В это самое время слуга, принесший гуся, вернулся за ним к печи и спросил свой поднос, говоря:
— Гусь должен быть теперь как раз в самую пору, о хозяин!
А хозяин пекарни сказал:
— Валлахи! В ту минуту, когда я клал его в печь, он издал пронзительный крик и улетел!
И тогда этот человек, который в действительности вовсе не был расположен к шуткам, пришел в ярость, убежденный в том, что содержатель общественной пекарни хочет пошутить над ним, и воскликнул:
— Как смеешь ты смеяться над моей бородой, о жалкое ничтожество!
И вот слово за слово, оскорбление за оскорблением, и наконец оба они вступили в драку. И снаружи не замедлила собраться толпа, и все стали прислушиваться к крикам и наконец проникли в пекарню. И одни говорили другим:
— Хаг Мустафа дерется с этим человеком из-за воскресения начиненного гуся!
И большая часть приняла сторону владельца пекарни, честность и порядочность которого уже давно были известны; некоторые же выражали сомнение в действительности этого воскресения.
И вот когда вокруг дерущихся теснилась толпа, среди нее оказалась беременная женщина, которую любопытство выдвинуло в первый ряд; и когда пекарь размахнулся, чтобы нанести получше удар своему противнику, она получила в живот ужасный удар, который предназначался совсем для другого. И она упала наземь и начала кричать, точно курица, которую режут, и тут же выкинула.
И муж этой женщины, живший по соседству, во фруктовой лавочке, тотчас же был уведомлен и прибежал с огромнейшей дубиной в руках и закричал:
— Я отколочу пекаря, и отца его, и деда его и искореню весь род их!
И хозяин пекарни, уже утомленный своей первой дракой, увидав, что на него идет этот разъяренный человек со своей ужасной дубиной, не мог больше держаться и бросился бежать, ища спасения на дворе. И, увидав, что за ним гонятся, он взобрался на стену и оттуда перескочил на соседнюю террасу, а с террасы спрыгнул на землю. И судьбе было угодно, чтобы при этом он упал прямо на магрибинца, который спал у дома, завернувшись в свои покрывала. И пекарь, который был очень тяжел и падал с большой высоты, совершенно раздавил его. И магрибинец без всякого замедления испустил дух.
И все близкие его, и все магрибинцы базара сбежались и схватили владельца пекарни, осыпая его ударами, и приготовились вести его к кади. И со своей стороны, человек, который принес гуся, увидав владельца пекарни схваченным, поспешил присоединиться к магрибинцам. И вот с криками и воплями все принялись искать дорогу к обители правосудия.
В это время человек, съевший гуся, служитель кади, затерявшись в толпе, увидел наконец, что здесь происходило, и сказал всем жалобщикам:
— Следуйте за мною, добрые люди! Я покажу вам дорогу!
И он привел всех к своему господину.
И кади с серьезным видом прежде всего потребовал у всех жалобщиков уплаты двойной таксы. Потом он повернулся к обвиняемому, на которого все указывали пальцами, и сказал ему:
— Что можешь сказать ты по поводу гуся, о содержатель пекарни?
И добряк понял, что в настоящем случае, имея в виду слугу кади, ему лучше придерживаться первого своего утверждения, и поэтому он сказал:
— Ради Аллаха, о господин наш кади, птица испустила пронзительный крик, и, хотя была начинена, поднялась из гарнира и улетела!
И принесший гуся, услышав это, воскликнул:
— Ах! Собачий сын, ты еще смеешь утверждать это перед господином кади!
И кади, приняв негодующий вид, сказал ему:
— О ты, неверующий, о нечестивый, как осмеливаешься ты не верить тому, что Тот, Который в день Страшного суда воскресит все существа, собрав воедино их кости, рассеянные по всему лицу земли, не может возвратить жизнь какому-нибудь гусю, у которого были целы все кости и у которого недоставало только перьев?
И толпа при этих словах воскликнула:
— Слава Аллаху, Воскресителю мертвых!
И все принялись гикать на несчастного собственника гуся, который ушел, раскаиваясь в своем маловерии.
Потом кади повернулся к мужу выкинувшей женщины и спросил его:
— А ты что можешь сказать против этого человека?
И, выслушав его жалобу, он сказал:
— Случай совершенно ясный и не возбуждает никаких сомнений. Это верно, выкидыш произошел по вине владельца пекарни, и к нему в точности приложим закон возмездия. — И он повернулся к мужу и сказал ему: — Закон дает тебе основание, я же даю тебе право отвести твою жену к виновному, с тем чтобы он возвратил ее тебе беременной. И ты оставишь ее на его попечении в течение первых шести месяцев беременности, так как выкидыш произошел на шестом месяце.
И муж, выслушав этот приговор, воскликнул:
— Ради Аллаха, господин кади, я отказываюсь от своей жалобы, и пусть Аллах простит моего противника!
И он удалился.
Тогда кади сказал родственникам умершего магрибинца:
— А вы, о магрибинцы, каково содержание вашей жалобы на этого человека, владельца пекарни?
И магрибинцы, сильно жестикулируя, в целом потоке слов изложили свою жалобу и показали бездыханное тело своего родственника, требуя цены крови.
И кади сказал им:
— Верно, о магрибинцы, вам следует получить цену крови, так как все обстоятельства говорят против владельца пекарни. Итак, вам остается только сказать мне, желаете ли вы, чтобы эта цена была уплачена вам натурой, то есть кровь за кровь, или же в виде вознаграждения.
И магрибинцы, сыны жестокосердной расы, отвечали хором:
— Натурой, о господин кади!
Тогда он сказал им:
— Да будет так! Возьмите этого владельца пекарни, заверните его в покрывало покойного вашего родственника и положите под минаретом мечети султана Гассана. И когда будет это исполнено, пусть брат убитого взойдет на минарет и спрыгнет с вершины его на владельца пекарни, чтобы раздавить его таким же образом, каким был раздавлен покойный брат его! — И он прибавил: — Где же ты, о брат убитого?
И на эти слова из среды магрибинцев выступил один магрибинец и воскликнул:
— Ради Аллаха, о господин кади, я отказываюсь от своей жалобы на этого человека! И Аллах да помилует его!
И он удалился в сопровождении всех других магрибинцев.
И толпа, которая присутствовала при этих прениях, разошлась, пораженная юридическими познаниями кади, его справедливостью, его глубокомыслием и тонкостью. И молва об этой истории дошла даже до ушей султана, и кади вошел в милость и был вновь возвращен к исполнению своих обязанностей, тогда как его заместитель увидел себя смененным единственно лишь по той причине, что у него не было такого ловкого помощника, каким был человек, съевший гуся.
И рыбак, потребитель гашиша, видя, что очарованный султан слушает его с прежним вниманием, почувствовал себя крайне польщенным и начал следующий рассказ:
УРОК ЗНАТОКА ЖЕНЩИН
До меня дошло, о счастливый царь, что в Каире жили некогда два молодых человека, женатый и холостой, связанные узами неизменной дружбы. Женатый назывался Ахмад, а неженатый — Махмуд. И вот Ахмад, который был двумя годами старше Махмуда, приобрел на него влияние, так как эта разница в возрасте позволяла ему разыгрывать роль наставника и учителя своего друга, в особенности во всем, что касалось знания женщин. И он постоянно говорил об этом предмете и описывал тысячи случаев, в которых он выказывал свою опытность, и обыкновенно прибавлял в заключение:
— Теперь, о Махмуд, ты можешь сказать, что в своей жизни ты узнал того, кто изучил в совершенстве эти лукавые создания. И ты должен чувствовать себя счастливым, что у тебя такой друг, как я, который может раскрыть тебе все их козни.
И Махмуд день ото дня все более и более удивлялся познаниям своего друга и был уверен, что никогда ни одна женщина, как бы хитра она ни была, не в состоянии обмануть или хотя бы только ввести в заблуждение его бдительность. И он не раз говорил ему: «Ахмад, ты достоин удивления!»
И Ахмад самодовольно принимал покровительственный вид и, похлопывая своего друга по плечу, говорил ему:
— Я научу тебя всему, и ты будешь таким же, как я.
И вот однажды, когда Ахмад повторял: «Я тебя научу всему, и ты будешь таким же, как я. Учиться нужно у того, кто познал все, а не у того, кто учит, не испытав ничего», юный Махмуд сказал ему: — Ради Аллаха! Прежде чем научить меня, как разрушать козни женщин, не можешь ли ты, о друг мой, научить меня, что мне надо сделать, чтобы вступить в сношение хотя бы с одной из них?
В эту минуту Шахерезада заметила, что наступает утро, и, по обыкновению своему, скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Не можешь ли ты, о друг мой, научить меня, что мне надо сделать, чтобы вступить в сношение хотя бы с одной из них?
И Ахмад отвечал тоном школьного учителя:
— Ради Аллаха, это как нельзя проще! Тебе надо только пойти завтра, в праздник Мавлид ан-Наби[24], к шатрам и хорошенько всматриваться в женщин, которых набирается там без счету. И ты выберешь одну из них, такую, которая будет там в сопровождении маленького ребенка, и будет отличаться красивой походкой, и у которой будут ярко блестеть глаза сквозь чадру ее. И, сделав свой выбор, ты купишь фиников и обсахаренного гороху, и угостишь ими ребенка, и будешь заигрывать с ним все время, не упуская возможности посматривать на мать его, и ты будешь нежно ласкать его и целовать. И когда ребенок перестанет дичиться тебя, тогда только ты попросишь у матери его, но не глядя на нее, милостивого разрешения отнести ребенка в ее жилище. И в продолжение всего пути ты будешь отгонять мух от лица ребенка, и разговаривать с ним детским языком, и говорить ему тысячи забавных вещей. И в конце концов мать обратится к тебе с каким-нибудь словом. И если она сделает это, ты обязательно станешь ее петухом.
И, сказав все это, он удалился. Махмуд же, до крайности удивляясь опытности своего друга, провел всю ночь, повторяя урок, который он только что прослушал.