РАССКАЗ О БАРАНЬЕЙ НОГЕ
Рассказывают — но Аллах мудрее всех, — что в царствование царя из царей этой страны жила в Каире молодая женщина, одаренная такой необычайной хитростью и ловкостью, что для нее, казалось, легче было пройти через ушко самой тонкой иглы, чем выпить глоток воды.
И к тому же Аллах, распределяющий по Своему усмотрению добродетели и пороки, одарил ее таким пылким темпераментом, что, если бы ей пришлось быть одной из четырех жен правоверного и делить ночи по всей справедливости на четыре равные части — по одной для каждой из четырех жен, — она, наверное, умерла бы от неудовлетворенного желания.
Кроме того, она так умело устроила свои дела, что не только сделалась единственной женой одного молодца, но даже ухитрилась сочетаться законным браком с двумя мужьями, которые принадлежали к той породе петухов из Верхнего Египта, что способны удовлетворить двадцать кур одну за другой.
И действовала она к тому же с такой ловкостью и с такими предосторожностями, что ни один из ее мужей не подозревал об этом дележе, столь противном закону и обычаям правоверных. Впрочем, успеху ее ухищрений больше всего содействовала сама профессия ее мужей, ибо один из них был ночным вором, а другой — дневным. И вот когда один из них, проработав весь день, возвращался к ночи домой, то другого, выходившего на работу по ночам, уже не оказывалось дома. Что касается их имен, то одного звали Харам-вор, а другого — Акил-мошенник.
И проходили дни и месяцы, и Харам-вор и Акил-мошенник превосходно справлялись со своими обязанностями: петуха — дома, и лисицы — вне дома.
Но вот в один день среди других дней Харам-вор, удовлетворив искуснее, чем когда-либо, пылкость дочери своего дяди, обратился к ней с такими словами:
— Дело чрезвычайной важности, о жена, заставляет меня отлучиться на неопределенное время из дома. Да ниспошлет мне Аллах удачу в моем предприятии, дабы я мог поскорее вернуться к тебе.
А молодая женщина ответила ему:
— Да будет имя Аллаха над тобой и вокруг тебя, о глава над сынами Адама! Но скажи, что будет с несчастной в отсутствие ее милого?!
И она предалась печали, и на тысячу ладов выражала свое огорчение, и не хотела отпустить его, пока не заставила его принять множество самых несомненных доказательств своей любви. И Харам-вор, захватив мешок со съестными припасами, которые позаботилась приготовить ему в дорогу его возлюбленная, отправился в путь, радостно настроенный и прищелкивая языком от восторга.
Не прошло и часа после его ухода, как вернулся домой Акил-мошенник. И волею судеб оказалось, что он также собирался уехать за город и пришел сообщить об этом жене. И молодая женщина не преминула выказать и своему второму мужу, как печалит ее разлука с ним, и после всевозможных и несомненных многочисленных доказательств своей любви она наполнила мешок его различными съестными припасами и простилась с ним, призывая на его голову благословение Аллаха (да будет Он прославлен!). И Акил-мошенник вышел из дому, восхваляя свою пылкую и внимательную жену и пощелкивая языком от удовольствия.
И так как судьба всякого живого существа поджидает его на каком-нибудь повороте его пути, то оба мужа встретились именно в таком месте, где менее всего ожидали. Действительно, под конец своего путешествия Акил-мошенник прибыл в хан, расположенный у самой дороги, и решил переночевать в нем. И, войдя в хан, он застал там лишь одного путешественника, и после обычных приветствий и поклонов он не преминул завязать с ними беседу. А путешественник этот был не кто иной, как Харам-вор, возвращавшийся тем же путем, что и его товарищ, которого он никогда не видал.
И первый сказал второму:
— О товарищ, ты, должно быть, порядком устал!
Тот же ответил:
— Клянусь Аллахом, сегодня я, не останавливаясь нигде, пришел из Каира. А ты откуда идешь, товарищ?
Первый сказал:
— Я тоже из Каира. И да благословен будет Аллах, посылающий мне столь приятного спутника! Ибо пророк наш (да пребудет над ним мир и молитва!) сказал: «Добрый товарищ в пути лучше всяких припасов». Так закрепим нашу дружбу хлебом и солью! Вот, о товарищ, мой мешок с провизией; ты найдешь в нем свежие финики и жаркое с чесноком.
Второй ответил:
— Да умножит Аллах твое имущество, о товарищ! Я принимаю твое угощение от всего дружеского сердца! Но позволь и мне принести сюда мой мешок.
И в то время как первый вынимал из мешка свою провизию, второй тоже стал выкладывать на циновку, на которой они сидели, содержимое своего мешка.
Когда наконец оба выложили все, что было у них в мешках, они с удивлением заметили, что припасы-то у них совершенно одинаковые: лепешки из сезамового[13] семени, свежие финики и у каждого половина бараньей ноги. И изумление их дошло до крайних пределов, когда убедились они, что обе половинки бараньей ноги подходят одна к другой с необычайной точностью. И воскликнули они:
— Аллах акбар![14]
Ведь было заранее предначертано, что эта баранья нога узрит обе половинки свои воссоединенными, даже несмотря на смерть, на печку и приготовление.
Потом мошенник сказал вору:
— Да будет над тобой благословение Аллаха, о товарищ! Могу ли узнать, откуда ты взял эту половину бараньей ноги?
Вор ответил:
— Мне дала ее в дорогу дочь моего дяди. Но, призывая над тобой благословение Аллаха, о товарищ, могу ли, в свою очередь, узнать, откуда ты взял свою половину?
Мошенник сказал:
— Мне положила ее в мешок дочь моего дяди. Но не можешь ли сказать мне, в каком квартале находится твой почтеннейший дом?
Вор ответил:
— Возле Ворот победы.
А мошенник воскликнул:
— Да и мой там же.
И так, переходя от вопроса к вопросу, оба плута пришли к убеждению, что с первого же дня свадьбы они оба, не подозревая этого, делили ложе и очаг.
И воскликнули они:
— Прочь от нас, лукавый! Мы оба были жертвами этой проклятой!
Потом, несмотря на то что это прискорбное открытие в первый момент чуть было не привело их к насильственным действиям, они пришли к тому решению — ибо были достаточно опытны и благоразумны, — что наилучший выход из их положения — вернуться домой и выяснить — увидеть собственными глазами и услышать собственными ушами — то, что еще оставалось выяснить в проделках этой пройдохи. И, сговорившись, они направились к Каиру и не замедлили прибыть в дом, который принадлежал, как это выяснилось, им обоим.
Когда молодая женщина отперла двери и увидела обоих мужей своих, она ни на минуту не усомнилась, что обман ее обнаружен, а так как была чрезвычайно хитра и рассудительна, то решила, что на этот раз было бы совершенно напрасно искать каких бы то ни было уверток для сокрытия истины. И подумала она: «Сердце самого черствого мужчины не может противостоять слезам любимой женщины».
И, распустив волосы, она разразилась рыданиями и бросилась к ногам мужчин, умоляя их о пощаде. Они же действительно любили ее, и чары ее неотразимо действовали на их сердца. И потому, несмотря на непреложные доказательства ее вероломства, они чувствовали, что привязанность к ней нисколько не ослабела; и подняли они ее с полу и простили ее, после того, разумеется, как хорошенько отчитали ее со сверкавшими гневом глазами. Потом, видя, что она продолжает стоять молча и с недоумением на лице, они прибавили, что это еще не все, что нужно прекратить без промедления это положение, столь несогласное с обычаями и нравами правоверных.
И сказали они ей:
— Ты должна решить сию же минуту, кого из нас ты выбираешь себе мужем!
При этих словах молодая женщина наклонила голову и глубоко задумалась. И сколько ни настаивали они, требуя, чтобы она немедленно приняла какое-нибудь решение, невозможно было заставить ее признать, кого она предпочитает, ибо она находила их равными по силе, мужеству и упорству. Но когда, выведенные из терпения ее молчанием, они закричали угрожающим голосом, чтобы она сейчас же произнесла свое решение, она подняла голову и сказала:
— Нет прибежища и милосердия, кроме Аллаха Всевышнего и Всемогущего! О господа мои, если вы требуете, чтобы я выбрала одного из вас и приняла решение, которое дорого стоит моему сердцу, ибо я одинаково люблю вас обоих, то я по зрелом размышлении должна признать, что не нахожу никаких оснований предпочесть одного из вас другому, и вот что предлагаю вам. Вы оба существуете благодаря вашей необычайной ловкости, и в этом отношении совесть нисколько не должна тревожить вас, ибо Аллах будет судить творения Свои, сообразуясь со всеми теми наклонностями, которые Он сам вложил в их души, и не откажет вам в Своем милосердии.
Ты, Акил, крадешь днем, а ты, Харам, воруешь ночью. И вот я заявляю перед Аллахом и вами, что выберу себе в мужья того из вас, кто даст мне наиболее блестящее доказательство своей ловкости и сыграет наиболее тонкую шутку.
Выслушав эти слова, оба отвечали, что слушают и повинуются, и тотчас же стали они готовиться к испытанию.
Первым приступил к делу Акил-мошенник, отправившись в сопровождении своего товарища Харама на базар менял. Придя туда, он указал пальцем на старого еврея, который медленно расхаживал между лавками менял; и сказал он своему товарищу:
— Видишь, о Харам, этого собачьего сына? Ну так знай, что не успеет он закончить свою прогулку мимо меняльных лавок, как я овладею его мешком, полным золота!
И, проговорив эти слова, он с легкостью перышка подкрался к гулявшему у лавок еврею и вытащил из кармана его кафтана мешок, наполненный золотыми динарами. И вернулся он к своему товарищу, а тот, опасаясь, что его могут схватить, как сообщника, сначала хотел было устраниться, но потом, восхищенный подобной ловкостью, осыпал товарища похвалами. И сказал он ему:
— Клянусь Аллахом, думается мне, что не совершить мне столь блестящего подвига! Я всегда полагал, что обобрать еврея — свыше сил правоверного!