меня, и продолжал идти своей дорогой, повернув голову в противоположную сторону. И спрашивал я о том же у множества людей, но никто не захотел отвечать на мои расспросы, и все бежали от меня, будто я вышел из выгребной ямы или размахивал мечом, собираясь рубить всем головы. Тогда я сказал себе: «О дервиш, для разъяснения этого тебе остается только зайти в лавочку цирюльника, чтобы побриться и порасспросить обо всем. Тебе ведь известно, что у цирюльника всегда чешется язык, а слова всегда висят на его кончике. Только от цирюльника сможешь ты узнать то, что тебя интересует».
И, поразмыслив, я вошел в цирюльню, щедро расплатился, отдав все имевшиеся у меня деньги; и заговорил я о том, что меня так занимало, и спросил, кто та необыкновенная красавица. Цирюльник также остолбенел и стал ворочать глазами вправо и влево, но наконец ответил:
— Клянусь Аллахом, дядюшка дервиш, если ты желаешь, чтобы голова твоя не слетела с плеч, то не говори никому о том, что видел. Для большей же безопасности ты хорошо сделаешь, если немедленно удалишься из нашего города, иначе ты пропадешь безвозвратно.
Вот все, что могу сказать тебе, потому что это тайна, и она — истинное мучение для здешних жителей, которые мрут, как саранча, если не удастся им спрятаться перед прохождением шествия. Невольница, держащая обнаженный меч, действительно рубит головы любопытным, желающим взглянуть на шествие или не успевшим спрятаться вовремя. Вот и все, что могу сообщить тебе об этом.
И вот, господин мой, когда цирюльник обрил мне голову, я поспешил выйти из его лавочки и успокоился лишь тогда, когда очутился за городскими стенами. И странствовал я по разным краям и пустыням, пока наконец не пришел и в ваш город. А в душе моей постоянно жил образ мельком виденной несравненной красоты; и думал я о ней и днем и ночью, так что нередко забывал о пище и питье. И в таком настроении подошел я к лавке твоей милости и увидел сына твоего Камара, красота которого напомнила мне с необыкновенной яркостью красоту той несравненной женщины в Басре, ибо он похож на нее, как брат на сестру. И так растрогало меня это сходство, что я не в силах был удержаться от слез, что, конечно, очень глупо. Такова, о господин мой, причина моих вздохов и моего волнения.
И когда дервиш закончил, он снова залился слезами, взглянув на молодого Камара, и прибавил он, рыдая:
— О господин мой, теперь, после того как я рассказал тебе то, что имел рассказать, и поскольку я не желаю злоупотреблять гостеприимством, оказанным тобою служителю Аллаха, именем Аллаха прошу тебя отворить мне дверь и дать следовать по пути моему. И если могу выразить пожелания моим благодетелям, то пусть Аллах, создавший два столь совершенных существа, довершит творение Свое и дозволит союз сына твоего с той женщиной, которую я видел в Басре!
И, сказав это, дервиш встал, несмотря на то что отец Камара приглашал его остаться, еще раз призвал благословение на хозяев и ушел, вздыхая, как и пришел.
Вот и все, что случилось с ним.
Что же касается молодого Камара, то он во всю ночь не сомкнул глаз, до такой степени рассказ дервиша о необыкновенной женщине взволновал его. На другой день на заре вошел он к матери своей, разбудил ее и сказал:
— О мать, собери мои вещи, так как я должен сейчас же ехать в город Басру, где меня ждет судьба моя!
Мать же при этих словах заплакала, застонала, позвала мужа и со слезами сообщила ему это удивительное и неожиданное известие. И отец Камара напрасно пытался уговорить сына, тот ничего не хотел слушать и в заключение сказал:
— Если не уеду сейчас в Басру, то непременно умру!
И отец и мать Камара ввиду таких решительных речей и твердого решения могли только вздохнуть и покориться тому, что предначертано судьбой. Отец же не преминул обвинить жену во всех неприятностях, случившихся с ними после того, как он послушался жены, посоветовавшей ему взять с собою Камара на базар. И говорил он себе: «Ни к чему не привели твои попечения и твоя осторожность, Абд эль-Рахман. В одном Всемогущем прибежище и сила! Что предначертано, то должно случиться, и никто не может побороть судьбу».
А мать Камара, вдвойне огорченная и упреками мужа, и намерениями сына, вынуждена была готовить его к отъезду. И дала она ему мешочек, в который спрятала сорок драгоценных камней, алмазов и изумрудов, и сказала:
— Береги хорошенько при себе этот мешочек, о сын мой. Он пригодится тебе, когда будешь нуждаться в деньгах.
Отец же дал ему девяносто тысяч золотых динаров на дорогу и на пребывание в чужих краях. И оба обняли его и, плача, простились с ним. И поручил его отец покровительству начальника каравана, отправлявшегося в Ирак. Камар же, поцеловав руку у отца своего и у матери своей, отправился в Басру, сопровождаемый их напутствиями. И Аллах благословил путь его, и прибыл он благополучно в этот город.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Аллах благословил путь его, и прибыл он благополучно в этот город.
И вышло так, что прибыл он именно в пятницу утром; и Камар мог убедиться, что все рассказанное дервишем было чистой правдой. Действительно, базары были пусты, улицы пустынны, лавки открыты, но продавцы и покупатели отсутствовали. А так как он проголодался, то ел и пил все, что попадалось ему под руку, и сколько хотел. И не успел он покончить с этой трапезой, как услышал музыку и поспешил спрятаться, как это сделал и дервиш. И скоро показалась молодая женщина и ее сорок прислужниц. И, увидав красавицу, он был охвачен таким волнением, что лишился чувств в своем углу. Придя в себя, он заметил, что базары оживились и наполнились сновавшими по ним людьми, как будто жизнь и не прекращалась на них. И, перебирая в памяти несравненные прелести молодой красавицы, он отправился покупать себе великолепные одеяния, все, что мог найти самого роскошного у лучших торговцев. А затем пошел он в хаммам и после продолжительного и тщательного омовения вышел из хаммама сияющий, как юный царь. Тогда пустился он на поиски того цирюльника, который брил когда-то голову дервишу, и нашел его очень скоро.
И вошел он в его лавочку и после обычных приветствий сказал ему:
— О отец легкой руки, я желаю переговорить с тобою по секрету. Поэтому прошу тебя, запри лавку свою, не принимай никого, и вот тебе возмещение убытков. — И подал он ему кошелек, наполненный золотыми динарами, который цирюльник взвесил на руке и поспешил спрятать за пояс. И когда они остались одни в лавочке, Камар сказал ему: — О отец легкой руки, я чужеземец в вашем городе. Узнать же от тебя желаю только причину, по которой базары ваши пустеют в пятницу по утрам.
Цирюльник, подкупленный щедростью молодого человека, а также его величественной наружностью, ответил:
— О господин мой, это тайна, в которую я никогда не пытался проникнуть, хотя я, как и все, прячусь каждую пятницу по утрам. Но так как ты принимаешь это дело близко к сердцу, я сделаю для тебя то, чего не сделал бы и для родного брата. Для этого я познакомлю тебя с моей женой; она знает все, что делается в городе, так как продает духи во все гаремы Басры, во дворцы знатных людей и султана. А так как я вижу по твоему лицу, что ты нетерпеливо желаешь разъяснить это дело и что предложение мое понравилось тебе, то побегу сейчас же к жене моей и расскажу ей обо всем. Жди меня здесь!
И оставил цирюльник Камара в лавочке, а сам поспешил к жене и объяснил ей, зачем пришел, и в то же время передал ей кошелек с золотом. Жена же цирюльника, обладавшая изобретательным умом и услужливостью, ответила:
— Пусть будет он желанным гостем в нашем городе! Готова служить ему изо всех сил! Сходи за ним и приведи его сюда, чтобы я могла передать ему все, что ему нужно!
Цирюльник возвратился в свою лавочку, где нашел дожидавшегося Камара, и сказал ему:
— О сын мой, вставай и пойдем к дочери моего дяди, которая велит сказать тебе: «Дело это может быть сделано».
И взял он его за руку и привел в дом свой, где жена его встретила гостя ласково и приветливо, и, предлагая ему сесть на диван, на почетное место, она сказала:
— Семью и благополучие желаю милому гостю! Дом этот — твой дом, а хозяева его — рабы твои! Приказывай — и мы будем повиноваться. Слышать — значит повиноваться!
И поспешила она предложить ему поставленные на медном подносе прохладительные напитки и варенье разных сортов, как того требует гостеприимство, и заставила его отведать по ложечке каждого сорта, каждый раз приговаривая:
— Наслаждение и укрепление сердцу нашего гостя!
Тогда Камар взял полную горсть золотых динаров из своего кошелька и высыпал ее на колени жене цирюльника, говоря:
— Извини за эту малость! Но — иншаллах! — я сумею отблагодарить тебя за доброту твою! — А потом сказал: — Теперь, матушка, расскажи мне все, что знаешь!
И жена цирюльника сказала:
— Знай, о сын мой, о зеница ока и венец главы, что царь города Басры получил однажды в дар от индийского султана такую дивную жемчужину, которая родилась, наверное, от какого-нибудь солнечного луча, пролившегося на какое-нибудь морское яйцо. Жемчужина та была и бела, и золотиста, судя по тому, как на нее посмотришь, казалось, что внутри у нее переливался целый пожар в море молока. И любовался на нее царь целый день и пожелал, чтобы никогда не расставаться с ней, носить ее на шее своей, на шелковом шнурке. А так как в ней не было еще отверстия, то и призвал он всех ювелиров Басры и сказал им:
— Я желаю, чтобы вы искусно прокололи эту царицу жемчужин. И тот, кто сумеет это сделать, не повредив чудесного вещества, тот может просить у меня чего хочет, и все будет дано ему и даже более того. Но если он не вполне хорошо исполнит это и если повредит жемчужину хотя бы самую малость, то его ждет лютая смерть: я велю отрубить ему голову, заставив испытать все мучения, которые заслужит он своею святотатственной оплошностью! Что скажете на это, о ювелиры?