Да у меня есть с собой, – отвечал я, – все, что нужно для еды и питья.
Я открыл небольшой мешочек и вынул курицу, которой она стала кормить меня по кусочкам, и я тоже стал кормить ее. Мне казалось, что я видел все это во сне. После этого я достал вино, и мы выпили. Все это время рабыни пели; мы просидели с нею до самого полудня, когда она встала и сказала:
– Ну, теперь иди, достань лодку и жди меня там до тех пор, пока я не приду к тебе, так как я не могу выносить разлуки с тобой.
– У меня есть лодка, возлюбленная моя, – отвечал я, – и лодочник мною нанят и ждет меня.
– Ну, это и хорошо.
Подойдя к рабыням, она сказала им:
– Вставайте и идите со мною во дворец.
– Зачем же нам идти теперь, когда мы обыкновенно оставались тут три дня?
– Я почему-то утомлена, – отвечала она. – Мне, верно, нездоровится, я боюсь расхвораться.
– Слушаем и повинуемся, – отвечали они.
Они надели верхние платья и, спустившись к берету, сели в лодки. А садовник, не зная, что случилось с Ибрагимом, подошел к нему и сказал:
– Ах, Ибрагим, так тебе не удалось увидать ее. Она не осталась по своему обыкновению трех дней, и я боюсь, не видала ли она тебя.
– Ни она меня не видала, ни я ее не видал, так как она не выходила из беседки, – отвечал Ибрагим.
– Это правда, сын мой, – сказал он, – потому что если бы она видела тебя, то мы погибли бы все. Оставайся у меня, пока она не вернется на следующей неделе; тогда ты увидишь ее и насладишься ее лицезрением.
– О господний мой, – отвечали Ибрагим, – я привез с собой целое богатство и боюсь за него. Кроме того, со мной много людей, и я боюсь, что для них будет тяжело так долго ждать меня.
– О сын мой, – сказал ему садовник, – мне грустно будет расстаться с тобою.
Он обнял его и простился с ним. Ибрагим же возвратился в тот хан, в котором жил, и взял свои сокровища у привратника.
– Хорошие вести? – спросил его привратники.
– Нет, мне не удалось исполнить своего желания, – отвечал Ибрагим, – и я хочу вернуться домой.
Привратник заплакали и, взяв его вещи, проводил его на лодку, где и простился с ними.
После этого Ибрагим отправился к тому месту, на которое указала ему Джамилех, и стал там ждать ее. Когда же совершенно смерклось, она подошла к нему в мужской одежде, с круглой бородой, с кушаком, с лукой и стрелами в одной руке и с мечом в другой.
– Ты сын Эль-Казиба, царя египетского? – спросила она.
– Да, – отвечал Ибрагим.
– Какой же ты безумец, – продолжала царевна, – что решился приехать, чтобы соблазнить царскую дочь. Ну, пойдем теперь к султану.
– Услыхав это, – рассказывал Ибрагим, – я упал в обмороки; что же касается до лодочников, то они совсем замерли от страха. Увидав, что со мной сделалось, она тотчас же сняла бороду, бросила меч, снял кушак, и я, узнав, что это царевна Джамилех, сказал: «Как ты перепугала меня!»
Затем я приказал лодочникам поднять паруса, и через несколько дней мы были в Багдаде. Там, на берегу, мы увидали лодку, и лодочники, заметив нас, окликнули наших гребцов и прибавили:
– Ну, поздравляем, что вы остались целы,
Когда лодка подошла к нам, то мы увидали в ней Абул-Казима-Сандалани.
– Вас-то я и ищу! – вскричал он. – Ну, слава богу, что ты цел! Удалось тебе все?
– Удалось, – отвечал я.
С ним была свеча, и он осветил ею нас. Джамилех побледнела, увидав его, а Эль-Сандалани, посмотрев на нее, прибавил:
– Ну, отправляйтесь! Господь с вами. Я же еду в Эль-Башрах по делам султана и везу подарок, что едет теперь с тобой.
Сказав это, он вынул шкатулку со сластями и перебросил ее в нашу лодку. К сластям был примешан бендж.
– Восторг очей моих, – сказал Ибрагим, – полакомимся этими конфетами.
– О Ибрагим, – заплакав, отвечала она, – да знаешь ли ты, кто это такой?
– Знаю, – отвечал я, продолжал Ибрагим, – это такой-то.
– Это брат моего отца, – сказала она. – Он просил моей руки, я отказала ему, и теперь он едит в Эль-Башрах, вероятно, для того, чтобы уведомить о нас моего отца.
– Полно, возлюбленная моя, – отвечал я, – он не успеет еще прибыть в Эль-Башрах, как мы будем уже в Эле-Maзир.
Но они не знали, что судьба готовит ими.
– Я стал есть лакомства, – рассказывал Ибрагим, – и только что проглотил, как упал навзничь. К рассвету я, однако же, чихнул и выплюнул отраву, и, очнувшись, увидал, что верхней одежды на мне нет и что сам я брошен среди развалин. Закрыв лицо руками, я решил, что все это сделал со мною Эль-Сандалани. Куда идти – я не знал, потому что на мне, кроме штанов, ничего не было; но все-таки я встал и пошел, куда глаза глядят, и вдруг встретил вали в сопровождении отряда людей с мечами и с кожаными щитами. Я испугался и, увидав какие-то развалившиеся бани, спрятался в них. Но наткнулся на что-то и, ощупав, выпачкал руку в крови. Не зная, что это кровь, я вытер руку о панталоны и, протянув руку вторично, увидал, что это убитый человек, голова которого как раз очутилась у меня в руках. Я отбросил ее, проговорив: «Господи, помилуй меня!» – и пошел в отдаленный угол бани, и услыхал, что вали остановился у входа и приказал отряду войти и обыскать. Десять человек вошло с зажженными факелами, а я из страха зашел за стену и, взглянув на труп, увидал, что убита женщина необычайной красоты. Голова ее лежала неподалеку от туловища, и на ней еще оставались ценные украшения. Посмотрев на нее, я сильно задрожал, а вошедший вали крикнул, чтобы хорошенько обыскивали развалины. Народ вошел в бани и тотчас же увидал меня; человек с длинным ножом приблизился к мне и сказал:
– Слава Господу, создавшему такую красавицу! Молодой человек, кто ты такой? Зачем ты убил эту женщину? – прибавил он, увидав на мне кровь.
– Клянусь Аллахом, – отвечал я, – я не убивал ее, а вошел сюда только из страха перед вами.
Я рассказал все в подробности и прибавил:
– Умоляю вас, не делайте со мною ничего, потому что на меня и без того обрушилось несчастье.
Он взял меня и подвел к вали, который, увидав кровь на моих руках, сказал:
– Доказательств никаких не надо более, и потому отрубите ему голову!
Услыхав это, я горько заплакал и сказал так:
Идем мы нам назначенной стезей,
И тот, кому назначена стезя,
По ней идти обязан непременно.
Кто должен умереть в одной стране,
Тот никогда уж не умрет в другой.
Затем я застонал и упал в обморок, что тронуло сердце исполнителя закона, и он сказал:
– Клянусь Аллахом, этот человек не похож на убийцу!
Но вали кричал ему:
– Руби ему голову!
Меня посадили на лобную кожу и завязали мне глаза, а палач, взяв меч, только ждал распоряжения вали.
– Увы, как я далеко от своего дома! – вскричал я.
В эту минуту подъехал конный отряд, и начальник крикнул, чтобы меня оставили. Все это произошло благодаря необычайной случайности: Эль-Казиб, египетский царь, послал своего приближенного к халифу Гарун-Эр-Рашиду с редкими дарами и с письмом, в котором он писал ему, между про чим: «Сын мой исчез год тому назад; я слышал, что он в Багдаде; прошу халифа оказать мне милость посетить его и прислать ко мне с царедворцем».
Халиф, получив это письмо, приказал вали начать поиски, и вали халифа неустанно искал его, пока не узнал, что он отправился в Эль-Башрах. Он доложил об этом халифу, а халиф написал письмо и вручил его египетскому царедворцу, приказав поехать в Эль-Башрах и взять с собою отряд из людей визиря. Желая найти сына своего царя, египетский царедворец отправился тотчас же и нашел своего царевича. Вали, увидав царедворца, тотчас же спрыгнул с лошади, а царедворец сказал:
– Кто этот молодой человек и что он сделали?
Вали сообщили ему, что тут произошло.
– И вы не узнали, что это царский сын? Разве лицо этого человека похоже на лицо убийцы?
Он приказал вали развязать его и подвести к нему. Ибрагима развязали и подвели к царедворцу. От испуга и страданий царевич так изменился, что его нельзя было узнать.
– Ну, расскажи мне свою историю, молодой человек, – сказал ему царедворец, – и сообщи нам, что это за убитая женщина лежит тут.
Ибрагим же, взглянув на царедворца, тотчас же узнал его и сказал:
– Что ты! Да разве ты не узнаешь меня? Ведь я Ибрагим, сын твоего царя! Ты, верно, прислан искать меня?
Царедворец, пристально посмотрев на него, узнал и упал ему в ноги. А вали, увидав это, страшно побледнел. Царедворец же, посмотрев на него, сказал:
– Ах ты, притеснитель! Это ты хотел убить сына царя египетского?
Вали поцеловал полу одежды царедворца и сказал:
– О государь мой, откуда же мог я это знать? Мы застали его здесь рядом с убитой женщиной.
– Горе тебе, – сказал царедворец, – ты вовсе но годишься для обязанностей вали. Этот шестнадцатилетний юноша и воробья не убил в своей жизни. Халиф же мог убить человека. Как же ты не дал ему времени даже сказать, кто он такой.
Царедворец и вали приказали искать настоящего убийцу; посланные, пройдя дальше, нашли его, а вали, взяв виновного с собой, отправился во дворец халифа, которому и доложил обо всеми, что случилось.
Гарун-Эр-Рашид отдал приказ казнить убийцу и привести к нему царевича. Увидав юношу, халиф улыбнулся, посмотрел на него и сказал:
– Ну, расскажи мне обо всем, что с тобою приключилось.
Царевич рассказал ему всю свою историю с начала до конца, чему халиф немало удивлялся. Заем он кликнул палача Месрура и сказал:
– Отправляйся сейчас же к дому Абул-Казима-Эс-Сандалани и приведи его и молодую девицу сюда.
Месрур тотчас же отправился, оцепил дом и увидал красавицу, привязанную за волосы и уже близкую к смерти. Месрур развязал ее и привел вместе с Эс-Сандалани, а халиф, увидав ее, не мог надивиться на ее красоту. Посмотрев на Эс-Сандалани, он сказал:
– Возьмите этого человека и отрубите ему руки, которыми он бил эту девушку, и потом распните его, а все его состояние передайте Ибрагиму.