И я отвечал ей:
— Мне вовсе не нужна эта безделица, но, чтобы доставить тебе удовольствие, я предлагаю тебе за нее сто динаров — ни больше ни меньше.
И молодая девушка отвечала:
— В таком случае бери ее, и да будет эта покупка к твоей выгоде.
И хотя у меня не было никакого желания приобретать золотого петушка, я подумал, однако, что эта фигурка может доставить удовольствие моей жене, напоминая ей о моих супружеских качествах. И я направился к сундуку и вынул из него сто динаров. Но когда я хотел отдать их молодой девушке, она не взяла их, говоря мне:
— Поистине, они не принесут мне никакой пользы, и я не хочу другой платы, как чтобы ты дал мне право один раз поцеловать тебя в щеку. И это единственное мое желание, о молодой человек.
И я сказал себе: «Клянусь Аллахом! Один поцелуй в щеку за вещь, которая стоит больше тысячи золотых динаров, — это необыкновенная и очень выгодная цена».
И я не поколебался дать ей мое согласие.
Тогда молодая девушка, о господин мой, приблизилась ко мне, откинула со своего лица покрывало, дала мне один поцелуй в щеку, — и могло ли быть что-нибудь деликатнее его! — но в то же время у нее как будто вдруг появилось желание испробовать вкус моей кожи, она погрузила в мое тело свои зубы юной тигрицы и укусила меня с такой силой, что шрам от этого укуса остался у меня до сих пор. Потом она удалилась, смеясь, тогда как я пытался остановить кровь, которая текла по щеке моей. И я подумал: «О такой-то, этот случай — удивительный случай! И ты скоро увидишь, что все женщины базара придут к тебе и потребуют: одна — кусочек твоей щеки, другая — кусочек твоего подбородка, и третья — кусочек еще чего-нибудь, и в таком случае не лучше ли тебе будет сбыть свои товары и продавать только куски себя самого?!»
И с наступлением вечера я, и радостный и сердитый, вернулся к старухе, которая, по обыкновению, ожидала меня на углу нашей улицы и которая, завязав глаза мои, проводила меня к дворцу жены моей. И по дороге я слышал, как она сквозь зубы бормотала бессвязные слова, в которых, мне казалось, заключались угрозы, но я подумал: «Все старухи любят брюзжать и проводят свои дни только в том, что ворчат на все и мелют всякий вздор».
И, войдя к жене своей, я увидел, что она сидит в приемной зале, с нахмуренными бровями и одетая с ног до головы в пурпурный цвет, как одеваются цари в часы своего гнева. И осанка ее была надменна, и лицо ее было бледно. И при виде всего этого я сказал себе: «О Спаситель, заступись за меня!»
И, не зная, чему приписать эту грозную позу, я приблизился к жене моей, которая, против обыкновения, не поднялась мне навстречу и отвратила взоры свои от лица моего, и, поднося ей золотого петушка, которого я приобрел, я сказал ей:
— О госпожа моя, прими этого драгоценного петушка, эта вещь поистине достойна удивления и занимательна на вид, я купил ее, чтобы доставить тебе удовольствие!
Но при этих словах чело ее омрачилось, и глаза ее потемнели, и, прежде чем успел посторониться, я получил головокружительную пощечину, которая заставила меня завертеться волчком и едва не разбила мне челюсть. И она закричала мне:
— О собака, сын собаки, если ты действительно купил только этого петуха, скажи, откуда этот шрам на щеке твоей?
И тут, уже и без того уничтоженный сотрясением от этой жестокой пощечины, я почувствовал, что приближаюсь к могиле; и я должен был собрать все свои силы, чтобы не упасть во всю длину свою.
Но это еще было только начало, о господин мой! Увы, только начало! Ибо я вдруг увидел, как по знаку моей жены в глубине залы распахнулись занавеси, и в залу вступили четыре рабыни, и старуха шла впереди них. И они несли тело молодой девушки, у которой голова была отрублена и поставлена на середину ее тела. И я тотчас же признал эту голову за голову молодой девушки, которая отдала мне драгоценную вещь в обмен на один укус. И это зрелище окончательно доконало меня, и я, лишившись сознания, скатился наземь.
И когда я пришел в себя, о господин мой султан, я увидел себя скованным в этом маристане. И стражи уверяли меня, что я был сумасшедший. И они не говорили мне больше ничего.
Такова история мнимого моего сумасшествия и моего заключения в этот дом умалишенных. И сам Аллах направил вас сюда, тебя, о господин мой султан, и тебя, о мудрый и справедливый визирь, чтобы извлечь меня отсюда. И вы сами можете судить, связны или бессвязны были слова мои, и действительно ли поселился во мне дух, и поражен ли я безумием, манией или идиотией, или же, наконец, разум мой совершенно здоров.
Когда султан и визирь его, бывший султан-дервиш, выслушали эту историю молодого человека, они погрузились в глубокое размышление и оставались некоторое время в раздумье, со сморщенными лбами и опущенными глазами. И наконец султан первый поднял голову и сказал своему спутнику:
— О визирь мой, клянусь истиной Того, Кто сделал меня правителем этого царства, что я не буду иметь покоя и не буду ни есть, ни пить, прежде чем не разыщу молодую девушку, которая вышла замуж за этого юношу. Скажи же мне поскорее, что нам сделать для достижения этой цели?
И визирь отвечал:
— О царь времен, прежде всего надо увести отсюда этого молодого человека, разлучив его на время с двумя другими молодыми узниками; а затем мы обойдем вместе с ним улицы города и с востока, и с запада, и по правую руку, и по левую, пока нам не удастся найти тот поворот в улицу, у которого старуха обыкновенно завязывала ему глаза. И тогда мы ему тоже завяжем глаза, и он отсчитает то число шагов, которое он делал в сопровождении старухи, и таким образом приведет нас к дверям дома, при входе в который с него снимали повязку. И тогда Аллах просветит нас и укажет, как нам поступить далее в столь щекотливом деле.
И султан сказал:
— Да будет по твоему совету, о визирь, исполненный прозорливости!
И они тотчас же поднялись, приказали снять оковы с молодого человека и вывели его из маристана.
И все случилось так, как предвидел визирь, потому что, после того как они обошли множество улиц в различных частях города, они наконец очутились у поворота в ту улицу, о которой шла речь и которую молодой человек узнал без всякого труда. И когда ему завязали глаза, он начал считать шаги и привел их к дворцу, вид которого поверг султана в изумление. И он воскликнул:
— Да удалится нечистый, о визирь мой! Но в этом дворце живет супруга из числа супруг прежнего султана Каира, того самого, который оставил мне трон, не имея потомков мужеского пола. И эта супруга старого султана, отца жены моей, живет здесь со своей дочерью, которая, должно быть, и есть как раз та самая молодая девушка, которая сочеталась браком с этим молодым человеком. Аллах превыше всех, о визирь! Уж не предназначено ли всем царским дочерям быть женами людей низшего происхождения, как мы сами?! Постановления Воздаятеля всегда обоснованы, но основания эти нам неизвестны. — И он прибавил: — Поспешим же войти, чтобы увидеть продолжение всего этого.
И они постучали железным кольцом в дверь, которая зазвенела. И молодой человек сказал:
— Это тот же самый звук.
И тотчас же дверь была отперта евнухами, которые нарушили запрещение, узнав султана, великого визиря и молодого человека, супруга их госпожи.
В эту минуту Шахерезада заметила, что приближается утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Тотчас же дверь была отперта евнухами, которые нарушили запрещение, узнав султана, великого визиря и молодого человека, супруга их госпожи. И один из них побежал предупредить свою госпожу о прибытии верховного владыки и его двух спутников.
И молодая девушка принарядилась и привела себя в порядок, и вышла из гарема и вступила в приемную залу, чтобы выразить свое почтение султану, супругу сестры ее по отцу, но рожденной другой матерью, и поцеловать его руку. И султан действительно узнал ее и знаком дал понять это своему визирю. Потом он сказал:
— О дочь моего дяди, да убережет меня Аллах от того, чтобы делать тебе упреки в твоем поведении; прошлое принадлежит небесному Владыке, нам же принадлежит только настоящее. Потому-то я желаю в настоящем, чтобы ты примирилась с этим молодым человеком, супругом твоим, так как он, в сущности, молодой человек превосходных качеств, и не питает против тебя никакой злобы, и не хочет ничего другого, как только возвратить себе твое расположение. Впрочем, клянусь тебе заслугами моего покойного дяди-султана, отца твоего, что супруг твой не нарушил супружеской верности. И без того уже он слишком жестоко наказан за свою минутную слабость. Надеюсь, что моя просьба не встретит с твоей стороны отказа.
И молодая девушка отвечала:
— Желания господина нашего султана для нас приказания, и они над нашей головой и перед нашими глазами!
И султан очень обрадовался такому решению и сказал:
— Если так, о дочь моего дяди, я назначаю его первым моим придворным. И отныне он будет есть и пить со мной за одним столом. И я пришлю его к тебе сегодня же вечером, чтобы вы могли без излишних свидетелей осуществить свое примирение. Но позволь мне увести его на некоторое время, потому что нам надо еще всем вместе прослушать истории двух его сотоварищей по заключению. — И он удалился, прибавив: — Отныне, конечно, между вами условлено, что ты ему позволяешь свободно уходить и приходить без всякой повязки на глазах, он же, со своей стороны, обещает, что никогда более ни под каким предлогом не позволит никакой женщине или девушке целовать себя.
— Таково, о благословенный царь, — продолжала Шахерезада, — окончание истории, которую рассказал султану и его визирю первый молодой человек; тот, который читал из книги в маристане. Что же касается второго молодого человека, одного из двух слушавших его чтение, то вот что случилось с ним.
И молодая девушка принарядилась и привела себя в порядок, и вышла из гарема и вступила в приемную залу, чтобы выразить свое почтение султану.