Что касается несчастного ювелира, то он также бросился бежать домой, терзаемый ревностью и шипя от злости, как разозлившаяся змея.
И вошел он в дом свой с глазами, готовыми выскочить из своих орбит, и закричал не своим голосом:
— Где мой кинжал?
А Халима ответила с самым невинным видом и глядя на него своими большими, удивленными глазами:
— Он на своем обычном месте, в шкатулке. Но клянусь Аллахом, о сын моего дяди, я вижу, что у тебя помутился разум, и потому я не решаюсь отдать его тебе из страха, что ты бросишься с ним на кого-нибудь.
Но ювелир продолжал настаивать на своем и клялся, что не тронет никого. Тогда Халима отперла шкатулку и подала требуемый кинжал. И пораженный оста Обейд воскликнул:
— О, что за чудо?!
Она спросила:
— Что тут чудесного?
А он сказал:
— Мне показалось, что я только что видел этот кинжал у пояса моего молодого друга!
Она воскликнула:
— Клянусь жизнью! Так ты мог заподозрить твою жену, о презреннейший из людей?!
Тогда оста Обейд стал просить у нее прощения и всеми силами старался усмирить ее гнев.
На другой день Халима, сыграв, по обыкновению, партию в шахматы из семи действий со своим возлюбленным, стала обдумывать, какими средствами можно было бы принудить старика ювелира дать ей развод. И сказала она Камару:
— Ты видишь, первая попытка наша не удалась. А теперь я переоденусь невольницей, а ты веди меня в лавку моего мужа; и ты скажешь ему, что только что купил меня на базаре невольниц. И увидим, раскроет ли ему наконец глаза эта проделка.
И она встала и, переодевшись невольницей, последовала за своим возлюбленным в лавку ювелира. И когда они вошли в лавку, Камар сказал старику:
— Вот невольница, которую я только что приобрел за тысячу золотых динаров. Нравится ли она тебе?
И с этими словами он приподнял покрывало с ее лица; и оста Обейд едва не лишился чувств, когда увидел свою жену; и на ней были все драгоценности его собственной работы и кольца, подаренные ему Камаром. И он воскликнул:
— Как зовут эту невольницу?
А Камар сказал:
— Халима.
Тогда ювелир почувствовал, что горло его сжимается, и упал навзничь. А Камар и молодая женщина воспользовались его обмороком и поспешили удалиться из лавки.
Когда оста Обейд пришел в себя, он тоже побежал домой, но на этот раз чуть не умер от страха и изумления, когда увидел свою жену в том же самом наряде, в каком только что видел ее в лавке. И он воскликнул:
— Нет силы и прибежища, кроме Аллаха Всемогущего!
А она сказала ему:
— О сын моего дяди, чему же так изумился ты?
Он ответил:
— Да сразит Аллах лукавого! Я только что видел невольницу, которую купил мой юный друг, и она так похожа на тебя, что я готов был принять ее за тебя!
А Халима, как будто задыхаясь от негодования, закричала:
— Как, о клеветник с белой бородой, ты осмеливаешься оскорблять меня столь постыдным подозрением?! Идти сейчас же к нему и убедись собственными глазами! Посмотрим, не застанешь ли там и теперь эту невольницу?!
Муж сказал:
— Ты права: всякое подозрение рассеется при таком доказательстве!
И он спустился с лестницы и побежал к Камару. А Халима, воспользовавшись шкафом в стене, очутилась там раньше мужа. И несчастный оста Обейд, смущенный столь поразительным сходством, мог только пробормотать:
— Аллах велик! Он создает игру природы и все, что Ему заблагорассудится!
И вернулся он в свой дом в величайшей тревоге и недоумении, и, застав жену свою там же, где оставил ее, осыпал ее похвалами, и со слезами умолял простить его. Потом он вернулся в свою лавку.
Что касается Халимы, то она после ухода мужа снова пробралась к Камару и сказала ему:
— Ты видишь, нет никакой возможности раскрыть глаза этому старику с позорной бородой! И нам остается только, не медля долее, бежать отсюда. Я сделала уже все необходимые приготовления: верблюды уже навьючены, и лошади готовы; караван ждет только нашего прибытия, чтобы тронуться в путь.
С этими словами она поднялась и, закутавшись в свои покрывала, склонила его последовать за нею к тому месту, где дожидался их караван. И оба сели на приготовленных для них лошадей и бежали из города. И Аллах даровал им благополучный путь, и они прибыли в Египет, не подвергаясь никаким неприятным случайностям.
И когда они прибыли в дом отца Камара и почтенный купец узнал о возвращении сына, радость наполнила все сердца; и обильно полились слезы счастья при встрече родных с Камаром. А когда Халима вошла в дом, красота ее ослепила всех. И отец Камара спросил сына:
— О сын мой, это, наверное, принцесса?
Камар же ответил:
— Нет, не принцесса, а та красавица, из-за которой я и предпринял это путешествие. Ибо о ней-то и рассказывал нам почтенный дервиш. И теперь я решил жениться на ней, следуя Сунне и Корану!
И Камар, не утаивая ничего, рассказал отцу всю свою историю от начала и до конца, но бесполезно повторять ее.
Узнав о приключениях сына, почтенный купец Абд эль-Рахман воскликнул:
— О сын мой, да будешь ты проклят в этой и в будущей жизни, если ты не откажешься от мысли связать себя браком с этой женщиной, вышедшей из глубины ада! Ах, страшись, дитя мое, чтобы в один прекрасный день не провела она и тебя столь же позорным способом, как провела она своего первого мужа! О, позволь мне лучше поискать для тебя подругу среди юных дочерей наиболее почтенных семейств нашего города!
И он так долго и так красноречиво убеждал сына, что тот наконец поддался его увещеваниям и сказал ему:
— Я поступлю согласно твоей воле, о отец мой!
Тогда почтенный купец обнял своего сына, а Халиму тотчас же велел запереть в самый отдаленный павильон, приказывая не выпускать ее до дальнейших распоряжений.
После этого он отдался заботам о поиске молодой девушки, которая была бы вполне достойна его сына. И после многих совещаний матери Камара с женами самых знатных граждан Каира и богатейших купцов решено было обручить молодого Камара с дочерью каирского кади, ибо она, бесспорно, была самой красивой девушкой во всем Каире. И по сему случаю в течение сорока дней не прекращались пиры, иллюминации, танцы и игры; а в последний день был устроен праздник для всех бедных города, которых позаботились усадить вокруг щедро уставленных яствами столов.
И вот Камар, лично наблюдавший за слугами во время пиршества, заметил среди бедняков, явившихся на пир, одного несчастного старика, одетого хуже самого последнего из бедняков, с лицом, обезображенным загаром, усталостью и страданиями. И, остановив на нем взгляд свой, Камар узнал ювелира оста Обейда. И побежал он сообщить об этом своему отцу, который сказал ему:
— Вот удобный случай исправить, поскольку это в нашей власти, то зло, которое ты причинил старику по наущению его развратной жены!
И он направился к ювелиру, который собирался уже уходить, и, назвав его по имени, нежно обнял его и стал расспрашивать о том, что довело его до такой бедности.
И оста Обейд рассказал ему, что уехал из Басры, чтобы никто не мог узнать о его приключении, которое, несомненно, дало бы врагам повод к насмешкам и издевательствам. Но в пустыне он попал в руки грабителей-арабов, и они разграбили все его имущество. Услышав это, почтенный Абд эль-Рахман приказал слугам своим отвести старика в хаммам и после ванны дать ему самые роскошные одежды. И когда это было исполнено, он сказал ему:
— Ты гость мой, и я ничего не скрою от тебя. Знай же, что жена твоя Халима здесь, в отдаленном павильоне, куда я велел запереть ее; я хотел было отправить ее к тебе в Басру, но, если Аллах привел тебя сюда, значит, судьба этой женщины была заранее предначертана. И теперь я поведу тебя к ней, и от тебя одного зависит — простить ее или поступить с ней так, как она того заслуживает. Ибо не скрою от тебя, что мне известно все это прискорбное приключение, в котором виновата она одна, так как мужчина, соблазненный женщиной, не виноват, ибо он не может противостоять влечению, которым наделил его Всевышний. Но женщине Он дал совсем иное сложение, и она одна виновата, если не отталкивает благоразумно приближение и нападение мужчины. Ах, брат мой, неистощимым запасом мудрости и терпения должен обладать тот, у которого есть жена!
И ювелир оста Обейд ответил:
— Согласен с тобой, о брат мой! Жена моя одна виновата во всем. Но где же она?
Купец сказал:
— Она в том павильоне, который ты видишь вдали перед собой, а вот и ключ от него.
И ювелир взял ключ и пошел к павильону и, отперев двери, вошел к своей жене Халиме. И приблизился он к ней, не произнося ни слова, и вдруг охватил руками ее шею и задушил ее со словами:
— Так умирают все развратницы твоей породы!
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Так умирают все развратницы твоей породы!
Что касается купца Абд эль-Рахмана, то, желая по возможности загладить вину своего сына Камара и заслужить милость Всевышнего, он счел своим долгом в самый день свадьбы Камара, выдать замуж дочь свою Утренняя Звезда за ювелира оста Обейда. Но Аллах могущественнее и великодушнее всех!
И, рассказав эту историю, Шахерезада умолкла. А царь Шахрияр воскликнул:
— Да дозволит Аллах, о Шахерезада, чтобы всех развратниц на свете постигла участь жены ювелира! Ибо такой именно конец приличествовал бы многим из тех историй, которые ты рассказывала мне! Признаюсь, я нередко испытывал раздражение в душе, о Шахерезада, когда узнавал, что некоторых женщин постигла судьба, далеко не соответствовавшая моим взглядам и наклонностям. Ибо тебе известно, как поступил я с моей лживой и бесстыдной женой — да не смилуется над нею Аллах! — и со всеми ее вероломными невольницами!
Но Шахерезада, не желавшая, чтобы царь слишком долго останавливался на подобных мыслях, не сказала больше ни слова по этому поводу и поспешила приступить к рассказу о бараньей ноге.