— О господин мой, произнеси в уме своем желание быть перенесенным в твой хан, в твое собственное помещение!
И царевич Али произнес в уме своем это желание. И прежде чем он успел проститься с хозяином лавки, который так учтиво принял его, он увидел себя перенесенным в свое помещение без малейшего толчка и без всякого неудобства в том самом положении, которое он принял, и он даже не мог сообразить, был ли он перенесен по воздуху или же под землей. И глашатай по-прежнему сидел рядом с ним, улыбающийся и довольный. И тотчас же между рук его предстал раб его, ожидая его приказаний.
Испытав на деле чудесное свойство ковра, царевич Али сказал рабу своему:
— Отсчитай тотчас же этому доброму человеку сорок кошельков по тысяче динаров в каждом и прибавь ему еще один кошелек в тысячу динаров.
И раб исполнил его приказание. И глашатай, оставив ковер у царевича Али, сказал ему:
— Славная покупка, о господин мой! — и удалился.
Что же касается царевича Али, то, сделавшись обладателем волшебного ковра, он почувствовал себя удовлетворенным и пришел в полный восторг, раздумывая о том, какую необыкновенную редкость он нашел по прибытии в этот город и в это царство Бишангар. И он воскликнул:
— Машаллах! Альхамдулиллах![26] Вот я и достиг без всякого труда цели моего странствования! И я не сомневаюсь теперь в своем торжестве над моими братьями! И никто, кроме меня, не получит в жены дочь моего дяди, царевну Нуреннахар!
И потом какова будет радость моего отца и удивление моих братьев, когда я покажу им, что можно сделать при помощи этого замечательного ковра! Ибо невозможно, чтобы мои братья, как бы ни благоволила к ним судьба, были в состоянии найти какой-нибудь предмет, который более или менее мог бы сравниться с этим!
И он сказал себе: «Но если бы я захотел отправиться тотчас же в мою страну, то расстояния теперь для меня не существует».
Потом по здравом размышлении он вспомнил о годичном сроке, о котором он условился со своими братьями, и сообразил, что если тотчас же отправиться отсюда, то ему придется слишком долго дожидаться в хане, расположенном у развилки трех дорог, — месте их будущей встречи. И он сказал себе: «Ожидание ради ожидания? Нет, лучше я проведу время здесь, а не в уединенном хане у развилки трех дорог. Здесь, в этой удивительной стране, я могу не только развеяться, но еще и научиться многому, чего я не знаю». И со следующего же дня он начал посещать базары и прогуливаться по улицам города Бишангар.
И таким образом он мог надивиться всем поистине несравненным достопримечательностям этой страны — Индии; и между прочими достойными внимания вещами он видел храм, посвященный идолам, весь из меди, с куполом и на террасе, вышиной в пятьдесят локтей; он был украшен резьбою и живописью; и весь храм был покрыт барельефами превосходной работы, с переплетающимися рисунками; и он был расположен посреди обширного сада, наполненного розами и другими цветами, приятными для зрения и обоняния. Но самой замечательной вещью в этом храме, посвященном идолам, — да будут все они низринуты и разрушены! — была статуя из массивного золота вышиной в человеческий рост, у которой вместо глаз было два рубина, движущихся и приспособленных с таким искусством, что они вполне походили на живые глаза, и смотрели они на того, кто находился перед ними, и следовали за всеми его движениями. И по утрам, и по вечерам жрецы в этом храме совершали служения их нечестивого культа, за которыми следовали игры, музыка, прыжки шутов, пение альмей, кружение танцовщиц и, наконец, пиршества. И жрецы эти содержались за счет приношений толпы паломников, беспрерывно прибывающих сюда из самых отдаленных стран.
И царевич Али во время своего пребывание в Бишангаре мог еще быть зрителем большого празднества, которое ежегодно совершалось в этой стране и на котором присутствовали вали всех областей, военачальники, брамины — идолослужители и старейшины нечестивого культа — и несметная толпа народа. И все они собирались на необозримой равнине, над которой господствовало здание страшной вышины, служившее местом пребывания царя и его двора, поддерживаемое восьмьюдесятью колоннами и расписанное снаружи видами природы, животных, птиц, насекомых, даже мух и комаров; и все они были точно живые. И возле этого огромного строения были расположены три или четыре значительных размеров платформы, на которых усаживался народ, все эти строения имели ту особенность, что были подвижны и время от времени преображались, меняя свой вид и украшение. И зрелище началось проделками жонглеров, крайне замысловатыми, и шутками фокусников, и танцами факиров. Потом показались поставленные в боевом порядке, недалеко один от другого, тысяча слонов в пышных сбруях, и у каждого из них была на спине четырехугольная башня из позолоченного дерева, и в каждой башне были шуты и музыканты, играющие на разных инструментах. И хоботы, и клыки этих слонов были вызолочены, и на их туловищах были изображены в живых красках лица, причудливо скорченные, снабженные тысячей ног и рук. И когда это грозное войско предстало перед зрителями, два слона, на которых не было башен и которые были крупнее всех из тысячи, выступили из рядов и прошли до самой середины круга, образуемого платформами. И один из них принялся танцевать под звуки музыкальных инструментов, держась при этом то на задних, то на передних ногах. Потом он ловко взобрался на столб, укрепленный перпендикулярно, и, став на вершине его всеми четырьмя ногами, начал бить по воздуху своим хоботом, и хлопать ушами, и поворачивать во все стороны голову в такт музыке. В то же время второй слон расположился на конце другого бревна, положенного горизонтально на подставке, которая подпирала его посередине, и его груз был уравновешен камнем огромнейших размеров, положенным на другой конец бревна, и он пришел в движение и начал качаться, то поднимаясь, то опускаясь, тогда как его голова двигалась в разные стороны в такт музыке.
И царевич Али пришел в восхищение от всего этого и также от многого другого. И с возрастающим интересом стал он изучать обычаи индийцев, столь отличных от обитателей его родины; он совершал долгие прогулки и навещал купцов и именитых людей той страны. Но поскольку его все время терзала любовь к дочери его дяди, прекрасной Нуреннахар, то вскоре, еще до истечения года, он решил покинуть Индию и приблизиться к предмету своих мечтаний, чувствуя, что не может быть счастлив при таком отдалении от него. И после того как раб его уплатил поставщику деньги за комнату, оба они сели на волшебный ковер; и царевич сосредоточился в самом себе и горячо пожелал быть перенесенным в хан у развилки трех дорог. И когда он открыл глаза, которые он закрыл на минуту, чтобы лучше сосредоточиться, он заметил, что уже прибыл в этот хан. И он поднялся с ковра, вошел в хан в одеянии купца и расположился там в ожидании прибытия остальных братьев.
Вот и все, что случилось с ним.
Что же касается царевича Хассана, второго из трех братьев, то с ним было вот что. Когда он отправился в путь, встретил караван, направлявшийся в Персию. И он присоединился к этому каравану, и после продолжительного путешествия по равнинам и горам, по степям и пустыням они прибыли в столицу Персидского государства, в город Шираз.
И он остановился по указанию купцов каравана, с которыми он подружился, в большом хане города. И на следующий день после своего прибытия, в то время как его прежние спутники раскрывали свои тюки и выкладывали свои товары, он поспешил выйти, чтобы осмотреть то, что стоило осматривать. И он велел провести себя на базар, который называется в этой стране базистаном[27] и на котором продавались драгоценные вещи, самоцветные камни, парча, красивые шелковые ткани, тонкое полотно и всевозможные ценные товары. И он стал прогуливаться по базистану, удивляясь огромному количеству прекрасных вещей, которые он находил в лавках. И повсюду он видел зазывал и глашатаев, которые сновали по всем направлениям, выставляя роскошные ткани, красивые ковры и другие прекрасные вещи, названия которых они выкрикивали.
И вот среди всех этих людей, занятых таким образом, царевич Хассан заметил одного, который держал в руках трубку из слоновой кости длиною около фута и толщиной с большой палец. И этот человек, вместо того чтобы приставать и суетиться, подобно другим, прогуливался медленно и с достоинством, держа в руке трубку из слоновой кости, как царь держит скипетр своего царства, и даже еще величественнее.
На этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
И этот человек, вместо того чтобы приставать и суетиться, подобно другим, прогуливался медленно и с достоинством, держа в руке трубку из слоновой кости, как царь держит скипетр своего царства, и даже еще величественнее. И царевич Хассан сказал себе: «Вот торговец, который внушает мне доверие».
И он направился уже в его сторону, чтобы попросить его показать ему трубку, которую он держал с таким важным видом, как вдруг услышал, что торговец закричал голосом, полным гордости, с величайшей напыщенностью:
— О покупатели! Кто купит — не раскается! За тридцать тысяч динаров трубка из слоновой кости! Тот, кто делал ее, умер и никогда не покажется более! Вот трубка из слоновой кости! Кто купит — не потеряет! Кто хочет видеть ее, может смотреть! Она то что надо! Вот трубка из слоновой кости!
Услышав этот крик, царевич Хассан, сделавший уже шаг вперед, отступил назад от изумления и, обратившись к торговцу, к лавке которого он прислонился, сказал ему:
— Аллах да будет над тобой, о господин мой, скажи мне, в здравом ли уме этот человек, выкрикивающий эту маленькую трубку из слоновой кости за такую непомерную цену, или он потерял весь свой рассудок, или все это только шутка?
А хозяин лавки отвечал: