Но он сказал ей:
— Не приходи в отчаяние теперь! На этот раз, чтобы не подвергать тебя болезни и огорчению, я хочу взять тебя с собой! Вставай же и вели уложить твои вещи служанкам своим: Губуб, Кутуб, Сукуб и Рукуб!
Услышав это, несчастная Зейн аль-Мавассиф пожелтела, и глаза ее наполнились слезами, и не могла она вымолвить ни одного слова. А муж ее, ликовавший в душе своей, спросил у нее ласковым голосом:
— Что с тобою, Зейн?
Она ответила:
— Ничего, клянусь Аллахом! Меня немного взволновало приятное известие, что я не буду больше разлучаться с тобою.
Потом встала она и принялась готовиться к отъезду с помощью служанок и под наблюдением еврея, супруга своего. И не знала она, как передать печальное известие Анису. Наконец, воспользовавшись свободною минутою, она написала на входной двери такие прощальные стихи своему другу:
Прости, Анис! Один ты остаешься,
Исходит кровью раненое сердце!
Не неизбежность разделяет нас,
А злая ревность. Радостью ехидной
Наполнилась завистников душа,
Мое узрев отчаянье и муку.
Но я клянусь, что ни единый муж,
О милый мой, не овладеет мною,
Явись он мне хоть с тысячей людей!
Затем села она на приготовленного для нее верблюда и, зная, что уже не увидится с Анисом, обратилась к дому и саду с прощальными стихами. И караван пустился в путь; впереди шел еврей, посредине Зейн аль-Мавассиф, а позади служанки.
Вот и все, что было с Зейн аль-Мавассиф и евреем, супругом ее.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И вот все, что было с Зейн аль-Мавассиф и евреем, супругом ее.
А о молодом Анисе скажу вот что. Когда на другое утро он заметил, что купец-еврей, несмотря на свое обыкновение, не пришел на базар, он чрезвычайно удивился и ждал его прихода до вечера. Но напрасно. Тогда решил он пойти узнать о причине такого отсутствия. И пришел он таким образом к входной двери и прочитал надпись, оставленную Зейн аль-Мавассиф. И понял он смысл ее, и, потрясенный, в отчаянии упал он на землю. Успокоившись же немного от волнения, причиненного отъездом возлюбленной, он навел справки о ней у соседей. И узнал он, что еврей, муж ее, увез ее в далекое путешествие со всеми служанками, множеством тюков и узлов, что взято ими шесть верблюдов и много провизии.
Узнав обо этом, Анис стал бродить по саду как безумный и сымпровизировал следующие стихи:
О, станем здесь оплакивать мы горько
С возлюбленной жестокую разлуку,
Здесь, где стоит ее желанный дом,
Где зеленеет сад ее тенистый,
Где след ее, как в сердце у меня,
Не могут ветры буйные развеять!
Ее здесь нет. Но сердце вслед за нею
Мое умчалось, и теперь оно
Приковано к жезлам остроконечным,
Что ускоряют мерный ход верблюдов.
Приди, о ночь, чтоб свежестью своей
Мои ланиты жаркие обвеять
И усмирить огонь, палящий сердце!
О ветерок пустыни, дуновенье
Твое душисто от ее дыханья;
Ужель узнать не мог ты от нее,
Как оживить хладеющие члены,
Как осушить горячих слез ручьи?
Увы! Сигнал уж подан вожаком
Во тьме ночной, и караван поднялся,
Пока не тронул ветер предрассветный
Своим дыханьем спящие поля.
Верблюды грузно стали на колени,
Их нагрузили тяжкими вьюками;
В свой паланкин вошла теперь она…
Она исчезла. Караван далёко.
Она, увы, исчезла, и один
Брожу я грустно по следам любимым
И, в отдаленье следуя за ней,
Дороги пыль слезами орошаю.
В то время как он предавался размышлениям и воспоминаниям, услышал он карканье ворона, свившего себе гнездо на одной из пальм в саду. И он сымпровизировал такие стихи:
О мрачный ворон! Для чего остался
Ты здесь, в саду подруги опустелом?
Явился ль ты, чтоб голосом зловещим
Со мною плакать о любви страданьях?
«Увы! Увы!» — ты в уши мне кричишь,
И за тобой неутомимо эхо
Твердит печально так: «Увы! Увы!»
Потом, изнемогая от стольких огорчений и мук, Анис лег на землю и заснул. И возлюбленная явилась ему во сне, и был он счастлив с нею, сжимал ее в своих объятиях, и она также. Но вдруг пробудился он — и все исчезло. И себе в утешение он мог только сымпровизировать такие стихи:
Привет тебе, о мой любимый образ!
Ко мне пришел ты под покровом тьмы
И на мгновенье утолил страданья
Моей любви! Ах, сны лишь остаются
Для утешенья всем, как я, несчастным!
Но как ужасна горечь пробужденья,
Когда исчезнет сладостный обман!
Она со мною говорит, смеется
И осыпает ласками так нежно,
Все счастье мира я держу в руках —
И просыпаюсь с горькими слезами!
Так жаловался молодой Анис. И продолжал он жить под сенью покинутого дома, уходя из него к себе лишь для того, чтобы немного подкрепиться.
И это все, что было с ним.
Караван же после месяца пути остановился. Еврей велел разбить палатки недалеко от города, лежавшего на морском берегу.
Там снял он с жены своей ее роскошную одежду, взял длинный и гибкий хлыст и сказал ей:
— Ах ты, дрянная развратница, твое грязное тело может быть очищено только этим! Пусть придет избавить тебя из рук моих молодой мерзавец Анис!
И, не обращая внимания на ее крики и мольбы, он больно отхлестал ее. Потом набросил он на нее старый плащ из волосяной материи и пошел в город за кузнецом.
В эту минуту Шахерезада заметила, что приближается утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Он набросил на нее старый плащ из волосяной материи и пошел в город за кузнецом.
И сказал он кузнецу:
— Ты должен подковать покрепче ноги этой невольницы, потом подкуешь ей руки. Она будет возить меня!
Остолбеневший от удивления кузнец взглянул на еврея и сказал ему:
— Клянусь Аллахом, никогда не приходилось мне подковывать людей! Что же сделала эта молодая невольница, чтобы заслужить такое наказание?
Еврей сказал:
— Клянусь Пятикнижием! Так наказываем мы, евреи, рабов, которые дурно ведут себя.
Но кузнец, ослепленный красотой Зейн аль-Мавассиф и чрезвычайно пораженный ее прелестями, с негодованием и презрением посмотрел на еврея и плюнул ему в лицо; и вместо того чтобы прикоснуться к молодой женщине, прочел тут же сочиненные стихи:
Пусть будешь ты, упрямый мул, окован
Цепями сам, коль я орудьем грубым
Решусь коснуться этих дивных ножек!
Когда бы каплю смысла ты имел,
Ты оковал бы золотом браслетов
Такие ножки! Будь уверен в том,
Что, если это чудное созданье
Перед судом Всевышнего предстанет,
Отпустит ей Он все ее вины,
Ее признает чистой и невинной!
Потом кузнец побежал к вали того города и рассказал ему о том, что видел, описав дивную красоту Зейн аль-Мавассиф и сообщив, какое наказание придумал для нее муж ее. Вали приказал страже идти немедленно к палаткам и привести оттуда красавицу невольницу, еврея и всех женщин каравана. И стражники поспешили исполнить приказ. Час спустя они возвратились и ввели к вали в приемную залу еврея, Зейн аль-Мавассиф и четырех служанок: Губуб, Кутуб, Сукуб и Рукуб. Ослепленный красотой Зейн аль-Мавассиф, вали спросил ее:
— Как зовут тебя, дочь моя?
Она ответила:
— Раба твоя Зейн аль-Мавассиф, о господин наш!
Он же спросил:
— А этот человек, такой безобразный, кто он такой?
Она ответила:
— Это еврей, о господин мой, он похитил меня у отца моего и матери моей, изнасиловал и дурным обращением хотел принудить к отречению от святой мусульманской веры отцов моих. И каждый день пытает он меня и таким образом старается побороть мое сопротивление. А чтобы доказать, что говорю правду, вот следы ударов, которыми он не перестает осыпать меня. — И с большою скромностью открыла она верхнюю часть рук своих и показала исполосовавшие их рубцы, затем прибавила: — Впрочем, о господин наш, честный кузнец засвидетельствует, какому варварскому наказанию хотел подвергнуть меня этот еврей. И служанки мои подтвердят это. Я же мусульманка, правоверная, и свидетельствую, что нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Его!
При этих словах вали обернулся к служанкам Губуб, Кутуб, Сукуб и Рукуб и спросил:
— Правду ли говорит госпожа ваша?
Они ответили:
— Это правда.
Тогда вали обратился к еврею и со сверкающими глазами закричал ему:
— Горе тебе, враг Аллаха! Зачем вырвал ты девушку из рук отца и матери ее, из дома, из родного края, и мучил, и пытался заставить ее отречься от нашей святой веры и ввергнуть ее в ужасные заблуждения твоей проклятой веры?
Еврей отвечал:
— О господин наш, клянусь головою Иакова, Моисея и Аарона! Клянусь тебе, что эта молодая женщина — моя законная жена!
Тогда вали закричал:
— В палки его!
И стражники повалили его на землю и дали ему сто палочных ударов по подошвам, сто ударов по спине и сто ударов пониже спины. А так как он продолжал кричать и вопить, протестуя и утверждая, что Зейн аль-Мавассиф его законная жена, то вали сказал:
— Коль скоро он не хочет сознаваться, отрезать ему руки и ноги и сечь его!
Услышав страшный приговор, еврей воскликнул:
— Клянусь святыми рогами Моисея! Если для моего спасения нужно только это, то я сознаюсь, что эта женщина не жена мне и что я похитил ее из семьи ее.
Тогда вали произнес решение:
— Так как он сознался, то пусть бросят его в тюрьму! И пусть остается там всю свою жизнь! Так наказывают неверных!
И стражники немедленно привели решение вали в исполнение. И потащили они еврея в тюрьму.