— О Щедрый, хвала Тебе за благодеяния Твои, и благодарю Тебя, Прославленный! Однако твой подарок неполон, и я, как и говорил, не могу принять его в таком виде, — и добавил: — Вот почему я собираюсь передать его тому еврею, моему соседу, — бедному человеку, у которого есть семья и который сам образец честности.
И, сказав это, он взял кошелек, бросил его на двор еврея и пошел своей дорогой.
И когда еврей увидел и услышал все это, он был страшно поражен и сказал себе: «Клянусь светящимися рогами Моисея[50], наш сосед Гоха — человек искренний и добрый. Но я ничего окончательно не могу сказать о нем, пока не проверю вторую часть мольбы его».
И на следующий день он взял кошелек, положил в него сто динаров и еще один и бросил к ногам Гохи как раз в тот момент, когда тот читал свою обычную молитву у двери дома своего. И Гоха, который очень хорошо знал, откуда упал кошелек, но продолжал делать вид, что верит во вмешательство Всевышнего, наклонился и поднял подарок. И, подсчитав золотые монеты, он обнаружил, что в кошельке на этот раз было сто один динар. Тогда, подняв руки к небу, он сказал:
— Йа Аллах, Твоя щедрость безгранична! Теперь Ты дал мне то, о чем я просил, и Ты захотел исполнить мое желание, дав мне даже больше, чем я хотел. Поэтому, чтобы не оскорбить доброту Твою, я принимаю это пожертвование как есть, хотя в этом кошельке на один динар больше, чем я просил. — И, сказав это, он привязал кошелек к своему поясу и пошел себе своей дорогой.
Но когда поглядывающий за ним еврей увидел, что Гоха таким образом взял кошелек и тихо ушел, он пожелтел от горя и почувствовал, что от гнева кровь готова хлынуть у него из носа. И он выскочил из своего дома и побежал за Гохой, крича ему:
— Погоди, Гоха, погоди!
И Гоха остановился и, повернувшись к еврею, спросил его:
— Что с тобой?
А тот ответил:
— Кошелек! Верни мне мой кошелек!
И Гоха сказал:
— Вернуть тебе кошелек со ста одним динаром, которые дал мне Аллах?! О пес, разум твой помутился сегодня утром в черепе твоем! Или ты думаешь, что я должен отдать его тебе, как вчера?! Подумай-ка хорошенько! Неужели я готов оскорбить Всевышнего, подумав, что Его щедрость недостойна меня?! Я знаю, что в этом кошельке есть еще один динар, помимо сотни, но другим он не повредит. Что же до тебя, то иди отсюда!
И он схватил большую узловатую палку и сделал вид, что собирается со всего маху опустить ее на голову еврея. И несчастный отпрыск Иакова был вынужден вернуться домой с пустыми руками и вытянутым до земли носом.
Однажды Гоха слушал в мечети проповедь имама. И проповедник на этот раз разъяснял своим слушателям один из пунктов традиционного права, говоря:
— О правоверные, знайте, что, если муж выполняет с наступлением темноты долг хорошего мужа по отношению к жене своей, он будет вознагражден Дарителем благ, как если бы он принес в жертву овцу. А если законное исполнение долга происходит в течение дня, это будет засчитываться как освобождение раба. А если это будет сделано посреди ночи, то такое действие будет равноценно принесению в жертву верблюда.
И, вернувшись домой, Гоха рассказал об этом жене своей. Затем он лег рядом с нею, чтобы заснуть. Но женщина, охваченная неистовым желанием, сказала Гохе:
— Поднимайся, о сын Адама, и потом преподнесем Аллаху овцу.
И Гоха ответил:
— Хорошо.
И они проделали свои дела и снова легли. Но ближе к середине ночи ненасытная снова ощутила желание, и она разбудила Гоху и сказала ему:
— Иди сюда, о сын Адама, и потом преподнесем Аллаху верблюда.
И Гоха…
В эту минуту Шахерезада заметила, что приближается утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И Гоха проснулся, застонал, с полузакрытыми глазами выполнил нужную работу и тут же снова заснул.
Однако тем же утром жена его, охваченная новым желанием, растолкала Гоху, разбудив его, и сказала:
— О сын Адама, проснись скорее, чтобы мы еще до восхода солнца успели вместе сделать то, что хотим, получив от Дарителя благ добро за освобождение раба.
Однако на этот раз Гоха ничего не предпринял и ответил:
— О женщина, а что может быть хуже, чем рабство мужчины, которого заставляют приносить в жертву своего малыша? Оставь же дитя отцу своему и освободи меня первым, ибо я раб твой!
А в другой день в другой мечети Гоха благоговейно слушал имама, который сказал:
— О правоверные, знайте, и в особенности те, кто избегает женщин для того, чтобы заглядываться на мальчишеские зады, что каждый раз, когда правоверный совершает свои дела с супругой своей, Аллах создает беседку в раю для их ближних.
И Гоха, вернувшись домой, рассказал об этом жене своей, не придав, впрочем, этому большого значения. Однако жена его, которая никогда не выпускала из одного своего уха то, что вошло в нее через другое, подождала, пока их дети легли в постель, и сказала Гохе:
— Пойдем, пойдем построим беседку для наших детей!
И Гоха ответил:
— Не возражаю!
И он поработал своим инструментом каменщика, засунув его в ступку с раствором, а потом лег спать. Однако час спустя неуемная ступка разбудила Гоху и сказала ему:
— Я совсем позабыла, что у нас есть дочь, которая рано или поздно выйдет замуж и будет вынуждена жить отдельно от нас. Давай соорудим беседку и для нее.
И Гоха сказал:
— Йа Аллах! Ну пусть мой малыш поработает ради девочки!
И он поместил своего малыша в колыбель, которая звала его.
А потом Гоха лег на свой матрас, заснул и захрапел. Но посреди ночи жена потянула его за ногу и потребовала, чтобы они сделали беседку для ее матери.
Однако на сей раз Гоха воскликнул:
— Да проклянет Аллах вечно клянчащих! Разве ты не знаешь, о женщина с вечно пустой ступкой, что щедрость Аллаха обойдет нас, если мы будем заставлять Его сооружать для нас столько беседок?!
И он повернулся на другой бок и снова захрапел.
Однажды на неделе одна набожная женщина, соседка Гохи, усердно молилась, и в это время по случайности она громко пукнула. И поскольку ей это не было присуще, она не была уверена, действительно ли этот звук возник прямо из нее, или это было шарканье ног ее по плитам, или же это был вздох во время горячей молитвы. И, охваченная сомнениями, она пошла посоветоваться с Гохой, который, как она знала, хорошо разбирался в тонких вопросах. И она объяснила ему, в чем дело, и спросила его мнения.
И Гоха в ответ немедленно громко пукнул и спросил:
— Это был такой звук, тетушка?
И женщина ответила:
— Нет, тот был явно громче!
И Гоха немедленно пукнул во второй раз, громче прежнего, и спросил:
— Это был такой звук?
И она ответила:
— Даже сильнее!
Тогда Гоха воскликнул:
— Клянусь Аллахом! Тогда это были не ветры, а настоящая буря! Отойди-ка от меня в безопасное место, о мать ветров, иначе я от таких усилий наложу в штаны!
Однажды страшный завоеватель татар Тимур Хромой[51] прошел недалеко от города, где жил Гоха. И жители его собрались и после бесконечной болтовни о том, как предотвратить разорение города этим ханом, стали умолять Гоху спасти их от жестокой напасти. И тогда Гоха приказал принести весь муслин, который имелся на базарах, и сделал себе из него тюрбан размером с большое колесо арбы. Затем он сел на своего осла и выехал за город навстречу Тимуру. И когда Гоха приблизился к нему, Тимур заметил этот необычный тюрбан и спросил Гоху:
— Что это за тюрбан?
И Гоха ответил:
— О властитель мира, это мой ночной колпак, извини меня, если я появился между рук твоих в этом ночном колпаке, но совсем скоро ко мне на специально одолженной телеге прибудет мой дневной тюрбан.
И тогда Тимур Хромой, изумленный такими огромными головными уборами жителей, не стал брать этот город. И, симпатизируя Гохе, он приобнял его и спросил:
— Кто ты?
И Гоха ответил:
— Я, как ты видишь, божество земли.
А Тимур, принадлежавший к татарской расе, был в этот момент окружен несколькими юношами, одними из лучших ее представителей, и они имели, как и положено их расе, очень маленькие и раскосые глаза. И Тимур сказал Гохе, показывая ему на этих юношей:
Сделал себе тюрбан размером с большое колесо арбы. Затем он сел на своего осла и выехал за город навстречу Тимуру.
— О божество земли, нравятся ли тебе эти симпатичные юноши? И есть ли равная им красота?
И Гоха сказал:
— Не хочу тебя обидеть, о правитель мира, но у этих юношей слишком маленькие глаза, и поэтому их лица лишены изящества.
И Тимур сказал ему:
— Неважно! Но поскольку ты божество земли, будь добр, увеличь их глаза!
И Гоха ответил:
— О господин мой, что касается глаз на лице, то только Аллах может увеличить их, я же, будучи божеством земли, могу только увеличить чеснок, который они таскают у себя за поясом.
И ответ этот развеселил Тимура, и он понял, с кем имеет дело, и с тех пор держал Гоху при себе, сделав его шутом своим.
Однажды Тимур, который не только хромал и имел железный костыль, но и был одноглазым и крайне уродливым, болтал с Гохой о том о сем. А тем временем вошел цирюльник Тимура и, побрив ему голову, подал ему зеркало. И, взглянув в него, Тимур заплакал. И, следуя его примеру, Гоха тоже расплакался и стал издавать горестные стоны. И таким образом прошел час, и второй, и третий. И в то время как Тимур уже перестал плакать, Гоха продолжал рыдать и стенать.
И удивленный Тимур спросил его:
— Что случилось? Если я заплакал, то потому, что, посмотрев на себя в зеркало этого несчастного цирюльника, я обнаружил, что действительно уродлив. Но почему ты проливаешь столько слез и продолжаешь так жалобно стенать?
И Гоха ответил:
— При всем уважении к тебе, о повелитель наш, хочу сказать, что ты лишь ненадолго посмотрел на себя в зеркало, и этого тебе хватило, чтобы проплакать целый час. Так что же удивительного в том, что раб твой, который видит тебя целый день, плачет дольше тебя?