ким сердцем покинули его.
И это все, что случилось с ними.
И когда они увидели его в таком состоянии, они встали, сняли с него тюрбан и надел ему на голову дурацкий колпак.
Однако на следующий день, когда сириец очнулся от своего кутежа, он увидел себя одного в своей комнате и вскоре заметил, что комната заполнена лишь воздухом, в ней находящимся. И тогда он полностью пришел в себя и заорал:
— Нет величия и силы, кроме как в Аллахе Славном и Великом!
И он выбежал из хана в дурацком колпаке и начал расспрашивать всех прохожих, не встречали ли они трех красавиц. И он произносил имена, которые ему сказали молодые женщины:
— Ты-видел-кого-нибудь-похожего-на-меня, Ты-не-видел-ко-го-то-напоминающего-меня, Посмотри-на-меня-и-узнаешь.
И люди, видя его в таком виде и в таком состоянии, думали, что он сбежал из маристана[14], и отвечали:
— Нет, ради Аллаха! Мы никогда не видели никого, подобного тебе!
А другие говорили:
— Мы никогда не видели того, кто похож на тебя!
И другие отвечали:
— Мы смотрим на тебя, но, по правде говоря, мы не узнаем тебя!
И в конце концов после своих расспросов он уже не знал, к кому обратиться или кому пожаловаться, и наконец встретил милосердного прохожего, который сказал ему:
— Послушай меня, о сириец! Лучшее, что ты можешь сделать в сложившихся обстоятельствах, — это вернуться в Сирию без промедления или задержки, потому что в Каире люди знают, как выколотить дурь из башки, и они могут побить твои шары камнями.
И сириец, опустив нос до земли, собрался и вернулся в свою страну, Сирию, из которой ему никогда и не следовало уезжать. И поскольку такие приключения часто случались с выходцами из Сирии, те всегда открывают рот на жителей Египта.
И Шахерезада, закончив рассказывать эту историю, замолкла.
Тогда царь Шахрияр сказал ей:
— О Шахерезада, эти забавные истории понравились мне до крайности, и, выслушав их, я стал более знающим и просвещенным!
А Шахерезада, улыбнувшись, ответила:
— Лишь один Аллах — наш Учитель и Просветитель! — и добавила: — Но разве эти истории могут сравниться с историей волшебной книги?!
И царь Шахрияр спросил:
— Что это за волшебная книга, о Шахерезада, и какова ее история?
И она сказала:
— Если это будет угодно Аллаху, я позабавлю тебя этой историей следующей ночью.
И царь ответил:
— Конечно! Я хочу послушать эту историю, которую не знаю, следующей ночью!
И когда настала
маленькая Доньязада встала с ковра, на котором лежала, свернувшись калачиком, и сказала:
— О сестра моя, когда ты собираешься начать рассказывать нам историю волшебной книги?
И Шахерезада ответила:
— Без промедления, если этого пожелает наш повелитель и царь.
И она начала так:
ИСТОРИЯ ВОЛШЕБНОЙ КНИГИ
В летописях народов и в древних книгах сказано — но только Аллах ведает прошлое и видит будущее, — что в одну ночь среди прочих ночей халиф Гарун аль-Рашид, сын правоверных халифов, потомков Аббаса, который правил в Багдаде, сел на своей постели, охваченный душевным томлением, и как был, в ночной одежде, вызвал к себе Масрура, меченосца своей милости, и тот сразу явился между его рук.
И аль-Рашид сказал ему:
— О Масрур, эта ночь невыносима, и я чувствую тяжесть у себя в груди, и я хочу, чтобы ты развеял мою тоску.
И Масрур ответил:
— О эмир правоверных, встань и соизволь выйти на террасу, чтобы взглянуть своими глазами на свод усеянного звездами неба и увидеть блуждающую сияющую луну, в то время как к нам будут подниматься музыка плещущих вод и жалобы поющих норий[15], о которых сказал поэт:
Та нория, что слезы вечно льет
Из глаз своих, вздыхая и стеная,
Любовнику подобна молодому,
Который жалкую судьбу свою клянет,
Хоть сердце у него полно любовной страсти.
И тот же поэт, о эмир правоверных, так сказал о проточной воде:
Моя любимая — красавица младая.
Мне с ней не надобно вина и развлечений.
Она — прекрасный сад, ее глаза —
Два чистых родника,
А голос схож с журчаньем ручейка.
Но Гарун, выслушав своего меченосца, покачал головой и сказал:
— Ах, нынче вечером я в совершенно другом настроении.
Тогда Масрур сказал:
— О эмир правоверных, в твоем дворце триста шестьдесят юниц всех мастей и статей, и они подобны лунам и газелям, и они облачены в красивые платья, похожие на цветы. Встань и пройди посмотреть на них, так чтобы они тебя не заметили. И ты послушаешь их песни, увидишь их игры и развлечения. И может быть, тогда твоя душа потянется к одной из них. И она составит тебе компанию нынче вечером, и она будет играть с тобой в свои игры. И вот увидишь, от твоей печали не останется и следа.
Но Гарун ответил:
— О Масрур, немедленно пойди и приведи ко мне Джафара!
И тот ответил, что слушает и повинуется. И он пошел, чтобы найти Джафара в его доме, и он сказал ему:
— Иди к эмиру правоверных!
И тот ответил:
— Слушаю и повинуюсь!
И он тут же встал, оделся и последовал за Масруром во дворец. И он предстал перед халифом, который все еще находился в постели, поцеловал землю между рук его и сказал:
— Да удалит от нас Аллах все плохое!
И Гарун сказал:
— И дарует нам только хорошее, о Джафар! Но сегодня я утомлен и опечален. И я послал Масрура сказать тебе, чтобы ты пришел сюда и развлек меня, развеял мою скуку.
И Джафар задумался ненадолго и ответил:
— О эмир правоверных, когда наша душа не желает, чтобы ее радовала ни красота неба, ни сады, ни легкий ветерок, ни вид цветов, остается только одно лекарство — книга. Ибо, о эмир правоверных, самым красивым из садов остается шкаф с книгами. И прогулка по его полкам — это самая сладкая и очаровательная из прогулок. Так что встань и возьми какую-нибудь книгу наугад с полки одного из твоих книжных шкафов.
И Гарун ответил:
— Ты говоришь дело, о Джафар, это лучшее средство от скуки. А я об этом и не подумал.
И он встал и в сопровождении Джафара и Масрура вошел в комнату, где стояли шкафы с книгами.
Джафар с Масруром держали по факелу, а халиф вынимал книги из красивых шкафов и сундуков из сандалового дерева, открывал их, просматривал и закрывал. Таким образом он осмотрел несколько полок и наконец достал очень старую книгу, которую открыл наугад. И он натолкнулся на что-то, должно быть сильно его заинтересовавшее, потому что, вместо того чтобы поставить книгу на место, он сел и начал ее внимательно читать, перелистывая страницу за страницей. И вдруг он так сильно засмеялся, что опрокинулся на спину. Затем он снова взял книгу и продолжил читать. И вдруг слезы потекли из глаз его, и он заплакал так сильно, что вся его борода промокла, и слезы потекли по волосам бороды на книгу, которую он держал на коленях. Потом он закрыл книгу, опустил ее в карман и встал, чтобы выйти.
Когда Джафар увидел, что халиф и плачет и смеется, он не мог не спросить у своего повелителя:
— О эмир правоверных и правитель обоих миров, что заставило тебя смеяться и плакать почти в одно и то же время?
И халиф, услышав это, дошел до пределов гнева и крикнул Джафару раздраженным голосом:
— О пес среди прочих псов Бармакидов, что это за дерзость с твоей стороны?! Куда это ты лезешь?! Знай свое место, а не то будешь наказан! Ради Аллаха! Все, что тебе нужно знать, — это что ты не должен соваться не в свои дела и должен подчиняться моим приказам и желаниям! Я же хочу, чтобы это дело не осталось без последствий, которые оно влечет. Поэтому я приказываю тебе найти кого-нибудь, кто сможет сказать мне, почему я смеялся и плакал, когда читал эту книгу, а также угадает, что написано в этом томе, от первой его страницы до последней. И если ты не найдешь такого человека, я снесу тебе голову, а потом скажу, что заставило меня смеяться и плакать.
Когда Джафар услышал эти слова и увидел гнев халифа, он сказал:
— О эмир правоверных, я совершил ошибку. Люди вроде меня порой совершают ошибки, но прощение присуще тем людям, у которых душа такая же возвышенная, как у твоего величия.
Но Гарун ответил:
— Нет! Как я сказал, так будет! Ты должен найти кого-нибудь, кто расскажет мне все содержание этой книги, иначе я немедленно прикажу отрубить тебе голову!
И Джафар сказал:
— О эмир правоверных, Аллах создал небеса и миры за шесть дней, и, если бы пожелал, Он создал бы их за один час. А если Он этого не сделал, то только потому, что хотел научить Свои создания действовать терпеливо и умеренно во всем, даже творя добро, а тем более когда нужно сотворить нечто противоположное добру, о эмир правоверных. Однако, если ты непременно хочешь, чтобы я нашел человека, о котором идет речь и который должен угадать, что заставило тебя смеяться и плакать, дай своему рабу всего три дня!
И халиф ответил:
— Если ты не приведешь ко мне человека, о котором идет речь, ты погибнешь самой ужасной из смертей!
На что Джафар ответил:
— Я уже отправляюсь на поиски, — и вышел, с изменившимся лицом, с беспокойной душой и с сердцем, полным горечи и печали.
И он пришел в свой дом с горьким сердцем, чтобы попрощаться с отцом своим Яхьей и братом своим эль-Фадлем и поплакать. И они сказали ему:
— Почему мы видим тебя в таком состоянии беспокойства и печали, о Джафар?
И он рассказал им, что произошло между ним и халифом, и ознакомил их с поставленными ему условиями. И он добавил:
— Кто играет с заостренным концом, уколет себе руку, и всякий, кто играет со львом, будет убит. Что касается меня, то мне больше нет места рядом с халифом, ибо отныне пребывание с ним грозит величайшей опасностью для меня, а также и для тебя, отец мой, и для тебя, брат мой! Так что мне лучше исчезнуть с глаз его. Потому что сохранение жизни — бесценная вещь, и ее невозможно предсказать. А расстояние — лучшее сохранное средство для моей головы. И как сказал поэт: