Когда султан услышал это безыскусственное признание, он почувствовал себя освобожденным от гнетущей заботы и беспокойства, полного скорби. Ибо ему уже представилось, что фаворитка его была дочерью одной из проституток племени гавази, а между тем он узнал совершенно противное, так как мать ее, хотя из племени гавази, была, бесспорно, девственна до брака с управителем дворца. И, успокоившись, он отдался чувству удивления перед словами и прозорливостью генеалога. И он спросил у него:
— Как мог ты разгадать, о ученый, что моя фаворитка — дочь племени гавази, дочь танцовщицы, дочери проститутки?
И генеалог, потребитель гашиша, отвечал:
— Вот как. Прежде всего моя ученость — но один лишь Аллах всеведущ! — открыла мне все это, когда я взглянул на закутанную молодую женщину. А затем тот факт, что у всех женщин племени гавази, как и у твоей фаворитки, брови очень густы и сходятся у переносицы, а глаза самой глубокой черноты в Аравии.
И царь, удивленный тем, что ему пришлось услышать, не пожелал отпустить генеалога, не выказав ему своего благоволения. И он повернулся к служителям, которые уже вошли, и сказал им:
— Выдавать отныне этому знаменитому ученому ежедневно мяса вдвое против положенного и две лепешки хлеба, а воды — по желанию!
Вот пока и все о генеалоге человеческого рода. Но что это еще не конец.
И действительно, на другой день султан, проведя ночь в размышлении о делах трех друзей и о глубине их познаний в различных отраслях генеалогии, сказал себе: «Клянусь Аллахом! С тех пор как мне сообщил этот генеалог человеческого рода о происхождении и племени моей фаворитки, мне остается только объявить его мудрейшим из людей моего царства. Но прежде я очень хотел бы узнать, что он может сказать мне о моем происхождении — султана, несомненного потомка стольких царей».
И замысел его тотчас же был приведен в исполнение, и он приказал опять привести и представить между его рук генеалога человеческого рода, и сказал он ему:
— Теперь, о отец науки, когда я не имею никаких оснований сомневаться в истине твоих слов, я бы очень хотел услышать, что ты можешь сказать о моем происхождении и о происхождении царского рода моего!
И тот отвечал:
— Над моей головой и перед моими глазами, о султан! Но прежде ты пообещаешь мне полную безопасность, ибо пословица гласит: «Между гневом царя и твоей шеей оставь расстояние побольше, пусть лучше осудят тебя заочно». И я, о господин мой, чувствителен и деликатен, и я предпочитаю кол заочный колу действительному, который втыкают в тебя и прокалывают за один вопрос о племени.
И султан сказал ему:
— Клянусь головой моей! Обещаю тебе неприкосновенность и, что бы ты ни сказал мне, заранее прощаю тебя!
И он бросил ему платок охраны. И генеалог поднял платок охраны и сказал:
— В таком случае, о царь времен, я прошу тебя не оставлять в этой зале никого, кроме нас двоих.
И султан спросил:
— Это почему, о человек?
И он сказал:
— А вот почему, о господин мой: среди благословенных имен Аллаха Всемогущего есть одно прозвание — Сокрытый, ибо Он любит скрывать под покровом тайны вещи, разглашение которых было бы вредно.
И султан приказал всем выйти, даже своему великому визирю.
Тогда генеалог, оставшись наедине с султаном, приблизился к нему и, наклонившись к его уху, сказал ему:
— О царь времен, ты незаконный сын и низкого происхождения.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила наступление утра и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Генеалог, оставшись наедине с султаном, приблизился к нему и, наклонившись к его уху, сказал ему:
— О царь времен, ты незаконный сын и низкого происхождения.
И, услышав эти ужасные слова, смелость которых была неслыханна, султан пожелтел и переменился в лице; и члены его упали без сил; и он потерял слух и зрение; и он уподобился пьяному без вина; и он зашатался, с пеной на губах; и, наконец, лишенный сил, он упал на землю и долгое время оставался в этом положении, и генеалог даже не знал точно, умер ли он от этого удара, или только полумертв, или еще жив. Но наконец он пришел в себя, и, поднявшись и собрав свои мысли, он повернулся к генеалогу и сказал ему:
— Теперь, о человек, клянусь истиной Того, Кто посадил меня на шею слуг Своих, если твои слова действительно справедливы и если я удостоверюсь сам в их истине путем положительных доказательств, я желаю окончательно и бесповоротно отказаться от престола, которого я недостоин, и передать царскую мою власть в твое распоряжение. Ибо ты более заслуживаешь этого, и никто не будет более тебя достоин занять это положение. Но если я найду, что слова твои ложны, я обезглавлю тебя!
И генеалог отвечал:
— Слушаю и повинуюсь! В этом я не вижу никакого неудобства!
Тогда султан, встав на обе ноги, без малейшего промедления бросился с саблей в руке к покоям султанши-матери, вошел к ней и сказал:
— Клянусь Тем, Кто воздвиг небо и отделил его от воды, если ты не скажешь мне правду, о чем хочу спросить тебя, я изрублю тебя вот этой саблей в мельчайшие куски!
И он потрясал своим оружием и вращал горящими глазами, и от ярости пена струилась с губ его. И султанша-мать, сразу запуганная и пришибленная этим непривычным ей языком, воскликнула:
— Имя Аллаха над тобою и вокруг тебя! Успокойся, о дитя мое, и спрашивай меня обо всем, что ты хочешь знать, и я не иначе буду отвечать тебе, как только по предписаниям Всеправедного!
И султан сказал ей:
— Скажи тогда мне скорее, сын ли я султана, отца моего, и сын ли я царского рода предков моих? Ибо одна ты можешь мне открыть это!
И она отвечала:
— Тогда без всяких околичностей я скажу тебе, что ты несомненный сын повара. И если ты хочешь знать, как это было, то вот. Когда султан, твой предшественник, тот, которого ты до сих пор считал своим отцом, взял меня себе в супруги, он по обычаю сошелся со мной. Но Аллах не благословил его плодовитостью, и я не могла дать ему никакого потомства, которое доставило бы ему радость и закрепило бы престол за родом его. И вот когда он увидел, что у него нет детей, он погрузился в печаль и потерял и аппетит, и сон, и здоровье. И его мать побуждала его взять надо мною еще одну супругу. И он взял себе надо мною вторую супругу. Но Аллах не благословил его плодовитостью. И мать посоветовала ему взять еще третью женщину. Тогда я, видя, что я наконец буду низведена до последнего ранга и что это, впрочем, нисколько не улучшит положение султана, решилась спасти свое влияние, спасая одновременно передачу престола по наследству. И я только дожидалась благоприятного случая, чтобы осуществить этот замысел.
И вот однажды султан, который все время был лишен аппетита и худел, захотел поесть фаршированного цыпленка. И он приказал повару зарезать одну из птиц, которые находились в клетках под окнами дворца. И этот человек пошел, чтобы взять из клетки одну из птиц. Тогда я, хорошенько рассмотрев повара, нашла, что он вполне пригоден для осуществления моего намерения, потому что он был здоровый молодой человек, широкоплечий и гигантского роста. И, наклонившись из окна, я сделала ему знак войти через потайную дверь. И я ввела его в мое помещение. И то, что произошло между мною и им, продолжалось очень недолго, потому что, лишь только он закончил свое дело, я вонзила в его сердце кинжал. И он, мертвый, упал навзничь. И я приказала верным своим прислужницам убрать его и тайно закопать в яму, вырытую ими для этого в саду. И в этот день султан не ел фаршированного цыпленка, и он пришел в большой гнев по причине необъяснимого исчезновения своего повара.
Но девять месяцев спустя, день в день, я принесла тебя в мир здорового, каким ты остаешься и до настоящего времени. И рождение твое очень обрадовало султана, к которому вернулись и здоровье, и аппетит; и он осыпал милостями и подарками визирей, фаворитов и всех обитателей дворца и устроил большие празднества и общественные увеселения, которые продолжались сорок дней и сорок ночей. И такова истина о твоем рождении, твоем племени и твоем происхождении. И я клянусь пророком, — мир и молитва над ним! — что я сказала тебе все, что знаю. Аллах всемогущ!
Услышав этот рассказ, султан поднялся и ушел, плача, от своей матери. И он вошел в тронную залу и сел на пол перед третьим генеалогом, не говоря ни слова. И слезы продолжали струиться из глаз его и текли по длинной бороде его. И по истечении некоторого времени он поднял голову и сказал генеалогу:
— Аллах над тобою, о уста истины, скажи мне, как мог ты открыть, что я незаконнорожденный и низкого происхождения?
И генеалог отвечал:
— О господин мой, когда каждый из нас дал доказательство дарований, которыми он владеет, и ты был вполне доволен нами, ты распорядился назначить нам хлеба и мяса вдвое больше против положенного и воды по желанию. И я рассудил по скудости таких щедрот и по самой природе этой щедрости, что ты не чей иной сын, как сын повара, потомок повара, кровь повара. Ибо султаны, сыновья султанов, не имеют обыкновения вознаграждать заслуги назначением мяса или чего-нибудь подобного, но вознаграждают заслуживших награду великолепными подарками, почетными одеждами и несметными богатствами. И для меня это было несомненным доказательством твоего низкого и незаконного происхождения. И в этом открытии нет никакой заслуги.
Когда генеалог произнес эти слова, султан поднялся и сказал ему:
— Снимай свои одежды!
И генеалог повиновался, и султан тоже сорвал с себя одежды и знаки царского своего достоинства и надел их на него собственными руками. И он предложил ему взойти на трон и, склонившись перед ним, поцеловал землю между рук его и воздал ему почести, как подданный своему повелителю. В тот же час и в ту же минуту он приказал войти великому визирю, и другим визирям, и всем вельможам царства и представил им нового их законного владыку. И новый султан тотчас же послал за своими друзьями, двумя генеалогами, потребителями гашиша, и одного назначил стражем и усадил по правую руку свою, и другого назначил стражем и усадил по левую руку свою. И он оставил прежнего великого визиря в должности его, приняв во внимание его удивительную справедливость.