– Я порицала ее за то, что она сделала, – продолжала рабыня, – и сказала ей: «О, госпожа моя, берегись за себя!» Но она крикнула на меня и рассердилась. Я же встала и пошла к тебе, но тебя не нашла, а к сыну Беккара я идти побоялась и потому стояла и поджидала тебя, чтобы спросить, не знаешь ли ты, в каком состоянии он находится? Кроме того, я прошу тебя принять от меня деньги, так как некоторые вещи ты взял от своих друзей и их украли, и тебе придется заплатить за них.
– Слушаю и повинуюсь, – сказал я, продолжал ювелир.
Я пошел с нею до своего дома, но, не доходя, она сказала мне: «Постой, пока я не вернусь». Она ушла и вернулась с деньгами, которые дала мне, сказав:
– О господин мой! Где встретимся мы с тобой?
– Я пойду домой сейчас же, – отвечал я, – и употреблю все свои силы, чтобы доставить тебе возможность пройти к нему, что теперь вовсе не легко.
После этого она простилась со мной и ушла, а я, придя домой, сосчитал деньги и нашел, что мне дали пять тысяч червонцев, часть из которых я оставил своей семье, и вознаградил из них всех, кому был чем-нибудь обязан. После этого я взял своих мальчиков и отправился в дом, из которого пропали вещи, и пригласил плотников и каменщиков отстроить все по-старому. В этот дом я поместил своих рабынь и забыл о том, что там произошло. После этого я направился в дом Али, сына Беккара, где ко мне обратились рабы, и один из них сказал мне:
– Рабы нашего господина искали тебя и день, и ночь, ведь он обещал отпустить на волю того, который приведет тебя, поэтому тебя ищут и найти не могут. Господин наш начинает приходить в себя, но постоянно спрашивает тебя и говорит, чтобы мы хотя на минуту привели тебя к нему.
Я пошел со слугою к его господину и нашел, что от слабости он говорить не может. Я сел у него в головах, и он открыл глаза и, увидав меня, заплакал и проговорил, что рад меня видеть.
Я приподняли его, посадил и прижал к своей груди.
– Знай, о брат мой, – сказал она, – что с тех пор, как я лег, я не привставал до настоящей минуты, и слава Богу, что я увидал тебя!
– Я продолжал поднимать его, – говорил ювелир, – пока не поставил на ноги и не провел его немного, затем я переменил на нем одежду и дал выпить вина. Увидав, что он приходит в себя, я сообщил ему, что случилось с рабыней, и потом прибавил:
– Приободрись, я ведь знаю, как ты страдаешь. Я буду говорить тебе все для тебя приятное, – продолжал я после того, как он улыбнулся, – и что исцелит тебя.
Али, сын Беккара, распорядился, чтобы нам подали есть, и знаком приказал прислуге удалиться.
По его желанию я рассказал ему все, что было со мною за последнее время. Он выразил удивление и, крикнув прислугу, приказал принести такие-то и такие вещи, и ему принесли богатые ткани и золотые и серебряные вещи, гораздо лучшие, чем те, которые у меня украли. Все это он дал мне, а я послал к себе, а на ночь остался у него.
– Знай, что всему бывает конец, – сказал он мне утром, – и любовь должна кончаться или смертью, или союзом; а я очень близок к смерти и жалею, что не умер ранее того, что со мною случилось! Теперь я не знаю, что может избавить меня от моих настоящих мучений. Если бы не страх Божий, то я сам ускорил бы свой конец. Знай, о брат мой, что я точно птичка в клетке, и жизнь моя отлетает от меня, хотя ранее определенного конца мне не суждено умереть.
Он заплакал, а я сказал ему:
– Мне хотелось бы, господин мой, отправиться домой, потому что рабыня могла прийти ко мне с какими-нибудь известиями.
– Это тебе и следует сделать, – отвечал он, – только возвращайся поскорее.
Я простился с ним и ушел домой, и только что успел сесть, как увидал рабыню, с плачем приблизившуюся ко мне.
– Что это значит? – спросил я.
– О господин мой, – отвечала она, – с нами случилось событие, которого мы не можем не бояться. Вчера, вернувшись от тебя, я застала свою госпожу в страшном гневе на одну из ее двух девушек, которые были с нами в ту ночь, после чего она приказала наказать ее. Девушка испугалась и убежала, а привратник поймал ее и хотел отправить обратно к ее госпоже. Она же рассказала ему все, что знала, и известие это тотчас же дошло до халифа, и царь правоверных приказал тотчас же перевести Шемс-Эн-Нигар и все ее вещи к себе во дворец, и назначил двадцать евнухов сторожить ее. Я не могла повидаться с нею и передать ей что-нибудь. Теперь я начинаю бояться за себя и не знаю, что нам делать, так как около нее не осталось никого, кому она могла бы довериться. Пойди, о господин мой, к Али, сыну Беккара, и предупреди его об этом, для того чтобы он был готов, и если дело наше разоблачится, то мы как-нибудь скроемся.
– Услыхав это, – продолжал ювелир, – я страшно встревожился, и у меня помутилось в глазах. Когда она стала собираться уходить, я спросил у нее:
– А ты что посоветуешь нам делать?
– Прежде всего я посоветую тебе, – отвечала она, – поспешить к Али, сыну Беккара, если он друг твой и если ты желаешь спасти его. Твое дело – поскорее предупредить его, а мое дело – сообщать тебе тотчас же обо всем, что я узнаю.
Сказав это, она ушла, а я вслед за этим встал и пошел к Али, сыну Беккара. Я застал его утешающим себя мыслью о союзе и мечтающим о вещах, совершенно невероятных. Увидав, что я так скоро вернулся к нему, он выразил свое удивление.
– Перестань, – сказал я, – думать о своей любви и надеяться на успехи, так как случилось нечто, угрожающее тебе смертью и потерей твоего состояния.
Услышав это, он изменился в лице, взволновался и вскричал:
– О брат мой, расскажи мне, что случилось?
– О господин мой, – отвечал я, – знай, что случилось то-то и то-то, и если ты останешься у себя дома до ночи, ты неминуемо погибнешь.
Али, сын Беккара, так смутился, что чуть было не отдал Богу душу, и вскричал:
– Поистине мы принадлежим Господу и к Господу же и вернемся! Что же мне делать, брат мой, и какой дашь ты мне совет?
– Я посоветую тебе, – отвечал я, – взять с собой сколько будешь в силах твоего имущества и людей, достойных доверия, и сегодня же отправиться в другую страну.
– Слушаю и повинуюсь, – отвечал он.
Затем он встал и от волнения то ходил, то падал, но начал собирать вещи, оставив распоряжение своему семейству, и, нагрузив трех верблюдов, он сел на лошадь. Я сделал то же самое, и мы потихоньку уехали, и ехали, не останавливаясь, целый день и ночь, когда развьючили наших верблюдов, стреножили их и от излишнего утомления крепко заснули. Ночью же нас окружили разбойники, взяли все наше достояние и убили нашу прислугу, пытавшуюся защитить нас. Захватив все наше достояние с собой, они оставили нас в самом жалком положении, и мы двинулись пешком, и, дойдя до города, прошли в мечеть, едва прикрытые одеждой.
И вечер, и ночь мы провели в углу мечети без еды и питья, а утром, прочитав молитвы, снова спели. Вскоре в мечеть вошел какой-то человек и, помолившись, взглянул на нас.
– Должно быть, вы чужеземцы? – сказал он.
– Да, – отвечали мы, – разбойники ограбили нас, и мы вошли в этот город, где никого не знаем, и потому остановиться нам не у кого.
– Ну, так вставайте, – сказал нам этот человек, – и идите за мною ко мне в дом.
– Вставай же, – сказал я Али, сыну Беккара, – и идем с ним, чем избавимся от двух бедствий: во-первых, кто-нибудь может прийти за нами в мечеть и погубить нас, а во-вторых, мы чужестранцы и пристанища у нас нет.
– Делай, что хочешь, – отвечал Али, сын Беккара.
– Бедные люди, – вторично обратился к ним незнакомец, – исполните мое желание и идите ко мне в дом.
– Слушаем и повинуемся, – отвечал я.
Незнакомец снял с себя часть своей одежды, чтобы прикрыть нас, и ласково обходился с нами, а мы встали и пошли за ним к его дому, у дверей которого он постучался. В дом мы вошли вслед за хозяином, который приказал своим слугам принести сундук с одеждою и кусками кисеи для чалмы. Он дал нам по две одежды и два куска кисеи, из которой мы сделали ceбе по чалме, и спели. После этого к нам пришла рабыня и поставила перед нами стол, и мы немного закусили. Затем стол был убран, и хозяин просидел с нами до вечера.
Али, сын Беккара, потом вздохнул и сказал мне:
– О брат мой, я чувствую, что умираю и желаю оставить тебе поручение вот какое: когда я умру, отправляйся к моей матери и скажи ей, чтобы она приехала сюда, для того чтобы присутствовать при обмывании моего тела и при моем погребении, и проси ее мужественно перенести потерю меня.
Он упал в обморок, а когда очнулся, то услышал вдали женское пение и декламирование стихов. Али стал вслушиваться в слова, временами теряя сознание и плача о том, что с ним случилось. Женщина чудными переливами пела следующие стихи:
Разрыв явился быстро между нами
На смену близких отношений наших,
Согласия и самой полной дружбы.
Превратности судьбы разъединили
С тобою нас. Дай Бог, чтоб знала я,
Когда придет час нового свиданья!
Как нам горька разлука, что явилась
На смену нашего с тобой союза.
Дай Бог, чтоб не существовало больше
У любящих друг друга никогда
Их души угнетающих страданий.
Недолго длятся страх и муки смерти,
Что нам несут конец земных страданий.
Услыхав эту песню, Али, сын Беккара, застонал и отдал Богу душу.
– Когда я увидал, что он умер, – продолжал ювелир, – я поручил его хозяину дома, сказав:
– А я отправлюсь в Багдад, чтобы уведомить его мать и его других родственников, для того чтобы они приехали похоронить его.
Вернувшись в Багдад, я пошел к себе в дом, переменил одежду и затем прошел в дом Али, сына Беккара. Когда слуги его увидали меня, то подошли и стали расспрашивать о нем; а я просил позволения повидаться с его матерью, и позволение это получил. Войдя, я поклонился.
– Поистине, – сказал я, – когда Господь предопределил что-нибудь, то предопределенное должно совершиться, и душа расстается с телом по желанно Господа.