а, как у птички. Его волосы — гиацинт, ее дивные глаза подобны саблям Испагани; ее щеки подобны красивым строчкам в Коране; ее изогнутые брови как буква «нун», которой открывается Аль-Калям[145]. Ее рот словно вырезан из рубина, ее подбородок — маленькое яблоко с ямочкой, а родинка, украшающая его, — средство от сглаза. Ее крошечные ушки — воплощение самой доброты, на них серьги в виде сердечек — это символ сердец влюбленных. Нос ее похож на орешек, и он заставляет полную луну с удивлением совершать раболепный круг вокруг ее шеи. Что касается стоп ее маленьких ножек, о, они очаровательны. Ее сердце — запечатанный флакон с удивительным ароматом, и она наделена высшим даром разума. Когда она идет, все вокруг оживает. Она дочь царя Акбара, и зовут ее принцесса Аманда[146] — благословенное имя для такого создания!
И старый дервиш глубоко вздохнул и добавил…
Но, дойдя до этого места, Шахерезада заметила приближение утра и скромно умолкла, отложив продолжение своего рассказа до следующей ночи.
А когда наступила
она сказала:
И старый дервиш глубоко вздохнул и добавил:
— Однако я должен сказать тебе, о источник сочувствия, что у этой молодой девушки, прибежища любви, печень горит от тоски, и печаль-гора лежит на ее сердце. И причина в том, что однажды ночью ей приснился странный сон. И когда я ее оставил, она мучилась и выглядела как сомнамбула[147]. И теперь, когда мои слова стали семенем любви в твоем сердце, пусть Аллах спасет тебя и приведет тебя к той, которую ты возжелаешь. Уассалам!
И дервиш встал и пошел своей дорогой.
И сердце принца Жасмина от одной только этой речи стало кровоточить, ибо его пронзила стрела любви, и, как влюбленный в Лейли Маджнун[148], он разорвал одежду свою от шеи до пояса, и, пойманный в плен очаровательным образом принцессы Аманды, он хватал себя за кудри, издавал крики и вздохи, и, оставив своих людей, пошел бродить, пьяный без вина, беспокойный, безмолвный и захваченный вихрем любви. Ибо если щит мудрости защищает от всех ран, он бессилен против стрел любви. Советы и увещевания ему не помогали, ибо они не могли оказать воздействие на его сознание, охваченное высоким чувством.
И это пока все, что случилось с принцем Жасмином.
Что же касается принцессы Аманды, то с ней было вот что. Однажды ночью, когда она спала на террасе дворца отца своего, она увидела во сне словно бы посланного ей джиннами любви юношу, который был более прекрасен, чем возлюбленный Зулейки[149], и который в точности походил всем своим обликом на очаровательного принца Жасмина. И когда это видение красоты явилось перед взором ее девственной души, доселе беззаботное сердце молодой девушки выпорхнуло из груди и стало пленником кудрявых волос этого юноши. И когда принцесса проснулась, ее сердце было взволновано видением ее сна, и оно пело, как соловей в ночи, а по лицу ее катились слезы. И когда прибежали служанки, они, увидав ее в таком состоянии, в большом волнении воскликнули:
— Йа Аллах! Что за несчастье вызвало слезы у нашей госпожи Аманды? Что произошло с ее сердцем во время сна? Увы! Кажется, разум ее упорхнул, словно птичка!
Аманда же продолжала стенать и вздыхать до самого утра. И на рассвете царю, отцу ее, и царице, матери ее, сказали, что происходит. И, взволновавшись, они пошли посмотреть и увидели, что их очаровательная дочь выглядит очень странно и находится в каком-то необычном состоянии, ибо она сидела с растрепанными волосами, полуодетая, с изменившимся лицом и, охваченная сердечным недугом, совершенно не заботилась о своем внешнем виде. И на все вопросы, которые ей задавали, она только молча покачивала головой, отчего в душе отца и матери разливалось смятение и отчаяние.
Поэтому было решено пригласить к ней врачей и ученых-экзорцистов, которые сделали все, что было в их силах, чтобы вывести принцессу из этого состояния. Однако все было напрасно. Более того, ее состояние только ухудшилось. И, увидав это, лекари решили прибегнуть к кровопусканию и, перевязав ей руку, сделали ланцетом надрез. Однако из вены красавицы не вытекло ни капли крови. Поэтому лекари, убрав свои лекарства, умыли руки и оставили надежду вылечить ее. И они ушли, разочарованные и сбитые с толку.
И принцесса оставалась в таком болезненном состоянии много дней, и никто не мог понять или объяснить причину.
И вот однажды, когда прекрасная Аманда с ее пылающим сердцем была еще более погружена в меланхолию, чем когда-либо, служанки повели ее, чтобы развеять, в сад. Однако там, куда бы ни падал взгляд ее, Аманда видела только лицо своего возлюбленного: розы показывали цвет его щек, жасмин намекал на запах его одежд, покачивающийся кипарис — на его гибкий стан, а нарциссы — на его глаза. И когда она глядела на шипы роз, ей мерещились его ресницы, и она прижимала их к своему сердцу.
Однако вскоре приятная свежесть этого сада заставила ее увядшее сердце снова зазеленеть, а свежая вода, которую ее уговорили попить, уменьшила сухость мозга. И ее прислужницы, молодые девушки равного с нею возраста, сели вокруг красавицы и стали тихонько напевать строки газели[150] в печальной манере и неспешном ритме.
И после этого, увидав, что их госпожа немного оживилась, самая близкая к ней служанка подошла к ней и сказала:
— О госпожа наша Аманда, знай, что несколько дней назад в наших краях объявился играющий на флейте юноша. Он приехал из благородных земель хазарейцев[151], и его мелодичный голос возвращает улетевшую птицу разума в свое гнездо, и он останавливает текущую воду и летящую ласточку. И этот царский отрок прекрасен, кровь с молоком, и его зовут Жасмин. И воистину, лилия и роза меркнут в его присутствии. Его талия — качающийся кипарис, лицо — распустившийся тюльпан, волосы с фиолетовым отливом, пахнущие мускусом, кажутся отражением тысячи темных ночей, цвет лица его янтарный, ресницы напоминают изогнутые стрелы, глаза — нарциссы, а губы его похожи на две прелестные фисташки. Что до его лба, то ему неловко за свое сияние перед полной луною, у которой он позаимствовал оттенки, а его рот с твердыми зубами и розовым языком изрекает медоточивую речь, заставляющую забыть о сахарном тростнике. Вот таков он, блистательный и дерзкий, кумир обожателей и поклонников! — Затем она добавила, в то время как принцесса была вне себя от радости: — И этому царственному флейтисту пришлось проворно и скоро, подобно утреннему ветерку, пересечь горы и равнины, чтобы добраться из своей страны до наших гор, и он перебрался через бескрайние реки, на водах которых даже лебеди не чувствуют себя в безопасности и от одного вида которых у болотных уток голова идет кругом. И если он преодолел столько трудностей, чтобы добраться сюда, то это потому, что его вело скрытое желание. И никакие иные желания, кроме любви, не смогли бы заставить юного принца пройти такие испытания.
И, сказав это, юная любимица принцессы Аманды замолчала, наблюдая, как ее речь подействует на ее хозяйку. И тут внезапно дочь царя Акбара встала, счастливая и трепетная. И лицо ее осветилось внутренним светом, и с глаз ее спала поволока. И от всей ее таинственной болезни, которую не смог понять ни один врач, не осталось и следа, простые слова молодой служанки, заговорившей о любви, заставили ее развеяться как дым.
И принцесса Аманда быстро, как лань, вернулась во дворец в сопровождении своей любимицы. И она взяла калям своей радости и бумагу союза влюбленных и написала принцу Жасмину, юному похитителю ее разума, благословенному юноше, которого она видела во сне глазами души своей, письмо, словно летящее на белых крыльях: «После хвалы Тому, Кто создал всех существ, обитающих в саду красоты, не терпится сказать.
Да здравствует роза, заставляющая петь влюбленного соловья!
Когда я услышала о красоте твоей, сердце мое выпрыгнуло из груди!
Когда мне явилось во сне твое дивное лицо, сердце мое позабыло отца моего и мать мою, и братья стали мне чужими, — что мне до семьи, когда я сама не своя!
Красота твоя подхватила меня, подобно стремительному потоку, стрелы ресниц твоих пронзили сердце!
О! Приди! Яви мне свою прекрасную стать наяву, чтобы я могла увидеть ее собственными глазами, ибо тот, кто отмечен знаками любви, должен знать, что истинный путь — путь сердца! И знай также, что ты вода и глина самого существа моего, розы моей постели превратились в шипы, печать молчания на губах моих, и я потеряла беспечность свою!»
В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И печать молчания на губах моих, и я потеряла беспечность свою!
Она сложила крылья письма своего, сбрызнула его каплей чистого мускуса и протянула своей любимице. И девушка взяла его, поднесла к губам и ко лбу, приложила к сердцу и полетела, как голубь, в лес, где принц Жасмин играл на своей флейте. И она нашла его сидящим под кипарисом, рядом со своей флейтой, и напевающим такие строки газели:
Что скажу я, когда увижу любимую?
Она как облако, как молния,
Как ртуть, как волнующийся океан.
И когда ночь одиночества закончится,
Мы воссоединимся, как лебедь и река.
И юница, поцеловав руку принца Жасмина, вручила ему письмо от своей хозяйки Аманды. И, прочитав его, он чуть не взлетел от радости. И он больше не знал, наяву это происходит или он грезит. И мысли его стали путаться, а сердце горячо забилось. И когда он немного успокоился, молодая служанка рассказала ему, как добраться до дворца ее хозяйки, дала ему последние наставления и пошла обратно по своим следам.