Она ведь солнце красное, и место
Ее на небесах. Свое ты сердце
Старайся укрепить приобретеньем
Терпенья, так как ты никак не можешь
Подняться до нее, как и она
Не может опуститься до тебя.
Услыхав такой ответ, она обратилась к Абул-Гасану:
– Как зовут этого молодого человека, и откуда он? – спросила она.
– Он чужестранец, – отвечал он, – и зовут его Али, сын Беккара, он из сыновей персидского царя.
– Когда рабыня моя придет к тебе, – сказала она, – то приведи его ко мне.
– Слушаю, – отвечал Абул-Гасан.
После этого она встала и уехала домой.
Али, сын Беккара, пришел в такое состояние, что не мог слова вымолвить, а через некоторое время к Абул-Гасану пришла рабыня и сказала ему:
– Госпожа моя зовет тебя с твоим товарищем.
Абул Гасан встал и, взяв с собою Али, сына Беккара, пошел с ним во дворец Гарун-Эр-Рашида. Рабыня провела их в отдельную комнату и там посадила за поставленные перед ними столы, и они поели и вымыли руки. После этого она принесла им вина, и они, выпив его, развеселились, и по ее приглашению встали и прошли в другую комнату, потолок у которой поддерживался четырьмя колоннами. Зала эта была убрана с такой роскошью, с какой, вероятно, могли быть убраны дворцы рая, так что они были поражены, глядя на все редкости. В то время как они любовались обстановкой, вдруг к ним приблизились легкой и изящной поступью десять рабынь, напоминавших луну и поражавших своею прелестью.
Они стали рядом, как черноокие девы рая; и вслед за ними вышли еще десять рабынь с лютнями и другими музыкальными инструментами в руках. Поклонившись двум гостям, они заиграли на лютнях и заняли. Каждая из этих рабынь представляла из себя соблазн для слуг Господа. Вслед за этими рабынями явилось еще десять рабынь, с высокой грудью, с черными глазами, с розовыми щеками, со сросшимися бровями и темными взорами, одетые в разноцветные шелковые ткани. Они остановились у дверей, и вслед за ними пришли еще десять более красивых рабынь и тоже встали у дверей.
Наконец, из дверей вышло двадцать рабынь, и среди них Шемс-Эн-Нигар, как месяц среди звезд. Густые кудри, как ожерелье, лежали у нее кругом шеи, а одета она была в голубые панталоны, шелковый, шитый золотом изар и подпоясана кушаком, осыпанным драгоценными каменьями.
Она с достоинством прошла в зал и опустилась на ложе, а Али, сын Беккара, увидав ее, продекламировал следующие стихи:
Поистине, одна она причина
Моей болезни, моего восторга
И страсти продолжительной моей!
Когда в присутствии ее бываю
Я, то всегда испытываю пытку,
И сердце разрывается в груди,
И кости ноют у меня повсюду
От жаркого огня палящей страсти.
– Хорошо ли ты поступил относительно меня, – сказал он, обращаясь к Абул-Гасану: – ведь ты не предупредил меня о том, что я здесь увижу, для того чтобы я мог укрепиться духом и терпеливо перенести обрушившееся на меня несчастье?
Он заплакал и застонал, а Абул-Гасан сказал ему:
– О брат мой, я желал тебе только добра; но я боялся предупредить тебя об этом, думая, что это известие так повлияет на тебя, что ты не в состоянии будешь прийти и помешаешь мне соединить тебя с нею. Развеселись и будь счастлив, потому что она сулит тебе благополучие и благосклонно смотрит на тебя.
– А как зовут эту девицу? – спросил Али, сын Беккара.
– Ее зовут Шемс-Эн-Нигар, – отвечал Абул-Гасан, – и она одна из наложниц царя правоверных Гаруна-Эр-Рашида, и находимся мы во дворце халифа.
Шемс-Эн-Нигар сидела и любовалась красотою Али, сына Беккара, а он смотрел на нее, и в них разгоралась взаимная любовь. Рабыням своим она отдала приказ сесть по местам, и когда все они разместились у окна, она приказала начать пение, и одна из них, взяв лютню, запела:
Ты во второй раз повтори посланье
И на него ответ получишь мой.
К тебе, царь одаренных красотою,
Желала с жалобой я обратиться
На положенье грустное мое.
О, господин мой! Дорогой, как сердце,
И драгоценный для меня, как жизнь,
Дай мне блаженство поцелуя ты,
Как дар, иль в долг, который уплачу —
Да будет долгой жизнь твоя! – таким же,
Какой и получила, поцелуем.
И если ты желаешь продолженья,
То получи его и будь доволен.
О ты, который на меня надел
Болезни сердца моего одежду,
Да будешь ты одеждою здоровья
Всегда в сей жизни нашей наслаждаться.
Али, сын Беккара, был очарован и сказал ей:
– Спой мне еще что-нибудь в этом роде.
Она ударила по струнам и запела следующее:
О мой возлюбленный, твоим упорным
Отсутствием заставил ты меня
Лить слез потоки из моих очей.
О, наслаждение моих очей
И страсть, и цель желаний всех моих,
И обожанья моего, имей
Ты сожаленье к той, которой очи
Все время утоляют в море слез,
Тоски и муки женщины влюбленной.
Шемс-Эн-Иигар приказала петь другой рабыне, и затем еще другой; а затем Али, сын Беккара, пожелал послушать рабыню, сидевшую рядом с ним, и когда она окончила свою песню, то он вздохнул и горько заплакал. Шемс-Эн-Нигар, увидав его слезы и услыхав его стенания, пришла в страшно раздраженное состояние, воспылала от чрезмерной любви и страсти. Она встала со своего ложа и подошла к двери, а Али, сын Беккара, тоже встал и подошел к ней. Они обнялись и упали в обморок у самой двери. Рабыни подбежали к ним и, подняв их, принесли обратно в зал, и спрыснули розовой водой. Когда они пришли в себя, Абул-Гасана в зале не оказалось, потому что он спрятался за ложе, и Шемс-Эн-Нигар спросила:
– А где же Абул-Гасан?
Он вышел из-за кушетки, и она, поклонившись ему, продолжала:
– Прошу Господа дать мне возможность отблагодарить тебя за твою доброту! О господин мой! – прибавила она, обращаясь к Али, сыну Беккара: – если твоя любовь сильна, то ведь и моя тоже сильна, и нам остается только терпеливо переносить свою участь.
– Клянусь Аллахом, госпожа моя, – отвечал Али, сын Беккара, – моя встреча с тобой не может удовлетворить меня, и пламя, влекущее меня к тебе, не может быть потушено. Любовь же к тебе, охватившая мое сердце, покинет меня только тогда, когда покинет меня душа!
Сказав это, он заплакал, и слезы, как дождь, полились по его щекам, а Шемс-Эн-Нигар, увидав это, заплакала вместе с ним, вследствие чего Абул-Гасан сказал:
– Клянусь Аллахом, я надивиться на вас не могу; вы находитесь в особенном благоприятном положении! Если вы плачете, находясь вместе, то что же будет, когда вы разлучитесь. Теперь не время плакать и стонать, а надо радоваться и веселиться.
Шемс-Эн-Нигар сделала знак рабыне, которая встала и вернулась со служанками. Служанки эти внесли стол, покрытый серебряными блюдами, с различными мясными кушаньями. Рабыни поставили стол перед ними, и Шемс-Эн-Нигар начала есть и кормить Али, сына Беккара, и они ели, пока не насытились. Когда стол унесли, они вымыли руки, после чего им принесли различные снаряды для куренья и бутылочки для вспрыскивания розовой водой, и их надушили и обкурили, и затем им подали сосуды из тисненого золота, с различными питьями и свежими и сухими плодами, какие только может пожелать человек, и в конце концов рабыня принесла целый кувшин с вином. Шемс-Эн-Нигар выбрала десять девушек, чтобы оставить их при себе, и десять рабынь-певиц, а всех остальных рабынь отослала во внутренние покои, оставшимся же приказала играть на лютне. Приказание ее было исполнено. Одна из рабынь начала петь, и когда пение ее кончилось, Шемс-Эн-Нигар наполнила кубок, выпила его снова, наполнила и подала его Али, сыну Беккара, приказав петь другой рабыне, после чего Али, сын Беккара, выпил свой кубок и вернул его Шемс-Эн-Нигар, которая, наполнив его, подала Абул-Гасану и затем, взяв лютню, сказала:
– Я сама теперь спою!
Она натянула струны и спела следующие стихи:
Наполнены красивые глаза
Его слезами от избытка счастья,
И потому, что пламя жгучей страсти
Горит в его груди, блаженства полной.
Когда его возлюбленная с ним
Бывает вместе, он порою плачет,
Боясь разлуки. Близко иль далеко
Он от возлюбленной своей, всегда
Он изобильно слезы проливает.
После этого она пропела еще следующие стихи:
Да будет выкупом вся наша жизнь
Тебе, о кравчий наш, что красотою
Украшен с бритой головы до ног!
От рук твоих луч исходит солнца,
Из уст твоих плеяды светят нам,
И, как венец всего, на голове
Твоей смеется полная луна.
Поистине, опьянили нас те кубки,
Которые ты раздаешь глазами.
Не чудо ли, что полная луна ты,
Когда не ты в объеме убываешь,
Но только мы, влюбленные в тебя?
Не Бог ли ты, сошедший к нам на землю,
Что убиваешь ты и воскрешаешь,
Беря лишь ту, которую желаешь,
И избегая всех других влюбленных?
Тебя Господь взял образцом, когда
Он сотворил богиню красоты,
И твой характер взял, чтобы ароматный
Зефир создать на услажденье людям.
Ты не такой, как мы, земные чада,
Но – ангел ты, ниспосланный Творцом.
Али, сын Беккара, и Абул-Гасан, и все остальные присутствующие, услыхав пение Шемс-Эн-Нигар, привскочили от восторга и стали болтать и смеяться, как вдруг прибежала дрожавшая от страха рабыня и вскричала:
– О госпожа моя! к тебе идет царь правоверных, и он уже у дверей с Афифом, Месруром и другими. Пирующие, услыхав это известие, готовы были умереть от страха, но Шемс-Эн-Нигар засмеялась и сказала:
– Ничего не бойтесь. А ты, – прибавила она, обращаясь к рабыне, – иди туда с ответом, пока мы будем переходить в другое место.