ТЫСЯЧА И ОДНА НОЧЬТОМ IX
ПРИТЧА ОБ ИСТИННОМ ЗНАНИИ ЖИЗНИ
Рассказывают люди, что в одном из городов, где поучали всем наукам, жил прекрасный собой, любознательный и прилежный молодой человек. И, несмотря на то что он обладал всем нужным для счастливой жизни, им владела ненасытная жажда все больших и больших знаний. И вот однажды узнал он из рассказа странствующего купца, что в весьма отдаленной стране живет ученый и самый святой человек ислама, обладающий знаниями, мудростью и добродетелью всех ученых того века, вместе взятых. И узнал молодой человек, что, несмотря на свою славу, этот ученый занимался кузнечным ремеслом, которым занимались и отец, и дед его. И, услышав об этом, он вернулся в дом свой, взял сандалии, дорожный мешок и палку и тотчас же покинул родной город и друзей своих. И направился он в далекий край, где жил святой учитель, с целью сделаться учеником его и позаимствоваться от него знаниями и мудростью.
И шел он сорок дней и сорок ночей, и после многих опасностей и утомительного пути он милостью Аллаха благополучно прибыл в тот город, где жил кузнец.
И сейчас же отправился он на базар кузнецов и явился к тому, чью лавку указывал ему каждый прохожий. И, поцеловав край его одежды, он стал перед ним в почтительном положении. А кузнец, человек преклонных лет и с печатью благословения на лице, спросил у него:
— Чего желаешь, сын мой?
Тот ответил:
— Учиться науке!
Вместо всякого ответа кузнец вложил ему в руки веревку от кузнечного меха и велел тянуть. Новый ученик повиновался и тотчас же принялся тянуть и отпускать веревку, и он делал это без перерыва с минуты прихода своего и до заката солнца. На другой день исполнял ту же работу, и так же в следующие дни, и целые недели, и месяцы, и целый год, между тем как ни учитель, ни многочисленные ученики, исполнявшие такую же тяжелую работу, не сказали с ним ни слова, и никто не жаловался и не роптал на утомительную работу, производившуюся в глубоком молчании. И так прошло пять лет. И вот однажды ученик решился заговорить и робко сказал:
— Учитель!
Кузнец прервал свою работу. И все ученики, беспредельно взволнованные, последовали его примеру. И среди всеобщего молчания, царившего в кузнице, учитель обратился к молодому человеку и спросил:
— Что тебе нужно?
Тот ответил:
— Знание.
А кузнец сказал:
— Тяни веревку!
И, несмотря на то что он обладал всем нужным для счастливой жизни, им владела ненасытная жажда все больших и больших знаний.
И, не произнося уже более ни слова, он снова принялся за свое кузнечное дело. И прошло еще пять лет, в течение которых с утра и до вечера ученик без передышки тянул веревку мехов, и никто не говорил с ним ни слова. Но если кто-нибудь из учеников желал получить ответ на какой бы то ни было вопрос, он мог написать свой вопрос и подать свою просьбу учителю утром, входя в кузницу. Учитель же, никогда не прочитывая ее, или бросал ее в кузнечную печь, или прятал в складки своего тюрбана. Если он бросал ее в огонь, то это, несомненно, означало, что вопрос не заслуживал ответа. Но если бумага пряталась в тюрбан, то подавший ее ученик находил вечером ответ учителя, написанный им золотыми буквами на стене своей кельи.
По прошествии десяти лет старый кузнец подошел к молодому человеку и тронул его за плечо. И молодой человек впервые за эти десять лет выпустил веревку кузнечного меха. И большая радость снизошла на него. А учитель заговорил с ним и сказал:
— Сын мой! Приобретя все знания мира и воспитав жизнь сердца, ты можешь возвратиться на родину, в дом твой, ибо все это ты стяжал благодаря добродетели, именуемую терпением! — И поцеловал он его и отпустил с миром.
Ученик же, просвещенный, возвратился на родину, в среду друзей своих; и стала ему жизнь ясной и понятной.
А царь Шахрияр воскликнул:
— О Шахерезада, как прекрасна эта притча! И как заставляет она призадуматься! — И с минуту оставался он погруженным в размышления, а потом прибавил: — Поспеши же, о Шахерезада, рассказать мне о Камаре и о сведущей Халиме!
Но Шахерезада ответила:
— Позволь мне, о царь, повременить еще немного, так как мой ум не расположен сегодня вечером к этому повествованию, и позволь мне начать сегодня другой, самый милый, свежий и чистый из известных мне рассказов!
Царь же сказал:
— Конечно! О Шахерезада, я расположен тебя слушать, так как ум мой в сегодняшний вечер склонен к таким рассказам! К тому же эта отсрочка позволяет мне применить на практике притчу о терпении.
Тогда Шахерезада сказала:
ФАРИЗАДА РОЗОВАЯ УЛЫБКА
Дошло до меня, о царь благословенный, о благовоспитанный, что в былые времена, в давнопрошедшие дни — но один Аллах знает все — жил в Персии султан по имени Хосрой-шах, которого великий Раздаватель щедрот одарил могуществом, молодостью и красотой и в сердце которого вложил такое сильное чувство справедливости, что в его царствование тигр и козленок мирно уживались и пили, стоя рядом, из одного ручья. И этот султан, любивший собственными глазами видеть все, что происходило в его столице, имел обыкновение гулять по городу ночью в одежде чужеземного купца и в обществе своего визиря или кого-нибудь из своих придворных.
И вот однажды ночью, проходя по кварталу, где жили бедняки, он услышал в глубине одного из переулков молодые голоса. И подошел со своим спутником к смиренному жилищу, откуда слышались голоса, и, приложив глаз к щели дверей, заглянул внутрь. И увидел трех молодых девушек, сидевших на циновке вокруг светильника и беседовавших по окончании трапезы. Эти три девушки походили одна на другую, как сестры, и все три были прекрасны. Меньшая же намного превосходила остальных красотой.
И первая говорила:
— Мое желание — так как я должна высказать желание — сделаться женой пирожника султана. Вы ведь знаете, как люблю я пирожное, в особенности эти нежные и восхитительные слоеные пирожки, которые зовут «султанскими». И один только пирожник султана умеет их готовить в совершенстве. Ах, сестры мои, вот тогда-то будете вы мне завидовать, видя, как, постоянно лакомясь этими пирожками, я пополнею и похорошею и цвет лица моего сделается ровным и цветущим!
А вторая говорила:
— Я, сестры мои, не так честолюбива. Я удовольствовалась бы замужеством с поваром султана. Ах, как я этого желаю! Это позволило бы мне отведать всех необыкновенных яств, которые едят лишь во дворце султана! А главное, там подают, между прочим, запеченные огурцы с начинкой, при одном виде которых, когда их несут на подносах, сердце мое наполняется трепетом. О, как бы я поела их! Однако не буду забывать и вас и буду приглашать вас от времени до времени, если позволит муж мой, повар, но я думаю, что он этого не позволит.
И, выразив так свои желания, сестры обратились к меньшой сестре, все время хранившей молчание, и с насмешкой спросили у нее:
— А ты, о малютка, чего желаешь? Но будь покойна, мы обещаем тебе, что когда выйдем замуж за наших избранников, то постараемся выдать тебя замуж за одного из конюхов султана или за какого-нибудь другого служащего того же звания, для того чтобы ты жила возле нас. Говори же, что ты об этом думаешь?
А смущенная меньшая сестра ответила голосом нежным, как журчание ручейка:
— О сестры мои! — и больше ничего не могла сказать.
А обе молодые девушки, смеясь над ее робостью, засыпали ее вопросами и шутками и наконец заставили ее заговорить. И, не поднимая глаз, она сказала:
— О сестры мои, я желала бы выйти замуж за господина нашего султана! Я дала бы ему благословенное потомство. И сыновья, волею Аллаха родившиеся от нашего союза, были бы достойны отца своего. А дочь, которую мне хотелось бы иметь, была бы улыбкой самого неба; волосы у нее были бы с одной стороны золотые, а с другой серебряные; и слезы ее были бы падающими на землю жемчужинами; смех ее звучал бы как золотые динары; а улыбки ее были бы розовыми бутонами, расцветающими на ее губках. Вот и все, чего я желаю.
А султан Хосрой-шах и его спутник видели и слышали все. Но, не желая быть замеченными, решили удалиться и не стали дольше слушать.
Хосрой-шах нашел все это очень забавным и почувствовал в душе своей желание исполнить то, чего желали девушки; и, ничего не сообщая о своем намерении спутнику своему, он приказал хорошенько заметить тот дом для того, чтобы на другой день прийти за тремя девушками и привести их к нему во дворец. Визирь ответил, что слушает и повинуется, а на следующий день поспешил исполнить приказ султана и привел сестер во дворец.
Султан же, сидевший на троне, сделал им головою и глазами знак, означавший: «Подойдите».
И подошли они, дрожа всем телом и путаясь в своих бедных полотняных платьях; а султан сказал им, добродушно улыбаясь:
— Мир вам, о молодые девушки! Сегодня решится судьба ваша и исполнятся ваши желания. А желания ваши мне известны, так как цари все знают. Прежде всего будет исполнено твое желание, старшая, и сегодня же выйдешь ты замуж за моего главного пирожника. Ты же, вторая, будешь женою моего старшего повара.
И, сказав это, султан остановился и обратился затем к младшей, которая была так взволнована, что сердце у нее замерло и она готова была упасть на ковер. И встал он, и, взяв ее за руку, посадил на трон рядом с собой, и сказал:
— Ты царица! Этот дворец — твой дворец, а я — супруг твой!
И действительно, свадьба трех сестер была отпразднована в тот же день: свадьба султанши — с неслыханным великолепием, а свадьба двух других сестер, вышедших замуж за повара и за пирожника, — по обычаю обыкновенных свадеб простых людей. Поэтому зависть и досада проникли в сердца двух старших сестер, и с того дня они замыслили погубить меньшую. Однако они тщательно скрывали свои чувства и с притворной благодарностью принимали знаки дружбы, которые не переставала оказывать им султанша, сестра их, допускавшая их к себе, несмотря на их невысокое положение. Но вместо того чтобы удовлетвориться счастьем, посланным им Аллахом, они, глядя на благополучие меньшой сестры своей, испытывали муки ненависти и зависти.