Что же касается Диаманта, то он уехал на своей лошади, красивый, как сын джинна, и он продолжил свое путешествие, день ото дня стремясь добраться до города Вакака. И вот, двигаясь таким образом, он наконец благополучно добрался до фонтана. И это был именно тот фонтан, о котором говорила ему Гамила. И именно там стоял дворец царя негров, грозного Так-Така. И Диамант увидел, что подходы к этому дворцу действительно охраняют эфиопы высотой в десять локтей и с ужасными лицами. И, не позволяя страху сковать грудь свою…
В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
она сказала:
Не позволяя страху сковать грудь свою, он привязал коня под деревом рядом с фонтаном и сел в его тени, чтобы отдохнуть. И он услышал, как негры говорили между собой:
— Наконец-то сюда заявился человек, чтобы мы могли полакомиться свежатинкой. Давайте тотчас же воспользуемся этой неожиданной удачей, чтобы царь наш Так-Так смог подсластить язык свой и нёбо.
И в результате то ли десять, то ли двенадцать самых свирепых эфиопов двинулись к Диаманту, чтобы схватить его и доставить к царю своему, сидевшему во дворце.
Но когда Диамант увидел, что в его жизни настал действительно поворотный момент, он вытащил из-за пояса меч Сулеймана и, бросившись на нападавших, отправил многих из них на равнину смерти. И когда эти сыновья ада достигли места своего назначения, весть об их гибели быстро донеслась до царя Так-Така и он в порыве бешеной ярости, чтобы схватить виновника этого дела, немедленно послал за предводителем своих негров, черным как смоль Мак-Маком. И этот Мак-Мак, который был сущим бедствием, появился во главе черного войска, похожего на вылетевший рой шершней, и черная смерть исходила из глаз его, ища жертв своих.
И при виде этого принц Диамант встал и стал ждать его, крепко упершись ногами в землю. А злополучный Мак-Мак, шипя, как рогатая гадюка[42], и издавая сипение своими огромными ноздрями, подошел прямо к Диаманту и так замахал перед его носом своей дубиной для сшибания голов, что задрожал воздух. Но в то же время любезный Диамант высвободил свою руку, вооруженную кинжалом Таммуза, и тот, словно сверкнувшая молния, вонзился под ребра эфиопского великана и заставил его испить чашу смерти. И тотчас ангел смерти слетел к этому проклятому в последнюю для него минуту жизни.
Что же до негров из свиты Мак-Мака, то, когда они увидели, что их предводитель упал на землю, а длина его сократилась до ширины его, они дали стрекача и упорхнули, как воробьи от коршуна с большим клювом. И Диамант преследовал их и убивал, кого настигал. А те, кто смогли, убежали.
И когда царь Так-Так узнал о гибели Мак-Мака, гнев так сильно проник в его ноздри, что он больше не мог отличить правую руку от левой. И его глупость побудила его пойти самому атаковать всадника гор и равнин, царя всадников — Диаманта. Однако при виде доблестного героя черный сын толстоносой распутницы почувствовал, как его мускулы расслабились, живот скрючился, а над головой пролетел ветер смерти. И Диамант взял его на прицел и пустил в него одну из стрел пророка Салиха, — да пребудет над ним молитва и мир! — и он заставил его глотать пыль со своих каблуков и мгновенно послал его душу в кладбищенские места, где кормилец стервятников оставляет свой улов.
После этого принц Диамант ударил мечом по неграм, которые окружили мертвого царя своего, и проложил прямой путь на своей лошади по их бездыханным телам. И вот он победоносно прибыл к воротам дворца, где правил Так-Так. И он постучал в дверь, как хозяин стучится в собственное жилище. И ее пришла открыть девушка, похожая на растерянную газель, это она была лишена своего престола и своего наследия зловредным Так-Таком. И она обладала изящной фигурой, которая могла посеять смятение во влюбленном сердце, и если она не вышла дальше из дверей, чтобы встретить Диаманта, то это потому, что, говоря откровенно, ей могла помешать тяжесть ее бедер, поддерживающих хрупкую талию, а зад ее, украшенный различными впадинами и углублениями, был воистину замечательным и благословенным, хотя создавалось впечатление, что она не могла двигать им по собственной прихоти, потому что он колыхался сам по себе, как простокваша в миске бедуина или как горка ароматного айвового желе посередине серебряного блюда.
И ее освободитель, принц Диамант, сразу стал ее пленником. И она хотела посадить его на трон убитого царя, но Диамант отказался от этого. Взяв ее за руку, он пригласил ее саму взойти на трон, из-за которого отец ее был лишен власти Так-Таком. И принц не попросил у нее взамен ничего, кроме благословений. И тогда, покоренная его щедростью, она сказала ему:
— О красавец, какой ты веры? Что заставляет тебя творить добро без надежды на вознаграждение?
И Диамант ответил:
— О принцесса, моя вера — ислам, и верования ислама — мои верования.
И она спросила его:
— И в чем состоят, о господин мой, эта вера и эти верования?
Он же ответил:
— Они состоят просто в подтверждении Единого Бога через исповедание веры, которое было открыто нам нашим пророком — да пребудет над ним мир и молитва!
И она спросила:
— Можешь ли ты оказать мне благо, открыв это исповедание веры, которое делает людей такими совершенными?
И он сказал:
— Вот оно: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Его!» И тот, кто произносит это с убеждением и по временам, сразу облагораживается исламом. И даже если он был самым последним из неверующих, он сразу же станет равным самому благочестивому из мусульман.
И, услыхав эти слова, принцесса Азиза почувствовала, как ее сердце тронулось истинной верой, и она по собственному желанию подняла руку и указательный палец на уровень глаз своих, произнесла формулу веры и сразу же стала облагороженной исламом.
Но тут Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Услыхав эти слова, принцесса Азиза почувствовала, как ее сердце тронулось истинной верой, и она по собственному желанию подняла руку и указательный палец на уровень глаз своих, произнесла формулу веры и сразу же стала облагороженной исламом.
После чего она сказала Диаманту:
— О господин мой, теперь, когда ты сделал меня царицей и я встала на путь справедливости, я в твоих руках, и я готова служить тебе до последнего вздоха и быть рабыней среди рабынь твоего гарема. Хочешь ли ты в качестве милости принять царицу этой страны в супруги, и жить с нею где угодно, и следовать с нею по жизни в ореоле красоты твоей?
И принц Диамант ответил:
— О госпожа моя, ты мне так же дорога, как жизнь моя, но в этот момент меня зовет очень важное дело, ради которого я оставил отца, мать, дом свой, царство и страну свою. И может быть, отец мой, царь Шам-шах, оплакивает меня теперь, думая, что я уже мертв. И все же я должен отправиться туда, где меня ждет судьба моя, в город Вакак. А по возвращении оттуда — иншаллах[43] — я женюсь на тебе, привезу в свою страну и буду радоваться твоей красоте. Но пока я хочу узнать от тебя, если тебе это известно, где находится аль-Симург, дядя принцессы Латифы, потому что именно аль-Симург один и может провести меня к городу Вакаку. Но я не знаю его дома и даже не знаю, кто он, джинн или человек. Так что, если у тебя есть какие-либо сведения об этом драгоценном аль-Симурге, поспеши сообщить их мне, чтобы я мог найти его. И это все, о чем я прошу тебя в данный момент, раз уж ты хочешь доставить мне удовольствие.
И когда царица Азиза узнала о планах Диаманта, сердце ее затосковало и она огорчилась до крайности. Однако, видя, что ни ее слезы, ни ее вздохи не могут отвлечь царского юношу от своего решения, она встала со своего трона и, взяв его за руку, молча провела его по галереям дворца и увела в сад.
И это был сад, похожий на тот, крылатым хранителем которого является ангел Ридван. Среди зарослей роз тянулись аллеи, и ветерок, который веял над этими розами, казалось, был насыщен ароматом мускуса, и этот дивный аромат проникал прямо в голову. Здесь распускались тюльпаны, опьяненные своим собственным цветом, и волновались кипарисы, восхваляя постоянно звучащие переливы соловьев. Здесь у подножия зарослей роз с набухшими бутонам текли ручьи, которые лопотали, как смеющиеся дети.
И вот принцесса Азиза, увлекая за собой пышное бремя своего великолепия, которое, несмотря ни на что, стойко выдерживали ее хрупкие размеры, прибыла таким путем вместе с Диамантом к подножию большого дерева, чья щедрая тень защищала в тот момент сон лежащего под ним великана. И принцесса Азиза приблизила губы свои к уху Диаманта и тихо прошептала:
— Тот, кто здесь лежит, — это именно тот, кого ты ищешь, это дядя Гамилы, аль-Симург Летучий. И если, когда он проснется, тебе повезет и он сначала откроет свой правый глаз, то он будет рад тебя видеть и будет благодарен, что ты послан ему дочерью брата его, и он сделает для тебя то, о чем ты его попросишь. Но если тебе не повезет и благодаря злосчастной и неизбежной судьбе он сначала откроет свой левый глаз, то ты пропадешь безвозвратно, ибо он схватит тебя и, несмотря на твою доблесть, оторвет от земли силою рук своих, и он будет так держать тебя, как воробья в когтях сокола, а потом прижмет к земле, сокрушая все кости твои. И он, о мой любезный господин, сократит длину твою до ширины твоей. — И она добавила: — А теперь пусть Аллах бережет и охраняет тебя и ускорит твое возвращение к любимым, уже рыдающим по причине твоего долгого отсутствия!
И она оставила его и поспешно ушла, с глазами, полными слез, и щеками, которые стали подобны цветам гранатового дерева.
А Диамант ждал целый час, пока гигант аль-Симург Летучий пробудится ото сна. И он думал: «Интересно, почему этого великана зовут Летучим? И как он, будучи таким огромным, может подниматься в воздух без крыльев, ведь он напоминает слона?» При этом аль-Симург продолжал храпеть под деревом, издавая звуки, похожие на шум стада молодых слонов. И тогда потерявший терпение Диамант пощекотал ступни ног его.