запечатлеть на камне этого дворца твое славное имя и память о твоем царствовании, — вот почему умоляю тебя освятить своим согласием это жилище, которое хотя и прилично, но остается недостойным твоей дочери!
Султан, чрезвычайно польщенный таким деликатным вниманием Аладдина, поблагодарил его и пожелал, чтобы работы начались немедленно. Для этого он приказал стражникам, чтобы они сейчас же привели во дворец самых искусных и самых богатых драгоценными камнями ювелиров, чтобы завершить инкрустацию окна. А в ожидании их прихода он пошел проведать дочь свою и спросить ее, как провела она первую ночь своего брака.
И уже по ее улыбке и по ее довольному виду увидел он, что излишне было бы настаивать на ответе. И обнял он Аладдина, много раз поздравил его и ушел с ним в залу, где уже приготовлен был обед со всем подобающим великолепием. И отведал он всего и нашел, что никогда не ел ничего такого превосходного, и что подано все несравненно лучше, нежели у него во дворце, и что серебро и все принадлежности восхитительны.
Между тем пришли ювелиры и золотых и серебряных дел мастера, которых стражники собирали по всей столице…
Но на этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что приближается утро, и скромно приостановила свой рассказ.
И велел он подать себе великолепную лошадь из конюшни, устроенной джинном, сел на нее и направился во дворец отца супруги своей посредипочетного конвоя.
А когда наступила
она сказала:
Тем временем пришли ювелиры и золотых и серебряных дел мастера, которых стражники собирали по всей столице; и доложили о них султану, который тотчас же поднялся под купол с девяноста девятью окнами. И показал он им недоделанное окно и сказал мастерам:
— Нужно, чтобы в самый короткий срок вы сработали все, что требуется для этого окна по части инкрустации из жемчуга и разноцветных драгоценных камней!
И мастера ответили, что слушают и повинуются, и принялись во всех подробностях рассматривать работу и инкрустацию остальных окон и переглядываться круглыми от удивления глазами. И, посоветовавшись между собою, они пришли к султану и, после того как распростерлись перед ним по обычаю, сказали ему:
— О царь времен, в наших лавках не найдется и сотой доли драгоценных камней, нужных для украшения этого окна!
А царь сказал:
— Я доставлю вам все, что требуется!
И велел он принести плоды из драгоценных камней, поднесенные ему в подарок Аладдином, и сказал им:
— Возьмите, сколько потребуется, и возвратите мне остальное!
И ювелиры вымерили и высчитали, проверили несколько раз свои расчеты и ответили:
— О царь времен, все, что ты нам даешь, и все, что мы сами имеем, — всего этого недостаточно для того, чтобы украсить и десятую часть окна.
Султан обернулся к своим стражникам и сказал им:
— Ступайте в дома моих великих и малых визирей, эмиров и всех богатых людей моего царства и возьмите у них добровольно или насильно все имеющиеся у них драгоценные камни!
И стражники поспешили отправиться исполнять приказ.
В ожидании их возвращения Аладдин, заметивший несомненное беспокойство султана, начинавшего сомневаться в благоприятном исходе предприятия, и чрезвычайно радовавшийся этому в душе своей, захотел развлечь султана музыкой. И подал он знак одному из рабов своих, молодому ифриту, который тотчас же ввел в залу толпу певиц, и были они так хороши собою, что могли сказать луне: «Сойди со своего места, и я займу его!» А голоса у них были так очаровательны, что они могли сказать соловью: «Замолчи и слушай, как я пою!»
И действительно, им удалось немного развлечь султана своим стройным пением. Но как только возвратилась стража, султан передал ювелирам и золотых и серебряных дел мастерам все, что собрала она у богатых людей, и сказал им:
— Ну, что скажете вы теперь?
Они же ответили:
— Клянемся Аллахом, о господин наш, и этого еще далеко не достаточно! Нам требуется материала в восемь раз более этого, что имеем теперь! Сверх того, нам требуется три месяца на это дело, если даже будем работать денно и нощно!
При этих словах султан чрезвычайно огорчился, встревожился и почувствовал, что нос его удлиняется до самой земли от стыда перед бессилием при таких тягостных для султанского самолюбия о б стоятельствах.
Тогда Аладдин, не желая продолжать испытание, которому подверг султана, и вполне удовлетворенный, обратился к мастерам и сказал им:
— Возьмите то, что принадлежит вам, и уходите!
А страже сказал:
— Возвратите драгоценные камни их владельцам!
Султану же сказал:
— О царь времен, не пристало мне брать у тебя то, что раз подарено мною! Поэтому прошу позволить мне возвратить тебе эти плоды из драгоценных камней, а также позволить мне заменить тебя в деле украшения этого окна! Но подожди меня в покоях супруги моей Бадрульбудур, потому что я не могу работать и распоряжаться, когда на меня смотрят!
И чтобы не стеснять Аладдина, султан удалился к дочери своей Бадрульбудур.
Тогда Аладдин вынул из перламутрового шкафа волшебную лампу, которую постарался не забыть, переезжая во дворец из своего старого дома, и потер лампу, как делал это всегда. И тотчас же появился джинн и склонился перед Аладдином в ожидании его приказаний, и сказал ему Аладдин:
— О джинн, я вызвал тебя для того, чтобы ты сделал девяносто девятое окно подобным во всем остальным окнам купола!
И не успел он произнести эти слова, как джинн исчез.
И услышал Аладдин как будто стук великого множества молотков и визг пил на том окне — и (прошло меньше времени, чем нужно жаждущему, чтобы выпить стакан воды) были закончены все состоявшие из самоцветных камней орнаменты окна. И не мог Аладдин отличить его от других. И пошел он за султаном и пригласил его в залу под куполом.
Когда же султан стал напротив окна, которое видел недоконченным несколько минут тому назад, он не узнал окно и подумал, что ошибся, и стал на другую сторону залы. Но, обойдя несколько раз вокруг купола и убедившись, что работа была закончена в такой короткий срок, между тем как все ювелиры и золотых и серебряных дел мастера потребовали для нее три месяца, султан пришел в неописуемое восхищение, поцеловал Аладдина между глаз и сказал ему:
— Ах, сын мой Аладдин, чем более тебя узнаю, тем более восхищаюсь тобою!
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Поцеловал Аладдина между глаз и сказал ему:
— Ах, сын мой Аладдин, чем более тебя узнаю, тем более восхищаюсь тобою!
И послал он за великим визирем и, указывая пальцем на приводившее его самого в восторг чудо, сказал ему с насмешкой:
— Ну-ка, скажи, визирь, что думаешь об этом?
Визирь же, не забывавший о своей неудаче, все более и более убеждался в том, что Аладдин — колдун, еретик и алхимик. Но не сказал он ничего об этом султану, видя, как привязался он к своему зятю, и, не споря с ним, предоставил ему восхищаться и ограничился только таким ответом:
— Аллах мудрее всех!
С того дня султан каждый вечер по окончании дел в диване приходил проводить несколько часов в обществе зятя своего Аладдина и дочери своей Бадрульбудур, чтобы полюбоваться на чудеса дворца, где каждый раз находил новые предметы, одни восхитительнее других, и все это приводило его в восторг.
Аладдин же нисколько не зазнался и не изнежился в своей новой жизни; он посвящал те часы, которые не проводил с супругою своею Бадрульбудур, добрым делам и собирал справки о бедняках, чтобы облегчать их положение. И это потому, что он не забывал о своем прежнем звании и о той нужде, в которой жил с матерью в годы своего детства. И сверх того, каждый раз, как выезжал он верхом, приказывал идти за собой нескольким невольникам, которые всегда бросали горстями золото сбегавшемуся на протяжении всего пути народу. И каждый день после полуденной трапезы и после ужина по его приказу раздавались бедным остатки с его стола, которыми кормилось более пяти тысяч человек.
Его щедрость, доброта и скромность расположили к нему весь народ, и все благословляли его. Имя его и жизнь его были священны для всех. Но завоевала для него все сердца и довершила его славу большая победа, одержанная им над взбунтовавшимися против султана племенами, причем он выказал чудеса храбрости и воинскую доблесть, оставившую далеко позади все подвиги знаменитейших героев. И Бадрульбудур еще сильнее полюбила его за это и все более и более радовалась своей судьбе, давшей ей в мужья единственного достойного ее человека. И так прожил Аладдин несколько лет в полном счастье между женою и матерью, окруженный любовью и преданностью великих и малых, более любимый и более уважаемый, нежели сам султан, который, впрочем, продолжал превозносить его и беспредельно восхищаться им.
Вот и все, что было с Аладдином.
А что касается чародея из Магриба, ставшего причиной всех этих событий и невольно доставившего Аладдину все его благополучие, так о нем скажу вот что. После того как он оставил Аладдина умирать от голода и жажды в подземелье, он возвратился к себе на родину, в далекий Магриб.
И все это время печалился он неудачным исходом своего путешествия и сожалел о трудах и усталости, которым напрасно подвергал себя из-за волшебной лампы. И не проходило дня, чтобы он не вспоминал с горечью в сердце обо всем этом и не проклинал и Аладдина, и ту минуту, когда встретил его. И однажды, когда досада давала о себе знать особенно упорно, ему захотелось наконец узнать подробности смерти Аладдина. А для этого, так как он был весьма искусен в землегадании, взял он свой столик с песком, вытащив его из шкафа, сел на квадратную циновку, очертил красный круг, разровнял песок, расставил значки — мужские, женские, матерей и детей, — пробормотал землегадательные слова и сказал: