— Все написано на бумаге, — и ушел.
Аттаф же вернулся к своему гостю и обнаружил, что тот произносит следующие стихи:
Однажды врач пришел ко мне,
чтобы прощупать пульс тревожно.
Но я сказал ему:
«Оставь, не надо, ведь пылает сердце».
И он сказал:
«Пей розовый сироп — румянец щек ее, —
Но никому не говори
про это чудодейственное средство».
И я ответил:
«Сей сироп мне хорошо известен, верно, он
И вызвал тот пожар сердечный, что терзает душу.
Но как достать его? Как потушить мне пламя,
Сжигающее тело изнутри?» И врач заметил:
«Ты влюблен, должно быть?» Я ж ответил: «Да!»
И он сказал: «Единственное средство —
Заполучить предмет твоих восторгов».
И Аттаф, который не слышал стихотворение полностью и ухватил только последнюю строчку, не понимая ее, сел у изголовья кровати и спросил своего гостя, что хаким сказал ему и что он предписал.
И Джафар ответил:
— О брат мой, все написано на бумаге, которая лежит здесь, под подушкой.
И тогда Аттаф вытащил эту бумагу из-под подушки и прочитал ее. И он нашел там следующее, написанное рукою хакима: «Во имя Аллаха Целителя, мастера врачевания и хороших диет! Вот что нужно взять с помощью и с благословения Аллаха: три меры чистого присутствия любимого, смешанные с небольшой дозой благоразумия; плюс три меры превосходного союза, из которого удалены зерна отсутствия и равнодушия; добавить к этому две дозы чистой любви, смешанной с небольшой каплей экстракта из поцелуев; плюс сто зерен двух прекрасных гранатов, пятьдесят из которых должны быть подслащены, пройдя через губы любимой, и двадцать — согреты ее нежными вздохами; затем добавить две мерки слюны с ее кончика языка; все это следует хорошо перемешать и растолочь; затем поставить на плиту вместе с тремя мерами египетской пшеницы, добавив к ним жир хорошего качества, чтобы их можно было варить в воде любви и сиропе желания на дровах удовольствия, горящих в любовном жару; после чего следует лечь на очень мягкий диван, добавить две меры сиропа слюны и пить натощак в течение трех дней. А на четвертый день надо откушать в полдень кусочек дыни желания с миндальным молоком и соком лайма и завершить эту трапезу тремя мерками доброй работы бедер. Закончить же все визитом в хаммам с пользой для здоровья».
И когда Аттаф Щедрый закончил читать этот рецепт, он невольно рассмеялся и хлопнул в ладоши. Затем посмотрел на Джафара и сказал ему:
— О брат мой, этот доктор — великий, и его открытие — великое открытие. Здесь он пишет, что ты страдаешь от любви. — И он добавил: — Тогда скажи мне, в кого ты влюблен и кого ты любишь?
Но Джафар, склонив голову, ничего не ответил и не сказал ни слова. И Аттаф был очень огорчен молчанием, которое он хранил по отношению к нему, и он был очень раздосадован его недоверием, и он сказал ему:
— О брат мой, ты мне больше чем друг! Разве ты не находишься в моем доме, как душа находится в теле?! Разве мы вместе не провели целых четыре месяца в неге, товариществе и чистой дружбе между разговорами?! Зачем скрывать от меня свое состояние?! Что до меня, то я очень волнуюсь за тебя, и мне боязно видеть тебя одного, без проводника в таком тонком деле. Ты же все-таки иностранец, ты не из этого города, а я его сын, и я могу быть тебе полезен, и я могу помочь тебе развеять твое замешательство и беспокойство. Клянусь моей жизнью, которая принадлежит тебе, и хлебом и солью, которые между нами, я прошу тебя открыть мне свой секрет!
И он продолжал так с ним говорить, пока Джафар не решился заговорить. И он поднял голову и сказал ему:
— Я не буду больше скрывать от тебя причину моей беды, о брат мой! И впредь я больше не буду смеяться над влюбленными, страдающими от беспокойства и нетерпения души, потому что со мною произошло именно то, чего, как я всегда думал, со мной никогда не может случиться, о нет! И я не знаю, что дальше будет со мною, потому что дело это неприятное, сложное и даже, можно сказать, погибельное.
И он рассказал все, что с ним случилось, когда он сел на мраморную скамью: как перед ним открылось окно, появилась молодая женщина, самая прекрасная на свете, и как она поливала цветы на своем окне. И он добавил:
— И теперь мое сердце взволновано любовью к ней! Она внезапно закрыла окно, бросив единственный взгляд на улицу, где я находился, и она закрыла его так быстро, как если бы заметила незнакомца. И вот теперь я из-за своего чрезмерного возбуждения и горячей любви, которой я к ней воспылал, неспособен ничего делать и не могу ни есть, ни пить; и мой сон нарушен силой моего желания, которое навсегда утвердилось в моем сердце. Таков мой случай, о брат мой Аттаф, и я рассказал тебе все, что со мной произошло, не скрыв от тебя ничего.
И когда Аттаф Щедрый услышал слова своего гостя и понял их значение, он склонил голову и думал в течение часа, поскольку он, без сомнения, только что узнал из всего услышанного, а также из описания дома, окна и улицы, что красавица, о которой шла речь, была его женой, дочерью его дяди, которую он любил, и которая любила его, и которая жила в отдельном доме со своими рабынями и служанками. И он сказал себе: «О Аттаф, нет силы, кроме как у Аллаха Всевышнего и Величайшего! Мы пришли от Аллаха, и мы к Нему возвратимся!» И его щедрость и величие души взяли верх, и он подумал: «Я не буду похож на того, кто строит на песке или на воде. И ради Аллаха Великодушного я буду служить своему гостю всей душой и всем, что есть у меня».
И, подумав так, он повернулся с улыбающимся и спокойным лицом к своему гостю и сказал ему:
— О брат мой, успокой сердце свое и осуши глаза свои, ибо я беру на себя ответственность довести твое дело до успешного завершения, ведь я знаю семью этой красавицы, о которой ты мне рассказывал, и она является женщиной, разведенной со своим мужем уже несколько дней. И я сей же час, не откладывая это дело ни на минуту, позабочусь о тебе. А ты, брат мой, жди моего возвращения с миром и будь счастлив. — И он сказал ему еще несколько ободряющих слов, чтобы успокоить и утешить его, а после вышел из дома.
И он пошел в дом, где жила жена его, юная красавица, которую видел Джафар, и он вошел на мужскую половину дома и, не меняя одежды и ни с кем не разговаривая, позвал одного из своих молодых евнухов и сказал ему:
— Пойди к моему дяде, отцу госпожи твоей, и скажи ему, чтобы он пришел.
И молодой евнух поспешил пойти к своему хозяину и привести его к своему господину.
И Аттаф встал в его честь, чтобы принять его, поцеловал его, усадил и сказал:
— О мой дядя, все, что ни делается, — к лучшему. Знай же, что, когда Аллах посылает благословения Свои слугам Своим, Он также показывает им путь, которым нужно следовать. И теперь я обрел свой путь, и, поскольку мое сердце склоняется к Мекке, я желаю пойти в дом Аллаха и поцеловать черный камень святой Каабы, а затем отправиться в Медину, чтобы посетить могилу пророка — да пребудут над ним молитва и мир, милости и благословения! И я решил посетить эти святые места в этом году и вернуться только после совершения хаджа. Вот почему я должен оставить все связи и обязательства, а также все, что может составлять предмет моих забот, потому что никто не знает, что принесет ему судьба на следующий день. И поэтому, дядя, я позвал тебя, чтобы передать письменный документ о моем разводе с твоей дочерью, женой моей.
И когда дядя Аттафа Щедрого, отец жены его, услышал эти слова и понял, что Аттаф хочет развода, он был чрезвычайно взволнован и, оценивая в своем уме серьезность этого дела, сказал следующее:
— О Аттаф, сын мой, что заставляет тебя прибегать к таким серьезным мерам? Если ты собираешься уехать, оставив здесь жену, сколько бы времени ни длилось твое отсутствие и как бы долго ты ни давал ей о себе знать, твоя жена тем не менее останется твоей женою и будет тебе принадлежать. Никто и ничто не заставляет тебя разводиться, о сын мой!
И Аттаф ответил на это, в то время как слезы текли из глаз его:
— О мой дядя, я дал клятву, и то, что написано, должно быть исполнено.
И отец юной красавицы был встревожен этими словами Аттафа, и он почувствовал, как отчаяние вошло в его сердце. А молодая жена Аттафа, узнав об этом известии, помертвела и заплакала, и ее душа потонула в ночи горечи и боли, потому что она с детства любила своего мужа Аттафа, сына своего дяди, и ее привязанность к нему была чрезвычайной.
В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
А молодая жена Аттафа, узнав об этом известии, помертвела и заплакала, и ее душа потонула в ночи горечи и боли, потому что она с детства любила своего мужа Аттафа, сына своего дяди, и ее привязанность к нему была чрезвычайной.
Что же до Аттафа, то, объявив эту новость своему дяде, он поспешил найти своего гостя и сказал ему:
— О брат мой, я позаботился о молодой разведенной женщине, и Аллах захотел, чтобы мое посредничество было успешным!
Так что возрадуйся, ибо теперь твой союз с нею будет легким! Вставай и избавься от печали и уныния!
И тут же Джафар встал, и его печаль исчезла, и он ел и пил с удовольствием и благодарил своего Создателя. И тогда Аттаф сказал ему:
— Знай же, о брат мой, для того чтобы я мог действовать еще более свободно, необязательно, чтобы отец твоей возлюбленной, с которым я собираюсь поговорить о твоем браке, знал, что ты чужеземец, ведь иначе он мог бы мне сказать: «О Аттаф, с каких это пор отцы выдают своих дочерей замуж за чужеземцев, за тех, кого они не знают?!» Вот почему я считаю, что ты должен познакомиться с отцом этой красавицы. И для этой цели я поставлю для тебя за городом шатры с прекрасными коврами, подушками, роскошными вещами и лошадьми. И ты поедешь туда, никому не говоря, что выехал отсюда, и будешь жить в этих красивых шатрах, которые будут твоими шатрами для разъездов, а потом ты торжественно въедешь в наш город. А я, со своей стороны, позабочусь о том, чтобы распространить по городу слух о том, что ты очень большой человек из Багдада, и даже скажу, что ты сам Джафар аль-Бармаки и что ты собираешься от лица эмира правоверных посетить наш город. И вали Дамаска, и городской кади, и городской голова, которых я лично навещу, чтобы сообщить о прибытии визиря Джафара, придут встретить тебя по собственному желанию, и передадут тебе свои приветствия, и будут целовать землю между рук твоих. И тогда ты скажешь каждому слова, которые нужно сказать, и будешь обращаться с ними в соответствии с их рангом. И я тоже пойду в гости в твою палатку, и ты всем нам скажешь: «Я прибыл в ваш город, чтобы сменить обстановку и найти себе жену по своему вкусу, и, поскольку я слышал о красоте дочери эмира Амра, именно ее я и хотел бы взять в жены». И тогда, брат мой, случится то, чего ты так жаждешь.