— Пока я был холостым, о эмир правоверных, я ни во что не ставил деньги! Но эта Сахарный Тростник, которой я обязан твоему великодушию, обладает таким аппетитом, что так и поглощает мешки со всем их содержимым, и, клянусь Аллахом, она способна проглотить всю казну халифа, и с самим казначеем!
Халиф и Сетт Зобейда снова расхохотались. И даровали им обоим прощение и, сверх того, тут же велели выдать им десять тысяч динаров, выигранных ответом Абул Гассана, и еще другие десять тысяч по случаю избавления их от смерти.
После этого халиф, узнав вследствие этого маленького надувательства о тратах и нуждах Абул Гассана, уже не захотел, чтобы он терпел от неправильной выдачи ему жалованья. И приказал халиф казначею ежемесячно выдавать ему содержание, равное тому, которое получал великий визирь. И более, нежели когда-либо, пожелал халиф, чтобы Абул Гассан оставался его другом и сотрапезником.
И жили они все счастливейшей жизнью до той поры, когда явилась разлучница друзей, разрушительница дворцов и строительница гробниц, неумолимая и неизбежная — смерть.
И, закончив в эту ночь свой рассказ, Шахерезада сказала царю Шахрияру:
— Вот все, о царь, что знаю я о сне наяву. Но если позволишь, я расскажу тебе другую сказку, которая много и во всех отношениях превосходит ту, которую ты только что слышал!
Царь Шахрияр же сказал:
— Прежде всего, Шахерезада, ты должна сказать мне, как она называется!
Она же сказала:
— Это рассказ о любовных приключениях Зейн аль-Мавассиф!
Царь спросил:
— А что же это за неизвестный мне рассказ?
Шахерезада улыбнулась и сказала:
ЛЮБОВНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЗЕЙН АЛЬ-МАВАССИФ
Передавали мне, о благословенный царь, что в давнопротекшие времена и годы жил прекраснейший собою юноша по имени Анис и был он, без сомнения, самым богатым, самым щедрым, самым утонченным, самым превосходным и самым привлекательным из юношей своего времени. А так как, сверх того, он любил все, что стоит любить на земле: женщин, друзей, хорошую пищу, поэзию, музыку, благовония, зелень, красоту вод, прогулки и всякого рода удовольствия, — то и жил счастливейшей жизнью.
И вот однажды после полудня прекрасный Анис отдыхал, по своему обыкновению, под тенью рожкового дерева. И увидел он во сне, что он играет и развлекается с четырьмя красивыми птицами и одной голубкой ослепительной белизны. И увлекался он все более и более, лаская их, приглаживая их перья и целуя их, как вдруг большой и скверный ворон бросился на голубку и унес ее, разогнав и четырех милых птичек, подруг ее. Анис проснулся сильно опечаленный, встал и отправился искать человека, который истолковал бы ему этот сон. Но долго бродил он, не находя никого. И думал он уже возвратиться домой, когда поравнялся с очень красивым жилищем, из которого, когда он приблизился к нему, послышался женский голос, пленительный и печальный, и пел этот голос такие стихи:
Прекрасный, свежий утра аромат
Сердца влюбленных сладостно волнует.
Мое же сердце в рабстве изнывает,
Любить свободно может ли оно?
О свежесть утра, можешь ли ты в сердце
Смирить любовь, подобную моей,
К прекрасному и стройному оленю,
Столь гибкому, как ветка тростника?
И Анис почувствовал, что звуки этого голоса проникают в его душу; и, желая узнать, кто это поет, он подошел к полуоткрытой двери и заглянул в нее. И увидел он великолепный сад, в котором, насколько мог обнять глаз, тянулись стройные цветники, обвитые зеленью и цветами, беседки и целые рощи роз, жасминов, фиалок, нарциссов и тысячи других цветов, среди которых под сводом Божьего неба жило целое население певчих птиц.
Привлеченный чистой прелестью этого места, Анис не колеблясь вошел в дверь и вступил в сад. И увидел он среди зелени в конце аллеи, перерезанной тремя зелеными арками, белую группу, состоявшую из нескольких молодых девушек.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Тут увидел он среди зелени в конце аллеи, перерезанной тремя зелеными арками, белую группу из нескольких девушек. И направился он в их сторону и подошел к первой арке, на которой виднелась надпись алыми буквами:
Пусть никогда порога твоего
Печаль не переступит, о жилище!
Пусть не ложится время тяжким гнетом
На главы всех селящихся в тебе!
Пускай стоишь ты вечно, о жилище,
Пускай всегда твои открыты двери
Гостеприимству; пусть же для друзей
Ты никогда не будешь слишком тесным!
И подошел он ко второй арке и прочитал на ней следующую надпись золотыми буквами:
Жилище счастья, да продлится век твой,
Покуда будут свежие сады
Твои звучать от песен звонких птичек!
Да наполняют дружбы ароматы
Тебя всегда, доколь твои цветы
Гордиться будут красотой своею!
И пусть живут хозяева твои
В благополучье полном так же долго,
Доколе будут созревать плоды
Твоих деревьев и доколе будут
Искриться звезды в синеве небес!
И приблизился он к третьей арке и прочитал на ней такую надпись темно-голубыми буквами:
Жилище славы и роскошной неги!
О, будь ты вечно в красоте своей
На знойном солнце и во тьме отрадной
Всем вопреки превратностям судьбы!
Пройдя же эту третью арку, он дошел до конца аллеи, и перед собой, у подножия чистых мраморных ступеней, ведущих в дом, увидел он девушку, которой было более четырнадцати и, без всякого сомнения, менее пятнадцати лет. И лежала она на бархатном ковре и опиралась на подушки. И окружали ее четыре других девушки, и ждали они ее приказаний. И была она бела и прекрасна, как луна, а брови у нее были нежны и тонки, как арка из драгоценного мускуса; большие черные глаза грозили гибелью и убийством; коралловый ротик был величиною с мускатный орешек, а подбородок, казалось, говорил совершенству: «Я здесь!»
И без сомнения, столькими прелестями своими она могла бы воспламенить любовью самые холодные и самые зачерствевшие сердца.
Прекрасный Анис приблизился к девушке, поклонился ей до земли, приложил руку к сердцу, к губам и ко лбу и сказал ей:
— Привет тебе, о царица чистых!
Но она ответила ему:
— Как смел ты, дерзкий, войти в запретное и не принадлежащее тебе место?!
Он же ответил:
— О госпожа моя, виноват не я, а ты и этот сад. В полуоткрытую дверь увидел я этот сад с его цветниками, жасминами, миртами и фиалками и увидел, как весь сад со своими цветами преклонялся перед дивным светилом, сиявшим на том самом месте, где находишься ты. И душа моя не в силах была противостоять желанию, побуждавшему ее прийти и преклониться пред тобою вместе с птицами и цветами.
Тогда девушка засмеялась и сказала ему:
— Как зовут тебя?
Он отвечал:
— Раб твой Анис, о госпожа моя!
Она же сказала:
— Ты чрезвычайно нравишься мне, йа Анис! Сядь возле меня! — И таким образом посадила она его возле себя и сказала ему: — Йа Анис, мне хочется немного развлечься! Не умеешь ли ты играть в шахматы?
Он отвечал:
— Да, конечно, умею!
И подала она знак одной из девушек, которая тотчас же принесла им шахматную доску из черного дерева и слоновой кости с золотыми уголками, на которой стояли красные и белые фигуры; красные были выточены из рубина, а белые — из горного хрусталя.
И спросила она его:
— Какие ты возьмешь, красные или белые?
Он же ответил:
— Клянусь Аллахом, о госпожа моя, я возьму белые, потому что красные напоминают цвет газелей и в этом отношении и во многих других вполне подходят тебе!
Она сказала на это:
— Может быть…
И принялась она расставлять фигуры.
И игра началась.
Но Анис, обращавший несравненно более внимания на прелести партнерши своей, нежели на игру, пришел в восторг от красоты ее рук, которые уподоблял миндальному тесту, и от изящества и тонкости ее пальцев, которые сравнивал с белой камфорой. И наконец он воскликнул:
— Как мог бы я играть, не опасаясь таких пальцев?
Она же, занятая игрой, ответила:
— Шах королю! Шах королю, йа Анис! Ты проиграл!
Потом, видя, что Анис не обращает внимания на игру, она сказала ему:
— Анис, чтобы ты был внимательнее в игре, мы будем играть на деньги, и каждый из нас поставит по сто динаров.
Он ответил:
— Хорошо, поставим!
И расставил шахматы. Девушка же, которую звали Зейн аль-Мавассиф[14], в эту самую минуту сняла прикрывавшее ей волосы шелковое покрывало и явилась ослепительным столпом света.
Анис, будучи не в силах оторвать глаз от своей партнерши, по-прежнему сам не знал, что делает: он то брал красные шахматы вместо белых, то делал не те ходы и проиграл пять партий сряду — по сто динаров за каждую.
Тогда Зейн аль-Мавассиф сказала ему:
— Вижу, что ты так же невнимателен, как и прежде. Поставим ставку покрупнее! Тысячу динаров за партию!
Но, несмотря на это, Анис продолжал быть рассеянным и снова проиграл.
Тогда она сказала ему:
— Поставим все твое золото против всего моего золота!
Он согласился и проиграл. Затем он поставил свои лавки, дома, сады, своих рабов и проиграл все это одно за другим. И не осталось у него ничего.
Зейн аль-Мавассиф сказала ему тогда:
— Анис, ты безумец! Я не хочу, чтобы ты раскаивался в том, что вошел ко мне в сад и познакомился со мною. Отдаю тебе все, что ты проиграл. Вставай, Анис, и возвращайся с миром, откуда пришел.
Но Анис отвечал:
— Нет, о госпожа моя, я нисколько не сожалею о проигранном. И если бы ты попросила у меня саму жизнь мою, я отдал бы ее тебе сейчас же. Но молю тебя, не принуждай меня покидать тебя!