И старуха, бывшая главной охранительницею церкви, поблагодарила царя, и, в то время как он со своими визирями удалялся, чтобы приступить к кровавому крещению царевны, она увела с собою молодого Нура. И, восхищенная его красотой, она немедленно отвела его в церковь.
Там старуха приказала ему переодеться и дала длинную черную хламиду, шапку священника, большую черную вуаль, которая закрывала эту шапку, и широкий пояс. И одела она его сама, чтобы научить, как он должен носить все это, и она дала ему указание, что он должен отправлять службы в церкви по мере необходимости. И в течение семи дней подряд наблюдала она за тем, как он исполняет это, и поощряла его способности, между тем как он скорбел своим правоверным сердцем о том, что принужден исполнять такую службу у неверных.
Вечером же седьмого дня старуха сказала Нуру:
— Знай, сын мой, что через несколько минут царевна Мариам, очищенная кровавым крещением, придет в церковь, чтобы провести всю ночь в молитве и вымолить себе таким образом отпущение своих прежних грехов. Предупреждаю тебя о ее приходе для того, чтобы, когда я уйду спать, ты остался у дверей и мог услужить ей, если понадобится, или позвать меня, если она лишится чувств от печали по причине своих прежних грехов. Понял ли ты?
И Нур, глаза которого сверкали, ответил:
— Я понял, о госпожа моя!
Между тем царевна Мариам, одетая во все черное с ног до головы и с покрытым черным покрывалом лицом, взошла на церковный порог и, низко поклонившись Нуру, которого она приняла за священника из-за его одежды, прошла в церковь, двери которой отворила ей старая охранница, и медленными шагами направилась к чему-то вроде внутренней часовни, весьма мрачной на вид. Тогда старуха, не желая мешать ее молитве, поспешила удалиться и, напомнив Нуру, что он должен сторожить у дверей, ушла спать в свою комнату.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И ушла спать в свою комнату.
Когда Нур убедился, что старуха заснула и храпит, как людоедка, он проскользнул в церковь и направился к тому месту, где находилась царевна Мариам; то была часовня, освещенная маленькой лампадой, горящей перед безбожными образами (да погубит их огонь!). И вошел он в эту часовню и дрожащим голосом сказал:
— Я Нур, о Мариам!
И царевна, узнав голос своего возлюбленного, подумала сперва, что это сон, а потом бросилась в его объятия. И оба, взволнованные до крайности, долго и молча целовались. А когда наконец они нашли силы заговорить, то рассказали друг другу обо всем, что случилось с ними со дня разлуки. И вместе возблагодарили они Аллаха за то, что дозволил Он им снова встретиться.
Затем царевна, чтобы радостно отпраздновать эту минуту их свидания, поспешила сбросить траурные одежды, которые заставила ее носить царица, мать ее, для непрестанного напоминания об утраченной девственности.
И, полностью раздевшись, села она на колени Нура, который, со своей стороны, сбросил одежду христианского священника. И начались у них необычайные ласки, и такие, каких это место разрушения душ неверных никогда и не видало. И они не преминули предаться самым разнообразным удовольствиям без каких-либо ограничений, всю ночь даря друг другу самые совершенные знаки горячей любви. И Нур в это время чувствовал, что в него вливаются такие силы, что мог бы он убить, не останавливаясь, одного за другим тысячу священников со своими патриархами. Пусть Аллах истребит этих нечестивых и даст силу и мужество Его истинным верующим! Когда же на рассвете церковные колокола прозвенели первый раз, призывая верующих и неверующих, принцесса Мариам поспешила, хотя и со слезами сожаления, облачиться в траурную одежду; и Нур также облачился в нечестивые одежды (пусть Аллах, Который видит совесть каждого до ее самой глубокой глубины, простит его за эту вынужденную необходимость!).
И, поцеловав его в последний раз перед своим уходом, царевна сказала ему:
— Нур, ты уже семь дней находишься в этом городе и, вероятно, хорошо знаешь окрестности этой церкви.
Нур ответил:
— Да, о госпожа моя!
Она же сказала:
— Хорошо, выслушай внимательно и запомни мои слова. Я придумала способ навсегда вырваться из этого края. Для этого тебе стоит только отворить ту церковную дверь, которая выходит на море, и немедля выйти на берег. Там увидишь ты небольшое судно с десятью людьми экипажа; заметив, что ты подходишь, капитан этого судна поспешит протянуть тебе руку. Но подожди, чтобы он назвал тебя по имени, а главное, не торопись! Обо мне же не беспокойся: я сумею встретиться с тобою беспрепятственно. И Аллах избавит нас из их рук! — Затем, перед тем как покинуть его, она добавила: — О Нур, и не забудь также сыграть славную шутку со священниками — укради из церковной сокровищницы все, что ты найдешь важным с точки зрения цены и легким по весу, и, прежде чем уйти, возьми сундук, в который неверные складывают золотые приношения главарям собственного обмана.
И, заставив Нура повторить слово в слово свои наставления, царевна вышла из церкви и с печальным лицом явилась во дворец, где ожидала ее мать, чтобы говорить ей о раскаянии и воздержании. Да будут навеки избавлены правоверные от нечестивого воздержания и да будут они раскаиваться лишь в прегрешениях, содеянных против ближнего! Аминь.
С наступлением ночи Нур, заслышав храп старой церковной людоедки, не преминул забрать все драгоценности, хранившиеся в подвале, и спрятать в свой пояс все золото и серебро из сундука священников. И, нагруженный этими трофеями, он поспешил выйти на морской берег в указанную ему дверь.
И увидел он судно, о котором говорила ему царевна, капитан которого, протянув ему руку и назвав его по имени, принял его со всяким радушием. И тотчас же был дан знак к отплытию.
Но матросы, вместо того чтобы повиноваться приказу своего капитана и отвязать судно, привязанное к столбам на берегу, стали роптать, а один из матросов возвысил голос и сказал:
— О капитан, тебе известно, однако, что мы получили совершенно иной приказ от господина нашего царя, который завтра же хотел послать на нашем судне своего визиря, чтобы напасть на след мусульманских разбойников, о которых донесли, что они грозили похитить царевну Мариам.
Но капитан взбесился до последней крайности и закричал:
— Кто смеет ослушаться моих приказаний?!
И, выхватив свою саблю, он одним ударом снес голову тому, кто говорил. И окровавленная сабля засверкала среди ночи, как факел. Но этот решительный поступок не помешал остальным матросам, людям закаленным, продолжать роптать. А потому все они в один миг разделили участь товарища под быстрою, как молния, саблей, и у всех десяти по очереди слетели головы с плеч. Капитан же столкнул ногою их тела в море.
В эту минуту Шахерезада заметила, что брезжит утро, и со свойственной ей скромностью умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Капитан же столкнул ногою их тела в море.
После этого он обернулся к Нуру и начальственным голосом, не допускавшим возражений, закричал ему:
— Йа Аллах! Идем! Развязывай канаты, ставь паруса, управляй такелажем, а я стану к рулю!
И, подчиняясь страшному капитану, не имея к тому же никакого орудия для сопротивления и никакой возможности бежать, Нур исполнил его приказания как только мог лучше. А маленькое судно, управляемое твердой рукой капитана, полетело на всех парусах в открытое море и, подгоняемое попутным ветром, направилось к Аль-Искандарии.
Между тем бедный Нур сокрушался в душе свой, не смея открыто жаловаться перед бородатым капитаном, смотревшим на него сверкающими глазами; и говорил он себе: «Какое бедствие обрушилось на мою голову в ту минуту, когда я уже думал, что кончились мои злоключения! И каждое новое несчастье еще хуже предыдущего! И если бы я хоть что-нибудь понимал во всем этом! И что станется со мною и этим свирепым человеком? Не выйти мне живым из рук его». И всю ночь предавался он этим скорбным мыслям, присматривая за парусами и снастями.
А наутро, когда перед ними был какой-то город, к которому они должны были пристать, чтобы взять несколько новых людей экипажа, капитан вдруг встал в сильной тревоге и бросил тюрбан к ногам своим. Потом, между тем как Нур, остолбенев, смотрел на него, ничего не понимая, он громко расхохотался, сорвал свою бороду, усы и внезапно превратился в молодую девушку, прекрасную, как луна, когда она встает над морем. И Нур узнал царевну Мариам. И, немного успокоившись, он бросился к ее ногам, беспредельно восхищенный и обрадованный, и признался ей, что сильно боялся ужасного капитана, который с такой легкостью сносил головы с плеч. А царевна Мариам много смеялась над его страхом, и, после того как они обнялись, каждый поспешил заняться снова своим делом, чтобы направить судно в гавань. На берегу они наняли несколько матросов и опять пустились в море. Царевна Мариам, превосходно изучившая мореплавание, знавшая морские пути и игру ветров и течений, продолжала отдавать необходимые приказания в продолжение целого дня и во все время пути. Но ночью она не забывала ложиться около своего возлюбленного Нура и вкушала с ним всю сладость любви среди морской свежести, под открытым небом. Да хранит их Аллах и да умножит Он над ними милости Свои!
И даровал им Аллах беспрепятственное плавание, и скоро увидели они Помпееву колонну. Когда судно было привязано в гавани, а люди экипажа сошли на берег, Нур сказал царевне Мариам:
— Наконец-то мы на мусульманской земле! Подожди меня здесь немного, пока я пойду купить для тебя все, что нужно, чтобы ты могла прилично войти в город, ведь у тебя нет ни платья, ни покрывала, ни туфель.
И Мариам отвечала:
— Да, ступай купить мне все это, но возвращайся поскорее.
И Нур сошел на берег за покупками.
Вот и все, что было с ними.
Но ночью она не забывала ложиться около своего возлюбленного Нура и вкушала с ним всю сладость любви среди морской свежести, под открытым небом.