лнено тревоги и опасности и крайне трудно для разрешения».
И султан долгое время размышлял над этим, как вдруг он поднял голову и воскликнул:
— Хвала Аллаху! Дело решено!
И он тотчас же позвал всех трех царевичей — Али, Хассана и Хоссейна — и сказал им:
— О сыновья мои, перед моими глазами у всех вас одинаковые заслуги, и я не могу решиться отдать кому-либо из вас предпочтение в ущерб братьям и назначить ему в жены царевну Нуреннахар, тем более не могу отдать ее всем троим сразу. И вот я нашел средство удовлетворить вас в равной степени, не обижая ни одного из вас, и сохранить между вами согласие и любовь. Выслушайте же теперь меня внимательно и исполните все, что я потребую от вас. Вот план, на котором остановилась мысль моя: пусть каждый из вас отправится в какую-нибудь страну и привезет мне оттуда какую-нибудь редкость, которую он найдет наиболее необыкновенной и наиболее чудесной. И я отдам царевну, дочь вашего дяди, тому, кому удастся привезти наиболее дивное чудо. Итак, если вы согласны выполнить этот план, который я вам предлагаю, я готов дать вам столько золота, сколько вам будет необходимо для вашего путешествия и для приобретения предмета, избранного вами.
И вот три царевича, которые всегда были послушными и почтительными сыновьями, тотчас же согласились на это предложение отца своего, и каждый был убежден, что он привезет редкость, наиболее достойную удивления, и получит таким образом в супруги свою двоюродную сестру Нуреннахар. И султан, увидав это, повел их в сокровищницу свою и дал им столько мешков золота, сколько они пожелали. И, дав им совет не слишком затягивать пребывание в чужих странах, он простился с ними, обняв их и призывая на их головы все благословения. И вот, переодевшись странствующими торговцами и каждый в сопровождении одного лишь раба, они покинули с благословением Аллаха свое жилище и сели на благородных коней.
И ехали они сначала вместе и прибыли в один хан, расположенный в месте, где дорога разделялась натрое. И здесь они остановились, сели за еду и условились, что их отсутствие продлится ровно один год — ни на один день больше и ни на один меньше. И назначили они, что по возвращении они сойдутся в том же хане при условии, что первый прибывший будет дожидаться своих братьев, пока наконец не соберутся все трое, чтобы вместе предстать перед султаном, отцом их.
И по окончании еды они умыли руки и, обнявшись и пожелав взаимно счастливого возвращения, сели на коней, и каждый отправился своей дорогой.
И вот царевич Али, старший из трех братьев, через три месяца пути по равнинам и горам, по степям и пустыням прибыл в одну из приморских стран Индии — в царство Бишангар. И он остановился в большом хане, в котором останавливались купцы, и занял для себя и раба своего самую большую и чистую из комнат. И после того как он отдохнул от трудностей своего путешествия, он вышел, чтобы ознакомиться с городом, который был обнесен тремя стенами и имел два парасанга в длину и в ширину. И прежде всего он отправился прямо на базар и чрезвычайно удивился ему, так как он состоял из нескольких больших улиц, которые выходили на центральную площадь с прекрасным мраморным бассейном посредине. И все эти улицы были покрыты сводами и были прохладны и хорошо освещены сквозь отверстия, проделанные вверху. И каждую улицу занимали торговцы различных национальностей, но каждая из них содержала в себе товары только одного рода. И в одной улице вы увидели бы тонкие индийские полотна, цветные ткани, блиставшие чистыми и живыми оттенками цветов и украшенные рисунками, представлявшими животных, поля, леса, сады и цветы; были там персидская парча и китайский шелк; а в другой улице вы увидели бы прекрасный фарфор, блестящий фаянс, красивых форм вазы, блюда тонкой работы и чашки всевозможной величины; а рядом с этой, в третьей улице, вы увидели бы большие кашмирские шали, которые можно было, сложив, целиком зажать в руке, настолько они были тонки и нежны; и были там ковры для молитвы и другие всяких размеров; слева же от этих улиц находилась улица ювелиров и золотых и серебряных дел мастеров, которая запиралась с обоих концов двумя стальными дверями; и она блистала самоцветными камнями, бриллиантами и золотыми и серебряными изделиями, и всего этого было неслыханное множество. И, прогуливаясь по этому ослепительному базару, он с удивлением заметил, что в этой толпе индийцев и индианок, которые толпились перед окнами лавок, даже женщины из народа носили ожерелья, браслеты и украшения на ногах, в ушах и даже в носу и что чем белее был цвет лица у женщин, тем выше было их общественное положение и тем более драгоценны и блистательны были их украшения, хотя более темный цвет лица других женщин имел то преимущество, что выгодно оттенял блеск драгоценных украшений и белизну жемчугов.
Но что в особенности очаровало царевича Али, так это множество мальчиков, которые продавали розы и жасмин, и приятный вид, с которым они предлагали их, и ловкость, с которой они сновали в толпе, постоянно находившейся на улицах. И он удивлялся необыкновенной любви индийцев к цветам, которая заходила так далеко, что они не только их носили всюду на себе, в волосах и в руках, но даже клали их за уши и в ноздри. И все лавки были украшены вазами, полными роз и жасмина, и весь базар был наполнен благоуханием, и в нем можно было прогуливаться, точно в висячем саду.
Когда царевич Али насладился созерцанием всех этих прекрасных вещей, он пожелал немного отдохнуть и принял приглашение одного купца, который, сидя в своей лавке, жестом и улыбкой попросил его войти и присесть. И когда он вошел в лавку, купец посадил его на почетное место, и стал угощать его прохладительными напитками, и не предложил ему ни одного праздного или нескромного вопроса, и не пытался навязать ему никакой покупки, настолько он был воспитан и так хороши были его манеры. И царевич Али крайне высоко оценил это и сказал себе: «Какая очаровательная страна! И как утонченны ее обитатели!»
И он настолько был прельщен учтивостью купца и его знанием жизни, что тут же пожелал приобрести все, что находилось в его лавке. Но потом он подумал, что ему некуда будет деть все эти товары, и поэтому удовольствовался пока простым знакомством с этим купцом.
И вот в то время как он разговаривал с ним и расспрашивал его о нравах и обычаях индийцев, он увидел, что перед лавкой проходит глашатай, держа в руках маленький ковер, не более шести футов в квадрате. И глашатай, приближаясь, поворачивал голову направо и налево и кричал:
— О люди, о покупатели! Кто купит — не потеряет! Ковер за тридцать тысяч золотых динаров! Ковер для молитвы, о покупатели, за тридцать тысяч золотых динаров! Кто купит — не потеряет!
И, услыхав эти возгласы, царевич Али сказал себе: «Какая удивительная страна! Ковер для молитвы за тридцать тысяч золотых динаров! Вот чего я никогда еще не слышал. Но может быть, этот глашатай пожелал просто пошутить?»
Потом, увидав, что глашатай повторяет свой возглас, он, повернувшись к нему с серьезным видом, сделал знак приблизиться и показал ковер; и царевич Али долго рассматривал его и наконец сказал:
— О глашатай, ради Аллаха, я не вижу вовсе, почему этот ковер для молитвы такой непомерной цены, какую ты выкрикиваешь!
И глашатай улыбнулся и сказал:
— О господин мой, не спеши удивляться этой цене, которая вовсе не чрезвычайна в сравнении с действительной его стоимостью. Впрочем, твое удивление увеличится еще более, когда я скажу тебе, что я имею приказание поднять эту цену до сорока тысяч золотых динаров и не отдавать ковер никому, кто не выплатит мне полностью этой суммы.
И царевич Али воскликнул:
— Поистине, о глашатай, ради Аллаха, необходимо, чтобы этот ковер при такой цене заслуживал удивления во многих отношениях, которых я не знаю и которых я не постигаю!
Но на этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что приближается утро, и, преисполненная скромности, не проговорила больше ни слова.
А когда наступила
она сказала:
И поистине, о глашатай, ради Аллаха, необходимо, чтобы этот ковер при такой цене заслуживал удивления во многих отношениях, которых я не знаю и не постигаю!
И глашатай сказал ему:
— Ты говоришь это, о господин. Знай же, что этот ковер одарен невидимым свойством, в силу которого каждый, кто на него сядет, тотчас же переносится туда, куда только он пожелает, и притом с такой скоростью, что у него не будет времени закрыть и открыть глаза. И никакое препятствие не в состоянии преградить ему путь, так как перед ним удаляется буря, бежит гроза, горы и стены раскрываются, и самые крепкие замки перед ним ничто. Таково, о господин мой, невидимое свойство этого ковра для молитвы.
И, не прибавив более ни слова, глашатай начал складывать ковер, как будто собираясь уходить. И царевич Али, вне себя от восторга, воскликнул:
— О благословенный глашатай, если этот ковер действительно обладает такими достоинствами, как я от тебя слышал, я готов тотчас же купить его у тебя не только за сорок тысяч динаров, которых ты требуешь, но как посреднику прибавлю еще тысячу тебе в подарок. Только необходимо, чтобы я видел это собственными глазами и осязал собственными руками.
И глашатай без всякого замешательства отвечал:
— Где же эти сорок тысяч динаров, о господин мой? И где еще тысяча, которую ты мне так великодушно обещал?
И царевич Али отвечал:
— Они в большом хане, в котором останавливаются купцы, где я остановился со своим рабом. И я хочу отправиться туда и рассчитаться с тобою, лишь только я увижу, коснусь того, о чем ты говорил.
И глашатай отвечал:
— Твои слова над моей головой и перед моими глазами! Но большой хан довольно далеко отсюда, и мы скорее достигнем его на этом ковре, чем на наших ногах.
И, повернувшись к хозяину лавки, он сказал ему:
— С твоего позволения!
И он вошел в глубину лавки, распростер ковер и попросил царевича сесть на него. И, усевшись рядом с ним, он сказал ему: