знакомство с нею, не подвергаясь опасности и бедствию.
После этого он просил позволенья откланяться, и Али, сын Беккара, сказал ему:
– О брат мой, старайся сохранить мою тайну.
И, взглянув на него, Али заплакал.
Ювелир простился с ним и пошел, сам не зная, как бы ему устроить дело Али, сына Беккара, и шел, обдумывая, как ему поступить, как вдруг на улице увидал бумажку; он тотчас же поднял ее и, посмотрев на адрес, прочел: «От наипокорнейшего друга к лучшему предмету его преданности». Развернув бумажку, он прочел следующее:
Посол ко мне вернулся от тебя,
Чтоб дать мне на союз с тобой надежду,
Но я скорей подумала, что он
Тут непременно что-нибудь напутал…
Поэтому не радовалась я,
А только горе возросло мое,
И потому что знала я, что твой
Посол ответ передал неверно.
Затем шло письмо такого содержания: «Знай, о господин мой, что мне известно, по какой причине прекратилась переписка между тобой и мной; но если жестоким оказался ты, то я отвечу тебе верностью, и если твоя любовь прекратилась, то моя сохранится, несмотря на разлуку, так как я хочу поступить с тобой, как говорит поэт.
Надменный, я все перенесу:
Гнет и мученья; я буду терпелива;
Потребуй смело – я покорна буду;
Назначь отъезд – я подойду к тебе;
Скажи ты слово, и услышу я;
Приказывай – приказ исполню я.
Только что он прочел это, как к нему подошла рабыня, которая смотрела во все стороны, и, увидав у него в руке бумажку, она сказала ему:
– О господин мой, эта бумажка вывалилась от меня.
Но он ничего не ответил ей, а пошел дальше, и рабыня пошла за ним, пока он не вошел в дом.
– О господин мой, – сказала она ему тогда, – отдай мне эту бумажку, потому что обронила ее я.
– Не бойся, рабыня, – сказал он, взглянув на нее, – и не огорчайся, а расскажи мне лучше все по правде, потому что тайны я беречь умею, и умоляю тебя, не скрывай от меня ничего о делах твоей госпожи. Может быть, Господь поможет мне исполнить ее желание и облегчить то, что представляется теперь таким трудным.
Услыхав это, рабыня отвечала:
– О господин мой, тайна не будет потеряна, если будет вручена тебе, и дело не потерпит неудачи, если за него возьмешься ты. Знай, что ты расположил меня к ce6e, и я расскажу тебе все по правде, только ты отдай мне письмо.
Она рассказала ему все и прибавила:
– Бог свидетель, что я говорила тебе правду.
– Да, ты говорила правду, – отвечал он, – потому что я вижу главную сущность этого дела.
Он рассказал ей, каким образом узнал все дело Али, сына Беккара, и рассказал ей, в каком настроении он находился. После этого он дал ей письмо, и она, запечатав его, как оно было запечатано прежде, сказала:
– Моя госпожа Шемс-Эн-Нигар дала мне письмо запечатанным; и когда он прочтет его и напишет ответ, я принесу тебе ответ.
Рабыня простилась с ним и отправилась к Али, сыну Беккара, который ждал ее, и она отдала ему письмо, и он прочел его и, написав ответ, отдал его ей. Взяв ответ, она, как обещала, принесла его ювелиру, и он, сломав печать, прочел следующее:
Поистине посол, принесший тайно
Твое письмо ко мне, в большом проступке
Виновен, что он вызвал недовольство
В тебе. Поэтому пришли посла,
Достойного доверия вполне,
Из слуг твоих, который говорит
Всегда правдиво и не знает лжи.
Далее в письме писалось: «Жестокость проявилась не с моей стороны, точно так же и верность нарушена не мною, и любить перестал не я, как не я перестал грустить, и развлекаться после разлуки, и любить кого-нибудь другого. Всеведущему Богу известно, что я желаю только соединиться с той, кого люблю, и скрыть свои чувства от посторонних. Вот в каком состоянии я нахожусь, и мир да будет над тобой!»
Ювелир, прочитав это письмо и поняв его содержание, громко заплакал. Рабыня же сказала ему:
– Не уходи отсюда, пока я не вернусь к тебе; так как он высказал против меня обвинение, за которое я его простила, то мне непременно хочется устроить свидание между тобой и моей госпожой Шемс-Эн-Нигар, к каким бы мне ни пришлось прибегнуть для этого хитростям. Я оставила ее в самом жалком положении в ожидании ответа.
Рабыня ушла к своей госпоже, а ювелир провел ночь в сильной тревоге, а с наступлением утра он прочел обычные молитвы и сел в ожидании ее, и действительно она вскоре появилась и весело подошла к нему.
– Что нового, рабыня? – спросил он.
– От тебя я прошла прямо к своей госпоже, – отвечала она, – и отдала ей письмо, написанное Али, сыном Беккара, и когда она прочла и поняла его, то, совершенно смущенная, сказала, ей: «О, госпожа моя, не бойся, чтобы отсутствие Абул-Гасана помешало твоим делам, так как я нашла человека, выразившего готовность занять его место, человека более достойного, чем он, более высокого положения и умеющего хранить тайны». После этого я рассказала ей, что произошло между ею и Абул-Гасаном, и каким образом ты добился доверия Али, сына Беккара, и как я обронила записку и ты ее поднял, и затем я передала ей, на чем мы с тобой порешили.
Ювелир очень удивился, а рабыня прибавила:
– Она хочет сама поговорить с тобой, для того чтобы от тебя услыхать, какое произошло соглашение между тобою и им, и потому приготовься, чтобы идти со мной к ней.
Но ювелир, услыхав это, сообразил, что ему в высшей степени опасно пойти во дворец по такому делу, и отвечал:
– О сестра моя! Я принадлежу к простому званию, не то что Абул-Гасан. Абул-Гасан выше меня по рождению и человек известный, привыкший ходить во дворец халифа, потому что обитателям дворца требовались его товары; я же без трепета не смел даже говорить с Абул-Гасаном. Если твоей госпоже угодно говорить со мной, то мы можем устроить это в другом месте, но никак не во дворце халифа, и подальше от места жительства царя правоверных. У меня недостанет духа исполнить твое требование.
Таким образом, он отказался пойти с нею. Она же уверяла его, что ручается за его безопасность, и просила не бояться, но они дрожали всем телом, так что рабыня сказала ему:
– Если тебе тяжело пойти во дворец халифа и ты не хочешь следовать за мною, то я уговорю ее прийти к тебе. Поэтому не уходи из дому, пока я не вернусь к тебе с нею.
Она ушла, но вернулась очень скоро и сказала ювелиру:
– Нет ли тут с тобою рабыни или слуги?
– Со мною тут только старая рабыня-негритянка, которая прислуживает мне, – отвечал он.
Рабыня встала и заперла дверь между прислугой ювелира и им самим, а мальчиков его выслала из дома.
После этого она вышла и тотчас же вернулась с женщиной, при появлении которой по дому ювелира распространился чудный запах. Ювелир, увидав ее, встал, подложил ей подушку и потом сел перед нею. Некоторое время она молчала, пока не отдохнула, а затем открыла лицо, и ювелиру показалось, что дом его осветился солнцем.
– Это тот человек, о котором ты мне говорила? – спросила она у своей рабыни.
– Да, – отвечала девушка.
Шемс-Эн-Нигар посмотрела на ювелира и сказала:
– Как поживаешь?
– Помаленьку, – отвечал он, – живу твоими молитвами.
– Ты заставил нас, – продолжала она, – прийти к тебе и поведать тебе нашу тайну.
Она стала расспрашивать его о семье, о детях, и он, ответив ей, сказал:
– Кроме этого дома, у меня есть еще дом неподалеку, в котором я имею обыкновение принимать друзей и знакомых.
После этого она спросила его, каким образом он узнал их историю, и он рассказал ей все подробно от начала до конца, вследствие чего она вздохнула, подумав об Абул-Гасане, и сказала:
– Да, такой человек, как он, понимал, как люди могут страдать от желаний и нуждаться в помощи ближних. Он знал, что дело без слов не обделать, что желание может исполниться усилием, что отдых нужен после утомленья, и успех может быть от усердия великодушных людей. И теперь ты знаешь обстоятельства нашего дела и можешь выдать нас или помочь нам; но, зная твое великодушие, я ничего более говорить не буду. Тебе уже известно, что эта рабыня скрывает мою тайну и вследствие этого занимает при мне высокое положение, и я выбрала ее посредницей своих дел. Считай ее достойной своего доверия и сообщай ей о том, что ты намерен будешь делать. Имея дело с нами, ты можешь быть совершенно уверен в своей безопасности, и то, что будет закрыто тобой, то только один ты и будешь отворять, и ты один будешь посредником между Али, сыном Беккара, и мною.
Шемс-Эн-Нигар встала и, едва держась на ногах, отправилась домой в сопровождении ювелира, который проводил ее до дворца, после чего он вернулся домой и, опустившись на подушку, стал удивляться ее красоте, разбирать все сказанное ею и восторгаться ее вежливостью и изяществом. Долго сидел он в подобном раздумье, и когда совершенно успокоился, то потребовал себе еды и наелся вволю. Затем он переоделся и, выйдя из дому, направился к Али, сыну Беккара, где был встречен прислугою, которая ввела его к хозяину. Али лежал на постели и, увидав ювелира, сказал:
– Ты не поспешил прийти ко мне и страшно встревожил меня.
Сказав это, он отпустил своих слуг и, приказав запереть все двери, продолжал, обращаясь к ювелиру:
– С тех пор, как ты ушел от меня, я глаз не смыкал, так как рабыня приходила вчера, и принесла мне запечатанное письмо ее своей госпожи Шемс-Эн-Нигар. Он рассказал все, что произошло между им и ею, после чего прибавил: – Я совсем теперь растерялся, и терпения у меня не стало, так как Абул-Гасан был дорогим для меня собеседником и знал рабыню.
Ювелир, выслушав его, засмеялся.
– Над чем же ты смеешься? – спросил его Али, сын Беккара, – а я так радовался твоему приходу и надеялся, что ты прекратишь мои страдания.
Он заплакал и продекламировал следующие стихи:
Есть люди, что смеются над моими