И они отвечали:
— Слушаем и повинуемся! — и помирились с шутом, и с этих пор жили в наилучших с ним отношениях. И он с ними тоже.
— Но, — продолжала Шахерезада, — история о кознях жен, о счастливый царь, слишком длинна, и я предпочитаю рассказать тебе теперь удивительную историю Али-Бабы и сорока разбойников.
И Шахерезада сказала царю Шахрияру:
АЛИ-БАБА И СОРОК РАЗБОЙНИКОВ
В очень старинные времена, в давно минувшие дни в одном городе среди других городов Персии жили два брата, один из которых назывался Кассим, а другой — Али-Баба.
Так мне говорили, о благословенный царь, и да будет превознесен Тот, пред Которым изглаживаются все имена и прозвания и Кто видит все души в наготе их и все помыслы в самой глубине их, — Всевышний, Владыка судеб! Аминь.
Так вот когда отец Кассима и Али-Бабы, очень бедный человек из простых, преставился в милосердии Всевышнего, оба брата разделили совершенно поровну все доставшееся им наследство. Но вскоре они проели скудное свое достояние и в один из дней очутились совершенно ни с чем, и у них не осталось ни вида, ни даже запаха хлеба и сыра, — вот что значит быть глупым в молодые годы и забывать советы мудрецов.
Но вскоре старший, Кассим, увидав, что он на пути к голодной смерти, принялся искать лучшего положения. И так как он был сметлив и хитер, он не замедлил свести изнакомство с одной сводницей, — да удалится нечистый! — которая, убедившись после испытания его способностей к верховой езде, его достоинств наскакивающего петуха и силы его совокупления, женила его на молодой девушке, обладавшей хорошим жилищем, хорошим хлебом и превосходным здоровьем и которую можно было назвать великолепной во всех отношениях. Хвала Воздаятелю! И таким образом, за те радости, которые он давал своей жене, он получил прекрасно обставленную лавку в самом центре базара. Ибо такова была участь, начертанная на его лбу с самого его рождения.
И это все, что случилось с ним.
Что же касается второго, Али-Бабы, то с ним было вот что. Так как по природе своей он был лишен самолюбия и был очень скромен в своих потребностях, то он довольствовался малым, не имел завистливых глаз и начал вести жизнь бедняка и труженика. И он сумел, несмотря ни на что, жить с такой бережливостью благодаря урокам сурового опыта, что нашел возможным отложить немного денег. И он мудро употребил их на покупку осла, потом двух, а потом и трех ослов. И он каждый день отправлялся с ними в лес и нагружал их дровами и хворостом, которые раньше он должен был таскать на собственной спине.
И вот, сделавшись таким образом собственником трех ослов, Али-Баба внушил к себе такое почтение среди людей своего звания, бедных дровосеков, что один из них почел за честь для себя выдать за него замуж свою дочь. И три осла Али-Бабы были вписаны в брачный договор в присутствии кади и свидетелей как все приданое и весь выкуп за молодую девушку, которая, впрочем, со своей стороны, не принесла в дом своего мужа никакого приданого и даже ничего ему подобного, поскольку она была дочерью бедняка. Но бедность и богатство преходящи, и один лишь Аллах Всеславный живет вечно! И брак Али-Бабы с дочерью дровосека был благословлен детьми, прекрасными, как луны, которые славили Творца своего. И он жил скромно и честно со всей своей семьей на доходы от продажи по городу дров и хвороста и не желал от своего Создателя ничего более этого простого и тихого благоденствия.
И вот в один день среди других дней, когда Али-Баба был занят рубкой дров в девственной чаще и наносил дереву удары топором, тогда как три его осла в ожидании обычной ноши паслись неподалеку, для Али-Бабы раздался в лесу удар судьбы его. Но Али-Баба и не подозревал, что судьба ждала его здесь уже в течение многих лет.
Вдруг Али-Баба услышал какой-то глухой шум, который доносился издалека и быстро приближался, и, приложив ухо к земле, он мог различить все усиливающийся гул ударов многих конских копыт. И Али-Баба, человек смирный и избегавший всяких приключений и осложнений, почувствовал большое беспокойство, находясь в этом уединенном месте, в обществе лишь трех ослов своих. И благоразумие его подсказало ему, что лучше всего будет взобраться поскорее на вершину одного большого и толстого дерева, которое высилось на маленьком холмике и господствовало над всем лесом. И он мог, усевшись там и укрывшись в ветвях, наблюдать все, что только могло произойти.
И поступил благоразумно.
Потому что, едва лишь он успел укрыться, как заметил отряд всадников в грозном вооружении, которые быстро неслись как раз в ту сторону, где он находился. И по их суровым лицам, сверкающим глазам, бородам, свирепо разделенным посредине и развевающимся, наподобие крыльев кровожадного ворона, он нисколько не усомнился в том, что это были грабители-убийцы, разбойники широких дорог самого опасного рода.
И в этом Али-Баба не ошибся.
Когда они очутились у скалистого холмика, на котором находился Али-Баба, невидимый, но видящий их, они соскочили на землю по знаку своего предводителя, человека гигантского роста, и распрягли коней своих, и сняли с их крупов мешки с ячменем, привязанные сзади седел, и они повесили их им на шею, и затем привязали лошадей за недоуздки к соседним деревьям. И после этого они сняли с седел сумки и положили их к себе на плечи. И так как эти сумки были очень тяжелы, то разбойники, совершенно согнувшиеся под своей ношей, отошли от коней своих.
И все они проследовали в полном порядке под Али-Бабой, которому было вполне удобно сосчитать их; и он нашел, что их было сорок — ни больше ни меньше.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила наступление утра и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И все они проследовали под Али-Бабой; и он нашел, что их было сорок — ни больше ни меньше.
И они приблизились, нагруженные таким образом, к подножию большой скалы и выстроились вереницей, в полном порядке. И предводитель, стоявший во главе этой вереницы разбойников, снял со своих плеч сумку и положил ее на землю, и, повернувшись к скале, громким голосом обратился к кому-то или чему-то невидимому для взора и воскликнул:
— Сезам[44], отворись!
И тотчас же скала медленно раздвинулась.
Тогда предводитель разбойников отступил немного в сторону и пропустил перед собою всех своих людей. И когда все они вошли в скалу, он поднял свою сумку, положил ее к себе на плечи и вошел последним.
Потом он закричал повелительным голосом:
— Сезам, затворись!
И все они проследовали в полном порядке под Али-Бабой, которому было вполне удобно сосчитать их; и он нашел, что их было сорок.
И скала задвинулась, и отверстие в ней заделалось, как будто она никогда не раздвигалась колдовством разбойника, при помощи этой магической формулы.
При виде этого Али-Баба страшно удивился в душе своей и сказал себе: «Лишь бы только они с помощью своего волшебства не открыли моего убежища и не заставили бы тогда длину мою войти в ширину мою». И он остерегался делать малейшее движение, несмотря на беспокойство, которое возбуждало в нем положение ослов его, продолжавших спокойно пастись в чаще.
Что же касается сорока разбойников, то после довольно продолжительного пребывания их в скале, в которой они исчезли на глазах Али-Бабы, подземный шум, напоминавший отдаленные громовые раскаты, явился признаком их приближения. И наконец скала раздвинулась опять и пропустила их всех, числом сорок вместе с их предводителем во главе. И у каждого в руках была пустая сумка. И все они вернулись к своим коням и вскочили на них верхом, привязав к седлам пустые сумки. И предводитель их повернулся к входу в пещеру и сильным голосом произнес формулу:
— Сезам, затворись!
И обе половины скалы соединились и слились вместе без всякого следа разделения. И все отправились обратно тем же путем, которым приехали, со своими смоляными лицами и свиными бородами.
Вот и все, что было с ними.
Но что касается Али-Бабы, то благоразумие, ниспосланное ему среди других даров Аллаха, не покинуло его и здесь, в его засаде, несмотря на желание разыскать ослов своих. Ибо он говорил себе: «Эти ужасные разбойники-грабители могут очень легко, забыв что-нибудь в своей пещере, неожиданно возвратиться по своим следам и захватить меня здесь. И тогда, йа Али-Баба, ты узнаешь, что значит такому бедняге, как ты, становиться на пути таких могущественных господ».
И, размышляя таким образом, Али-Баба удовольствовался тем, что следил взором своим за грозными всадниками до тех пор, пока они не скрылись из глаз его. И прошло еще довольно много времени после того, как они совершенно исчезли, и после того, как в лесу водворилась успокоительная тишина, и только тогда он решился сойти со своего дерева. И он сделал это с тысячей предосторожностей и оглядываясь направо и налево каждый раз, как ему приходилось переступать с ветки на ветку.
И, сойдя на землю, Али-Баба приблизился к этой скале на цыпочках, сдерживая свое дыхание. И он хотел прежде всего пойти посмотреть на ослов своих, чтобы успокоиться относительно их, так как они были всё его достояние и хлеб детей его, но в сердце его разожглось небывалое еще до того любопытство ко всему, что он только что видел и слышал. А впрочем, то была судьба его, непреклонно толкавшая его на это приключение.
И вот, приблизившись к скале, Али-Баба осмотрел ее сверху донизу и убедился, что она была совершенно гладкая и не имела ни малейшего отверстия, даже величиной с укол иглы. И он сказал себе: «Однако же здесь-то и вошли сорок разбойников, и я видел собственными глазами, как они исчезли здесь. Йа Аллах! Какая ловкость! И кто знает, не вошли ли они в эту пещеру при помощи всевозможных талисманов, которых я не знаю, за исключением первых слов».
Потом он подумал: «Клянусь Аллахом! Я хорошо запомнил формулу открывания и формулу закрывания! Что, если я сделаю маленькую попытку, только чтобы узнать, имеют ли мои уста ту же силу, как уста этого великана-разбойника?»