– Разве войска наши не вышли навстречу этой армии?
Но не успел он кончить этой фразы, как к нему вошли послы от приближавшегося царя, и с ними визирь, приезжавший с Тадж-Эль-Мулуком. Он начал с поклонов, и царь встал, чтобы принять его, и, подойдя к нему, спросил о причине их прибытия; в ответ на что визирь выступил вперед и сказал:
– Знай, что человек, двинувшийся в твою страну, – царь, но не такой царь, какие приходили до него, и не такой султан, какие были в прежние времена.
– А кто же он такой? – спросил Шах-Земан.
– Он владыка правосудия и безопасности, – отвечал визирь, – слава и величие которого разносятся всеми караванами, он – султан Сулейман-Шах, владетель Эль-Арда-Эль-Кадра, и Эль-Амудейна, и гор Испагани, ненавидящий гнет и тиранию. Султан велел тебе сказать, что сын его находится у тебя в стране, и если он найдет его здравым и невредимым, то вы будете вознаграждены, если же с ним случилась какая-нибудь беда, то вся ваша земля будет разрушена и разбита, и обратится в пустыню, в которой будут каркать только вороны. Я передал тебе, и да будет над тобою мир.
Шах-Земан, услыхав эти слова, смутился и испугался за свой престол. Он созвал весь двор и сказал царедворцам:
– Горе вам! Идите и приведите этого молодого человека.
Царевич находился в руках палача, и от страха лицо его сильно изменилось. Визирь, увидав царевича на кровавой коже[183], тотчас же узнал его и бросился к нему, как бросились и другие послы. Они развязали его и стали целовать ему руки и ноги. Тадж-Эль-Мулук, открыв глаза и узнав визиря и друга своего Азиза, от радости упал в обморок.
Царь Шах-Земан и смутился, и испугался, открыв, что aрмия пришла по поводу молодого человека, и, встав, он подошел к царевичу и, поцеловав его в голову, со слезами на глазах сказал:
– О сын мой, не сердись на меня, а сжалься над моей сединой и не дозволяй опустошать мои владения.
Тадж-Эль-Мулук подошел к нему и, поцеловав его руку, сказал:
– Ничего дурного с тобой не случится, потому что я почитаю тебя как своего отца, но смотри, чтобы чего-нибудь не случилось с моей возлюбленной султаншей Дунией.
– О государь мой, не бойся за нее, – отвечал царь, – так как ее, кроме счастья, не ждет ничего.
Он стал извиняться перед ним и задабривать визиря, обещая ему крупную сумму денег, если он скроет от Сулейман-Шаха то, что видел. После этого он приказал своим сановникам свести Тадж-Эль-Мулука в баню, одеть его в богатое царское платье и поспешно привести обратно. Все это они исполнили, и когда царевич, вернувшись, вошел к царю, то Шах-Земан и весь двор встали и стоя приняли его. После этого Тадж-Эль-Мулук сел с визирем своего отца и с Азизом и стал рассказывать, что с ним случилось, а они отвечали ему:
– А мы в это время отправились к твоему отцу и передали ему, что ты вошел во дворец царской дочери и не выходил оттуда, что показалось нам сомнительным. Услыхав это, он собрал войска и пришел сюда, и теперь очень рад и счастлив.
Царь же в это время пошел к своей дочери, царевне Дунии, и застал ее плачущей о Тадж-Эль-Мулуке. Она взяла меч и, поставив его эфесом к полу, приложила острием к своей груди и, нагнувшись к мечу, сказала:
– Я убью себя, потому что не хочу жить после своего возлюбленного.
Отец ее, увидав ее в таком положении, подошел к ней.
– О лучшая из царских дочерей, не делай этого, но сжалься над своим отцом и его подданными! Умоляю тебя, – прибавил он, – не делай этого, чтобы не навлечь несчастья на твоего отца.
Он рассказал ей, что ее возлюбленный, сын Сулейман-Шаха, желает жениться на ней и ждет ее ответа. Она улыбнулась и сказала:
– Разве я не говорила тебе, что он сын султана? Вот я попрошу его распять тебя.
– Аллахом умоляю тебя, – сказал он, – сжалься над твоим отцом.
– Ну, так иди к нему и приведи его ко мне, – отвечала она.
– Не замедлю, – проговорил он, и тотчас же пошел к Тадж-Эль-Мулуку и обрадовал его своим приглашением. Царевич встал и вместе с царем прошел к Дунии. Увидав царевича, она в присутствии отца обняла его и сказала ему:
– Отсутствием твоим ты привел меня в отчаяние, – затем, взглянув на отца, она прибавила: – можно ли поступать несправедливо с таким красивым юношей, да еще вдобавок с царским сыном?
Царь Шах-Земан вышел и запер за собою дверь и, явившись к визирю и другим послам, приказал им уведомить султана Сулейман-Шаха, что сын его здравствует и благоденствует и пользуется радостями жизни. Кроме того, он приказал доставить войскам продовольствия и денег, и когда все это было отправлено, он послал Сулейман-Шаху в подарок сто коней, сто верблюдов, сто мамелюков, сто рабынь-красавиц, сто черных рабов и сто рабынь-прислужниц.
После этого он отправился к султану вместе со своей свитой, и когда они вышли за город, то Сулейман-Шах встал, чтобы встретить их. Визирь и Азиз уже сообщили ему приятную новость, и он с радостью вскричал:
– Слава Богу, исполнившему желание моего сына!
Он обнял царя Шах-Земана и посадил его рядом с собою на ложе, и они стали беседовать, после чего прислуга поставила перед ними съестное, и когда они наелись, им подали лакомства. Вскоре после этого в «лагерь в богатой и роскошной одежде пришел Тадж-Эль-Мулук, и отец, увидав его, встал и поцеловал; все присутствующие тоже встали, и после того как все они беседовали, царь Сулейман-Шах сказал:
– Я желал бы заключить брачный контракт моего сына с твоей дочерью в присутствии свидетелей.
– Слушаю и повинуюсь, – отвечал Шах-Земан.
Он позвал кади и свидетелей, которые, придя, и написали свадебный контракт, и войска громко выразили свою радость. Царь же Шах-Земан начал снаряжать свою дочь.
– Поистине какой Азиз великодушный человек, – сказал Тадж-Эль-Мулук своему отцу, – какую оказал он мне услугу, и утомлялся, и ездил со мной, и помог мне достигнуть цели, и целых два года не видал своей родины. Поэтому мне хотелось бы дать ему возможность купить товары, так как родная страна его близка.
– Мысль твоя превосходна, – отвечал ему отец.
Таким образом, они приготовили ему тюки с самыми дорогими тканями, и царевич простился с ним, сказав ему:
– Брат мой, прими от меня этот подарок.
Он принял его и поцеловал прах у ног его отца и у его ног. Тадж-Эль-Мулук вскочил на лошадь и проводил Азиза за три мили; после чего Азиз умолял его вернуться.
– Не будь у меня матери, – сказал он ему, – я не вынес бы разлуки с тобой. Аллахом умоляю тебя постоянно уведомлять меня о себе.
Сказав это, он простился с ним и поехал далее. Он увидал, что мать его воздвигла ему могилу посреди дома и постоянно посещала ее; и когда он вошел в дом, то застал ее с распущенными волосами и со слезами на глазах, декламирующей следующие стихи:
Клянусь Аллахом, что могила эта
Утратила всю прелесть для меня.
Ни садом и ни небом ты была,
Забытая могила; как в тебе
Могли тогда соединяться вместе
Луны свет полной и убор цветов?
Затем она застонала и прочла еще новые стихи; но не успела она кончить, как Азиз подошел к ней, и она, увидав его, вскочила и обняла его, и спросила его о причине его долгого отсутствия. Таким образом, он сообщил ей все, что с ним случилось, и рассказал, какой богатый получил он подарок от Тадж-Эль-Мулука, чему она очень обрадовалась. Такова была история Азиза.
Что же касается до Тадж-Эль-Мулука, то он вернулся к своей возлюбленной царевне, и царь Шах-Земан снарядил ее, чтобы отправить в дорогу вместе с ее мужем и свекром: он послал им продовольствия и подарков, и редкостей, и они нагрузили свой вьючный скот и отправились, а царь Шах-Земан провожал их до трех дней пути. И затем простился с ними. Царь Сулейман-Шах умолял его вернуться, и он вернулся, а царевич, жена его и отец продолжали свой путь и день, и ночь, пока не увидали своего города. Город был для них убран, и они въехали в него, и царь Сулейман-Шах сел на свой трон рядом со своим сыном Тадж-Эль-Мулуком, и роздал подарки, и освободил людей, сидевших по тюрьмам; после чего он справил во второй раз свадьбу своего сына. Целый месяц раздавалось пение и игра на инструментах, и красильщицы окружали султаншу Дунию, и все любовались на нее. Тадж-Эль-Мулук, переговорив с отцом и матерью, занял с женою отдельный дом, и они зажили припеваючи.
Глава девятая
Начинается со сто пятьдесят третьей ночи и кончается сто шестьдесят девятой
История Али, сына Беккара, и Шемс-Эн-Нагара
В былые времена, в царствование халифа Гарун-Эр-Рашида, жил-был купец, у которого был сын по имени Абул-Гасан Али, сын Тагира, человек очень богатый и такой красивый, что все его любили. Он входил во дворец халифа, не спрашивая позволения, и все наложницы халифа и его другие рабыни любили его, и он зачастую беседовал с царем, декламировал ему стихи и рассказывал странные приключения. Но тем не менее он торговал вместе с другими купцами, и в лавке у него сидел молодой человек из сыновей персидского царя, которого звали Али, сын Беккара.
Этот молодой человек был очень красив собою: статен, изящен, с румянцем на щеках, с бровями, сходившимися вместе, с приятным голосом и улыбающимися устами, он был образцом радости и веселья. Случилось так, что однажды они сидели вместе, смеясь и болтая, как вдруг появилось десять рабынь, подобных луне, все статные красавицы; и среди них ехала на муле, на вышитом седле, с золотыми стременами женщина, прикрытая изаром из самой тонкой ткани и опоясанная шелковым, шитым золотом кушаком. Подъехав к лавке Абул-Гасана, она сошла с мула и, сев в лавке, поклонилась ему, и он ответил на поклон. Когда Али, сын Беккара, увидал ее, в голове у него помутилось, и он хотел встать, но она сказала ему:
– Сиди. Зачем хочешь ты уйти при нашем появлении? Это нехорошо с твоей стороны.
– Клянусь Аллахом, о госпожа моя, – отвечал он, – что я бегу от того, что увидал. И как хорошо сказал об этом поэт: