— Принимаю от всей души и от всего сердца! — А затем он добавил: — О юноша, осененный благодатью, ты можешь попросить меня взамен о любой услуге — и я заранее обещаю исполнить ее!
И как только Диамант услышал слова, которые он и надеялся услышать, он ответил:
— О царь времен, пусть Аллах убережет меня от просьбы о какой-либо другой милости, кроме как быть рабом твоим! Однако, если ты захочешь спасти жизнь мою, я скажу тебе, что у меня на сердце.
В эту минуту Шахерезада заметила, что брезжит рассвет, и со свойственной ей скромностью умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Как только Диамант услышал слова, которые он и надеялся услышать, он ответил:
— О царь времен, пусть Аллах убережет меня от просьбы о какой-либо другой милости, кроме как быть рабом твоим! Однако, если ты захочешь спасти жизнь мою, я скажу тебе, что у меня на сердце. О мой повелитель, глухие и слепые очень счастливы, потому что не подвергаются бедствиям, которые проникают в нас через глаза наши и уши, потому что в данном случае бедствие навлекли на меня мои уши, — с того злополучного дня, как я услышал то, о чем собираюсь тебе рассказать, я не знаю ни покоя, ни отдыха.
И он подробно рассказал ему свою историю от начала и до конца. Однако пересказывать ее нет смысла. Затем он добавил:
— И теперь, когда судьба благословила меня зрелищем твоего сияющего присутствия, о царь времен, и ты готов дать мне в качестве выдающейся милости возможность просить об услуге, как ты сказал, я просто попрошу тебя рассказать мне, каковы отношения между нашим повелителем, царем Кипарисом, и нашей обожаемой царицей Сосновая Шишечка, и в то же время рассказать мне, какова роль черного негра, лежащего под кроватью из слоновой кости принцессы Мохры, дочери царя Камуза, сына Тамуза, хозяина областей Сина и Масина.
Так сказал Диамант царю Кипарису, хозяину города Вакака. И царь Кипарис, пока Диамант говорил, заметно менялся в лице. И когда принц Диамант закончил речь свою, Кипарис уже пылал от гнева и огонь разгорелся в глазах его. И ярость кипела в груди его, и она была подобна ярости котла, булькающего и плюющегося кипятком над пламенем. И какое-то время царь Кипарис не мог издать ни звука. А потом он вдруг взорвался, воскликнув:
— Горе тебе, незнакомец! Клянусь моей головою, если бы я не дал тебе священную клятву, я бы немедленно отделил твою голову от тела!
И Диамант ответил:
— О царь времен, прости рабу твоему его опрометчивость! Но я решился спросить тебя об этом только после того, как ты мне позволил. И теперь, что бы ты ни говорил, ты не можешь поступить иначе — ведь ты дал обещание, — кроме как уступить просьбе моей. Потому что ты самолично приказал мне высказать свое желание, и то, что ты знаешь, — единственное, что меня волнует.
И царь Кипарис во время этой речи Диаманта был на грани недоумения и отчаяния. И душа его то хотела смерти Диаманта, то склонялась к желанию выполнить обещания свои. Но первое желание было намного сильнее. Однако ему удалось временно обуздать его, и он сказал Диаманту:
— О сын царя Шам-шаха, почему ты хочешь заставить меня без особой необходимости пустить твою жизнь по ветру? Разве не лучше тебе отказаться от опасной задачи, которая так тебя беспокоит, и попросить взамен что-нибудь еще, пусть даже и половину моего царства?
Однако Диамант настаивал, говоря:
— Моя душа желает только этого, о царь Кипарис!
Тогда царь сказал ему:
— Нет проблем! Однако ты должен знать, что, когда я открою тебе то, что ты хочешь знать, тебе отрубят голову без всякой жалости!
И принц Диамант сказал:
— Моя голова в твоем распоряжении, о царь времен! И когда я узнаю решение этой загадки, которую я так хочу разгадать, а именно: каковы отношения между нашим повелителем, царем Кипарисом, и нашей любимой царицей Сосновая Шишечка и что делает негр под кроватью из слоновой кости принцессы Мохры, я сделаю все, что хотел, совершу омовения и умру с отрубленной головой.
И тогда царь Кипарис решил раскрыть принцу Диаманту свою тайну, о которой он заботился больше, чем о душе своей, и не столько потому, что обещал выполнить любую его просьбу, сколь оттого, что Диаманта ожидала верная смерть. Поэтому он оставался с опущенной головою и вытянутым до земли носом целый час. А потом отдал знаком приказ стражникам — и те вышли из залы, а через некоторое время вернулись, ведя на красном кожаном поводке, украшенном драгоценными камнями, красивую борзую собаку. Затем они торжественно разостлали на полу большой квадратный парчовый ковер, и борзая подошла и села на один из его углов. После этого в залу вошли несколько рабынь, посреди которых была прекрасная юная девушка с изящной фигурой и связанными за спиной руками. И под бдительным оком двенадцати кровожадных эфиопов рабыни усадили эту девушку на противоположный угол ковра и поставили перед нею поднос с головой негра. И эта голова была сохранена в соли и специях и выглядела так, будто ее только что отрубили. Затем царь сделал еще один знак — и тут же вошел шеф-повар дворца в сопровождении разносчиков всевозможных блюд, которые радовали глаз и вкус, и он поставил все эти блюда на ковер перед борзой.
А когда борзая все съела и насытилась, остатки еды сложили в дрянную грязную тарелку и поставили ее перед прекрасной девушкой, у которой были связаны руки. И она сначала стала плакать, потом — улыбаться, и слезы, которые текли из глаз ее, превращались в жемчуг, а улыбки с губ ее — в розы. И эфиопы осторожно собрали этот жемчуг и эти розы и отдали их царю.
Взяв их, царь Кипарис сказал Диаманту:
— Настал момент твоей смерти от меча или от веревки!
Однако принц Диамант сказал:
— Конечно, о царь времен, но только после того, как я получу объяснение тому, что только что увидел, а после умру!
Тогда царь Кипарис забросил край своего царского платья на левую ногу и, подперев подбородок правой ладонью, сказал так:
— Знай же, о сын царя Шам-шаха, что юную девушку, которую ты видишь со связанными за спиной руками и чьи слезы и улыбки — жемчуг и розы, зовут Сосновая Шишечка. И она моя жена. А я царь Кипарис — хозяин этой страны и этого города Вакака. И в один день из прочих дней, дарованных нам Аллахом, я вышел из своего города на охоту, и на обширной равнине меня поразила жгучая жажда.
В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Хозяин этой страны и этого города Вакака. И в один день из прочих дней, дарованных нам Аллахом, я вышел из своего города на охоту, и на обширной равнине меня поразила жгучая жажда. И, как заблудший в пустыне, я везде ходил в поисках воды. И после долгих страданий и волнений обнаружил старый колодец, выкопанный давным-давно какими-то людьми. И я поблагодарил Всевышнего за эту находку, и, хотя у меня почти не оставалось сил, я, призвав имя Аллаха, дополз до края этого колодца, доступ к которому был затруднен оползнями и развалинами. Затем, используя свою шапку как ведро и привязав размотанный тюрбан к поясу, я спустил шапку в колодец. И мое сердце вздрогнуло, когда я услышал всплеск воды. Но к сожалению, когда я хотел вытянуть веревку, сделанную из размотанного тюрбана, у меня ничего не вышло. Моя шапка стала такой тяжелой, как будто в ней поместились все несчастья земли. И я приложил огромные усилия, чтобы попытаться вытащить веревку, но все было безуспешно. И, на грани отчаяния и не в силах терпеть жажду, которая меня изнуряла, я закричал:
— Сила и спасение только в Аллахе! О существа, поселившиеся в этом колодце, будь то люди или джинны, помилуйте меня, ради Аллаха! Меня мучит жажда, так позвольте ведру моему подняться! О славные обитатели колодца! Я при последнем издыхании, и жизнь моя готова прерваться!
И я кричал и стенал о своих мучениях таким образом довольно долго, пока наконец из колодца до моего уха не донесся голос, и я разобрал, что он говорит:
— Жизнь лучше смерти! О правоверный, если ты вытащишь нас из этого колодца, мы наградим тебя! Жизнь лучше смерти!
Поэтому я, позабыв на мгновение о жажде, собрал все, что осталось от моих сил, и ценою невероятных усилий мне наконец удалось вытащить свое «ведро» из колодца. И я увидел, что за мою шапку уцепились пальцами две слепые старухи, чьи спины были изогнуты, как луки, и они были такие худые, что, казалось, могли проскочить через отверстие для шнурка. Веки у них вывернулись, рты были беззубы, головы ужасно тряслись, ноги дрожали, а волосы были белы, как вата. И когда, охваченный жалостью и совершенно позабыв о жажде своей, я спросил их, по какой причине они оказались в этом старом колодце, они сказали мне:
— О наш спаситель, однажды мы навлекли на себя гнев нашего повелителя, царя джиннов первого ранга, который лишил нас зрения и заставил опуститься в этот колодец. И теперь из благодарности мы готовы выполнить для тебя все, что ты пожелаешь. Однако сначала мы укажем тебе способ, как излечить нас от слепоты. И когда мы исцелимся, мы осыплем тебя своими благословениями. — И они продолжили: — В некотором отдалении отсюда, в месте, о котором мы тебе сейчас расскажем, есть река, на берегу которой обычно пасется белая корова. Найди ее свежий навоз, намажь им наши глаза — и мы тотчас же прозреем. Но когда эта корова появится, ты должен от нее спрятаться, потому что, если она тебя увидит, ничего не получится.
И я в соответствии с услышанным пошел в сторону реки, о которой шла речь и которую я не видел во время моих предыдущих поисков, и я прибыл в указанное место, где спрятался в камышах. И вскоре увидел, как из реки вышла белая корова. И как только она оказалась на земле, то сделала большую лепешку, а потом стала щипать траву. После чего она вошла в реку и исчезла.
Я немедленно встал со своего места, взял навоз белой коровы и вернулся к колодцу. И я нанес этот помет на веки двух старух — и они сразу прозрели, встали и огляделись вокруг. Затем они поцеловали мои руки и сказали мне: