Но когда разводы эти умножились до крайности, слух о скаредности кади дошел до ушей тех, которые ничего не знали о нем, и его поведение по отношению к своим женам стало предметом разговоров во всех гаремах. И свахи утратили к нему всякое доверие, и он потерял всякую возможность вступить в новый брак.
Но вот однажды, мучимый желаниями, ибо уже ни одна женщина не хотела знать его, кади, прогуливаясь за городом, увидел молодую женщину, приближавшуюся к нему на сером муле. И он был поражен ее осанкой и дорогими одеждами. Тогда, закрутив вверх усы свои, он приблизился к ней с изысканной учтивостью, отвесил ей глубокий поклон и после приветствий сказал ей:
— О благородная дама, откуда едешь ты?
Она же отвечала:
— С той дороги, которая осталась позади меня.
И кади улыбнулся и сказал:
— Да, разумеется, разумеется! Я знаю это, но из какого города?
Она ответила:
— Из Мосула.
Он спросил:
— Замужняя ты или девица?
Она сказала:
— Пока еще девица.
Он спросил:
— В таком случае хочешь ты быть моей супругой и чтобы я, в свою очередь, стал твоим мужем?
Она ответила:
— Скажи мне, где ты живешь, и я дам тебе ответ завтра.
И кади объяснил ей, кто он и где живет. Но она знала это! И она покинула его, послав ему вслед многообещающую улыбку и подмигнув.
И вот на следующее утро молодая женщина послала вестника к кади с уведомлением, что она согласна выйти замуж за него, если он пришлет ей выкуп в пятьдесят динаров. И, с трудом преодолев свою скупость ввиду страсти, которую он питал к молодой женщине, скряга отсчитал и послал ей пятьдесят динаров и отправил свою негритянку за нею. И девица, не изменяя своему слову, действительно пришла в дом кади; и их союз поспешно был заключен в присутствии свидетелей, которые удалились тотчас же, не будучи приглашены на угощение.
И кади, верный своему обычаю, сказал негритянке напыщенным голосом:
— Постели скатерть с золотой бахромой.
И по обыкновению, на роскошно убранном столе вместо каких-нибудь яств были поданы три кусочка черного хлеба и три луковицы. И новобрачная с весьма довольным видом взяла себе третью долю и, покончив с ней, сказала:
— Альхамдулиллах![23] Какой прекрасный обед!
И при этом она улыбнулась с видом полного удовлетворения. И кади, видя и слыша это, воскликнул:
— Слава Всевышнему, даровавшему мне в щедрости Своей супругу, которая соединяет в себе все достоинства и умеет довольствоваться настоящим, воздавая благодарность своему Создателю как за многое, так и за малое.
Но ослепленный скряга, свинья, — да сотрет его Аллах с лица земли! — еще не знал, что готовила ему судьба в лице молодой супруги его.
Итак, на следующий день утром кади был в заседании дивана, а молодая женщина во время его отсутствия принялась осматривать одну за другой все комнаты в доме. И она дошла таким образом до небольшой комнаты, дверь в которую была тщательно заперта тремя огромными замками, закреплена тремя толстыми железными болтами и поэтому внушила ей жгучее любопытство. И после того как она долго ходила вокруг этой комнаты, осматривая все, что только было возможно, она наконец заметила щель в одном из резных украшений двери, приблизительно в палец шириной. И она заглянула в эту щель и была до крайности удивлена и обрадована, увидав, что сокровища кади были собраны тут в виде золота и серебра и хранились в широких медных сосудах, стоявших на полу. И ей сейчас же пришла в голову мысль немедленно воспользоваться этим неожиданным открытием; и она побежала, чтобы отыскать длинную трость из пальмового прута, вымазала конец ее клейким составом и осторожно просунула ее в щель.
И благодаря тому что она вертела палку, несколько золотых монет прилипло к концу ее, и она немедленно вытащила их. И, придя на свою половину, она позвала негритянку и, протягивая ей золотые монеты, сказала ей:
— Пойди поскорее на рынок и принеси оттуда горячих лепешек с кунжутом, рису с шафраном, самый лучший кусок баранины и все, что найдешь лучшего из фруктов и сластей!
И удивленная негритянка, выслушав ее, выказала послушание госпоже своей, которая по ее возвращении с рынка велела ей приготовить подносы и разделила с ней принесенные ею вкусные кушанья. И негритянка, которая в первый раз в жизни так хорошо поела, воскликнула:
— Да сохранит тебя Аллах, о госпожа моя, и да обратит Он в нежную полноту тела твоего прекрасные яства, которыми ты угостила меня! Клянусь жизнью твоей! За этим одним обедом, благодаря щедрости руки твоей, ты накормила меня такими вкусными блюдами, каких я никогда не пробовала в продолжение всей своей службы у кади.
И молодая женщина сказала ей:
— Ну так если хочешь каждый день получать такую же или еще лучшую пищу, то тебе стоит только исполнять все, что я прикажу тебе, и держать язык за зубами в присутствии кади.
И негритянка, призывая на ее голову благословение, поблагодарила ее, поцеловала у нее руку и поклялась ей в преданности и повиновении.
Ибо нельзя было ни минуты колебаться в выборе между щедростью и вкусной едой, с одной стороны, и лишениями и отвратительной скупостью — с другой.
И когда около полудня кади вернулся домой, он крикнул негритянке:
— О рабыня, постели скатерть с золотой бахромой!
И когда он сел, жена его встала и сама прислуживала ему, подавая ему все оставшееся от прекрасного обеда. И он ел с большим аппетитом, радуясь такой вкусной пище, и спросил:
— Откуда эти кушанья?
И она ответила:
— О господин мой, у меня в этом городе есть много родственниц, и это одна из них прислала мне сегодня угощение, которое я оценила только потому, что радовалась при мысли о возможности разделить его с господином моим!
И кади мысленно похвалил себя за то, что женился на женщине, у которой были такие почтенные родственники.
Между тем на следующий день опять была пущена в ход трость из пальмового дерева, и, как и в первый раз, она выудила из сокровищ кади несколько золотых монет, на которые жена кади послала купить разных вкусных яств, в том числе фаршированной фисташками баранины, и пригласила нескольких соседок разделить с ней прекрасную трапезу. И они самым приятным образом провели время до возвращения кади. И тогда женщины, очень довольные друг другом, разошлись, обещая себе, что этот благословенный день повторится. И кади, едва войдя в дом, крикнул негритянке:
— Постели скатерть с золотой бахромой!
И когда обед был подан, скупец — да проклянет его Аллах! — был очень удивлен, увидев на подносах мясо и другие блюда, еще более вкусные и более тонко приготовленные, чем накануне. И, полный беспокойства, он спросил:
— Клянусь головой моей! Откуда все эти дорогие вещи?
И молодая женщина, сама прислуживавшая ему, ответила:
— О господин, успокой душу свою, осуши глаза свои и не волнуясь долее насчет благ, посылаемых нам Аллахом, думай только о том, чтобы хорошо поесть и усладить внутренности свои. Ибо это одна из моих теток прислала мне все эти блюда, и я счастлива, если только господин мой чувствует себя удовлетворенным.
И кади, обрадованный до крайней степени тем, что жена его так любезна, и так заботлива, и имеет таких прекрасных родственников, думал только о том, как бы побольше воспользоваться этими даровыми яствами.
И вот после года такой жизни кади до такой степени разжирел и у него отрос такой живот, что для определения чего-нибудь огромного жители города употребляли такое сравнение: «Это громадно, как живот кади».
Но скаред — да избавит нас Аллах от лукавого! — не знал, что его ожидает, и не подозревал, что жена его поклялась отомстить ему за всех несчастных девушек, которых он брал себе в жены, а затем морил голодом и выгонял, обрезав им волосы и отринув от себя троекратным разводом. И вот каким образом молодая женщина приступила к исполнению своего замысла.
Среди соседок, которых она ежедневно кормила, была одна бедная беременная женщина, у которой было уже пять детей и муж которой, по ремеслу носильщик, зарабатывал так мало, что едва-едва удовлетворял насущные нужды семьи. И вот жена кади сказала ей однажды:
— О соседка моя! Аллах даровал тебе многочисленное семейство, и муж твой не может прокормить его. А теперь волею Всевышнего ты опять беременна. Не хочешь ли ты отдать мне ребенка, которого ты родишь, чтобы я взрастила его как мое собственное дитя, ибо Аллаху угодно было оставить меня бесплодной. И я обещаю тебе за это, что тебе никогда не придется ни в чем терпеть нужды и что на дом твой снизойдет великое благополучие. Только прошу тебя никому не говорить об этом и передать мне ребенка своего втайне от людей, так чтобы никто во всем околотке ничего не знал об этом.
И жена носильщика приняла это предложение и обещала соблюдать тайну. И в самый день родов, которые прошли в полной тайне, она передала жене кади новорожденного, который оказался мальчиком, и таким крупным, что весил не меньше двух обыкновенных мальчиков.
Между тем молодая женщина собственноручно приготовила в этот день к обеду особенное блюдо, составленное из турецких бобов, гороха, белых бобов, капусты, чечевицы, лука, чеснока, различных сортов муки и зерна и толченых пряностей. И когда кади вернулся домой, чувствуя в своем огромном и совершенно пустом животе ужаснейший голод, она подала ему это весьма аппетитное кушанье, которое он нашел превосходным и с жадностью принялся уплетать. Он накладывал его себе несколько раз и наконец опорожнил все блюдо, говоря:
— Никогда еще не едал я кушанья, которое с такою легкостью проскользнуло бы в желудок. Я желаю, о жена моя, чтобы ты ежедневно приготовляла мне его, и еще в большем количестве, чем сегодня! Ибо я надеюсь, что щедрость твоих родственников не оскудеет!
А молодая женщина ответила:
— Да будет это кушанье легко и приятно для желудка твоего!
И кади поблагодарил ее за это пожелание и еще раз с удовольствием подумал о том, какая у него прекрасная и заботливая жена.