Но дожидалась я того мгновенья,
Когда со мною это совершится.
Али, сын Беккара, услыхав эти слова, упал в обморок и остался в таком положении до рассвета, так что Абул-Гасан стал приходить в отчаяние. Но с рассветом он пришел в себя и пожелал вернуться домой. Абул-Гасан не мог уговорить его, и, боясь за него, он приказал прислуге своей привести мула и, посадив на него Али, проводил его до дому, и благополучно доставил до места. Абул-Гасан благодарил Бога, избавившего их от такой страшной опасности, и начал утешать Али, но тот от полноты страсти не мог совладать с собою. На прощанье Али сказал Абул-Гасану:
– О брат мой! не откажи сообщать мне все, что ты узнаешь.
– Слушаю и повинуюсь, – отвечал тот.
Абул-Гасан встал и пошел от него к себе в лавку и, отворив ее, стал ждать известий от Шемс-Эн-Нигар, но никаких известий не получил. Следующую ночь он провел у себя дома, но, встав, отправился к Али, сыну Беккара, и нашел его в постели окруженным друзьями и врачами, прописывавшими ему лекарства и щупавшими пульс. Абул-Гасан вошел к нему, и он, увидав его, улыбнулся. Абул-Гасан поздоровался с ним и спросил о его здоровье, после чего остался у него, хотя все знакомые разошлись.
– Что с тобой? – спросил его Абул-Гасан.
– Соседи услыхали, что я не здоров, – отвечал Али, – а я не мог встать и доказать противное, и как видишь, лежал врастяжку, в то время как друзья приходили навестить меня. О брат мой, скажи мне, не видал ли ты рабыни или не слыхал ли чего-нибудь о ней?
– Она не приходила ко мне с тех пор, как оставила нас на берегу Тигра, – отвечал Абул-Гасан. – О брат мой, – прибавил он, – берегись слабости и перестань плакать.
Но Али, сын Беккара, возразил ему:
– О брат мой, я не могу совладать с собой, – он стал вздыхать и декламировать стихи и прибавил: – я страдаю болезнью, от которой до сих пор быль избавлен, и только надежда на смерть может успокоить меня.
– Господь, может быть, исцелит тебя, – проговорил Абул-Гасан.
Он простился с ним и ушел к себе в лавку, которую открыл и куда вскоре пришла рабыня и поклонилась ему; он ответил на ее поклон и, посмотрев на нее, увидел, что у нее тяжело на душе и что она опечалена.
– Добро пожаловать, – сказал он ей. – Ну, как поживает Шемс-Эн-Нигар?
– Я сейчас расскажу тебе, как она поживает, – отвечала она и тотчас же спросила: – а что делает Али, сын Беккара?
Абул-Гасан рассказал ей все, что с ними было, и она стала жалеть, вздыхать и удивляться.
– Положение моей госпожи, – сказала она, – еще удивительнее, и когда вы ушли, я вернулась к ней с сердцем, замиравшим от тревоги, едва веря, что вы спаслись, и нашла ее лежавшей в своей комнате, ничего не говорившей и никому не отвечавшей. Царь правоверных сидел у ее изголовья, не умея объяснить себе ее болезни и не зная, как она страдает, а она до полуночи пролежала в обморочном состоянии, и когда очнулась, то халиф спросил ее:
– Что с тобой, Шемс-Эн-Нигар, что приключилось с тобой?
Услыхав вопрос халифа, она поцеловала его ноги и отвечала:
– О царь правоверных, пусть Господь накажет меня, от расстройства желудка у меня заболела голова и сделался жар во всем теле, так что от боли я упала в обморок, и что было со мной – я не знаю.
Вследствие этого халиф спросил ее:
– Да что же ты ела сегодня?
– Мне подали на завтрак, – отвечала она, – кушанье, которое до сих пор я никогда не едала.
Она сделала вид, что совсем оправилась и, приказав принести вина, выпила его, и просила царя правоверных продолжать развлекаться. Он расположился в комнате, и когда я подошла к ней, то она спросила у меня о тебе и о твоем спутнике, и я рассказала ей, что сделала с вами, и передала ей стихи, продекламированные Али, сыном Беккара, на что она не ответила ни слова. Халиф же приказал той же певице петь, и она запела следующие стихи:
Не знал я никакой отрады после,
Отъезда твоего. Я знать теперь,
Сделал бы, как ты проводила время,
Когда я оставался без тебя?
Священным долгом было бы моим
Потоки слез кровавых проливать,
Когда бы знал, что ты тосковала
И плакала горючими слезами,
Томимая разлукою со мною.
Услыхав эти слова, Шемс-Эн-Нигар снова упала в обморок, и я, взяв ее за руку, спрыснула розовой воды ей в лицо, она пришла в себя, после чего я сказала ей: «О, госпожа моя, не выставляй себя так перед теми, кто находится во дворце! Жизнью твоего возлюбленного умоляю тебя потерпеть!»
– Но разве что-нибудь хуже смерти может со мной случиться? – отвечала она. – А я желаю смерти, потому что она принесет мне успокоенье.
И в то время как мы таким образом разговаривали, рабыня запела следующие слова поэта:
Они твердят, что за терпеньем могут
Последовать и радости опять.
Но разве можно находить терпенье
В разлуке с ним тяжелой? Заключил
Со мной тогда, когда он целовал
Меня, особый договор, чтоб я
Терпенья струны смело разрывала.
Не успела она еще кончить, как Шемс-Эн-Нигар снова упала в обморок. Халиф, увидав ее, быстро подошел к ней, велел тотчас же убрать вино и всем рабыням уйти по своим комнатам. Он просидел около нее до самого утра, когда созвал врачей и потребовал, чтобы они помогли ей, не подозревая, что она страдает от любви и желаний. Я осталась при ней, пока она совсем не поправилась, и потому-то не могла прийти к тебе. Я оставила при ней несколько горничных, когда она приказала мне пойти к тебе и узнать, что делает Али, сын Беккара, и потом вернуться к ней.
Абул-Гасан, выслушав ее, не мог надивиться и сказал:
– Клянусь Аллахом! Я все рассказал тебе о нем. Вернись к твоей госпоже, поклонись ей и посоветуй быть терпеливой, и скажи ей, чтобы она скрывала свою тайну, что я, зная ее, понимаю, как ей трудно и как осторожно ей надо действовать.
Рабыня поблагодарила его и, простившись, вернулась к своей госпоже.
Абул-Гасан пробыл в своей лавке до вечера и затем, встав, запер ее и направился к дому Али, сыну Беккара, и постучался в дверь. На стук его вышел один из слуг и провел его в комнаты. Увидав своего друга, Али улыбнулся и, обрадовавшись его приходу, сказал:
– О Абул-Гасан, в какое горе ты меня поверг, не показываясь целый день; душа моя тоскует по тебе.
– Перестань, – отвечал Абул-Гасан, – если бы я мог искупить тебя, то жизни не пожалел бы для этого. Сегодня рабыня Шемс-Эн-Нигар пришла ко мне и сказала мне, что не приходила только потому, что халиф сидел у ее госпожи, и рассказала мне все, что с нею случилось.
И он передал ему все, что слышал от рабыни, и вызвал громкие стенания Али, сына Беккара, который горько заплакал и, взглянув на Абул-Гасана, сказал:
– Аллахом прошу тебя помочь мне в моем горе, и скажи мне, что теперь делать? Кроме того, прошу тебя, останься у меня ночевать и развлеки своим разговором.
Абул-Гасан исполнил его желание и отвечал, что останется у него ночевать. Они ночью говорили до тех пор, пока Али, сын Беккара, после рыданий и горючих слез не стал декламировать стихи, а затем упал в обморок. Абул-Гасан думал, что он отдал Богу душу, так как в обмороке он пролежал до рассвета, когда, очнувшись снова, стал говорить с Абул-Гасаном, который просидел у него чуть не до полудня.
После этого он ушел и, придя к своей лавке, открыл ее, и вслед за тем появилась рабыня, остановившаяся перед ними, и когда он взглянул на нее, то она сделала ему поклон, и после его ответного приветствия она, передав поклон от госпожи своей, сказала:
– А что делает Али, сын Беккара?
– О девушка-рабыня, – отвечал он, – и не спрашивай о нем и об испытываемых им любовных страданиях, так как по ночам он не спит и днем не находит покоя, и находится он в таком положении, что больно смотреть на него.
– Госпожа моя, – сказала она ему, – кланяется тебе и ему, и она написала ему письмо, и находится в положении еще худшем, чем он. Она поручила мне письмо, сказав: «Не возвращайся ко мне без ответа и поступай, как я тебе приказываю». Вот и письмо… Так не пойдешь ли ты со мною к Али, сыну Беккара, для того чтобы получить от него ответ?
– Слушаю и повинуюсь, – отвечал Абул-Гасан и, заперев свою лавку, пошел вместе с рабыней, но не обыкновенным путем, а другим, и пришел в дом Али, сына Беккара, у дверей которого оставил рабыню, а сам вошел. Али, сын Беккара, увидав его, очень обрадовался, а Абул-Гасан сказал ему:
– Я пришел, потому что один человек послал к тебе рабыню с запиской, в которой он свидетельствует тебе свое почтение и говорит, что не посетил тебя по случаю одного обстоятельства, помешавшего ему. Рабыня стоит у двери. Позволишь ты ей войти?
– Приведи ее, – отвечал Али.
Абул-Гасан знаком объяснил ему, что это рабыня Шемс-Эн-Нигар, и он сразу понял его и, увидав рабыню, пришел в волнение, обрадовался и, подмигнув ей, сказал:
– Ну, как поживает господин твой? Да пошлет ему Господь всяких благ и здоровья.
– Хорошо, – отвечала она и подала ему письмо.
Он взял письмо, поцеловал его и прочел, а затем передал Абул-Гасану, который прочел следующее:
Посол мой этот все тебе расскажет
Про новости моей бездольной жизни:
Довольствуйся ты теми новостями
Взамен свиданья твоего со мной.
Свою возлюбленную ты оставил
В мучительной кручине по тебе,
И сна мои глаза не знают больше.
Терпенья пыткой страдаю я
В моем отчаянии, так как нет
Такого человека на земле,
Что мог бы отразить удары рока.
Затем следовало: «я написала тебе письмо, не владея руками, и говорю с тобой, не владея языком, и состояние свое я могу объяснить так: бессонница не покидает моих глаз, а тревога не оставляет моего сердца; и я точно никогда не знала здоровья и счастья, точно никогда не была хороша собою и никогда не проводила весело время. Мне кажется, что вся я соткана из страсти, из мучений от любви и тоски. Болезнь не покидает меня, а желания постоянно разрастаются. Молю Бога ускорить наш союз, для того чтобы тревога души моей прекратилась. Я желала бы получить в ответ от тебя нисколько слов, для того чтобы они меня развеселили; а тебя я прошу потерпеть, пока Господь не пошлет исцеление. И мир да будет над тобой!»