Однажды он, по обыкновению, взвалил сеть на спину и пришел на берег моря, чтобы закинуть ее пораньше утром, до прихода других рыбаков. Но десять раз подряд закидывал он сеть и ничего не выловил. И сначала он до крайности был раздосадован, грудь его сжалась, и ум встревожился, и сел он на берегу в глубоком отчаянии. Но в конце концов он усмирил свои дурные мысли и сказал:
— Да простит мне Аллах движения души моей! Прибежище и спасение в одном только Аллахе! Он доставляет пропитание созданиям Своим, и то, что дается Им, никем не может быть отнято, а в чем отказывается Им, того никто не может нам дать. Будем же принимать и светлые, и черные дни такими, какими приходят они, и да преисполнится грудь наша терпения для перенесения несчастий! Незадача подобна нарыву, который прорывается и уничтожается лишь с помощью терпеливого ухода.
Когда рыбак Халиф успокоил душу свою такими словами, он бодро встал и, засучив рукава, стянув пояс и подобрав одежду, закинул сеть свою как только мог дальше, и он ждал довольно долго; после этого притянул к себе веревку и изо всех сил принялся тащить, но сеть была так тяжела, что он должен был делать это со всякими предосторожностями, чтобы вытащить ее, не порвав. Наконец благодаря ловкости и осторожности это ему удалось, и, когда сеть очутилась перед ним, он с сильно бьющимся сердцем открыл ее, но нашел он в ней только большую обезьяну, одноглазую и искалеченную.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что приближается утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Глядя на это, несчастный Халиф воскликнул:
— Нет ни в ком силы и могущества, кроме Аллаха! Воистину, мы принадлежим Ему и к Нему возвратимся! Но какой злой рок преследует меня сегодня? И что означает эта незадача и эта горькая участь моя? Что же происходит со мною в этот благословенный день? Но все это предначертано Аллахом (да будет прославлено имя Его!).
И, сказав это, он взял обезьяну и привязал ее веревкой к дереву, росшему на берегу; потом схватил он бич, лежавший перед ним и, подняв его в воздухе, хотел было избить им обезьяну, чтобы сорвать на ней свое зло. Но вдруг обезьяна с помощью Аллаха зашевелила языком и с большим жаром и красноречием сказала Халифу:
— О Халиф, удержи руку твою и не бей меня! Оставь меня лучше привязанной к этому дереву и закинь еще раз сеть свою в воду, вверяя себя Аллаху, дающему тебе хлеб насущный!
Когда Халиф услышал такую речь от кривой на один глаз и искалеченной обезьяны, он удержал руку свою, подошел к воде и закинул сеть, оставив веревку плавать. И когда он захотел вытянуть сеть, она показалась ему еще более тяжелой, нежели в первый раз; но, взявшись за дело медленно и осторожно, он вытянул ее на берег — и вот в ней оказалась другая обезьяна, но уже не кривая и не калека, но очень красивая, с глазами, подведенными сурьмой, с ногтями, выкрашенными лавзонией[31], с белыми, красиво расставленными зубами и розовым, а не красным, как у других, задом; и одета была эта обезьяна в красную с голубым одежду, приятную для глаз, и были на ногах у нее браслеты, а в ушах золотые серьги; и, глядя на рыбака, она смеялась, и щурила глаза, и болтала языком.
Увидав это, Халиф воскликнул:
— Так, значит, сегодня день обезьян! Слава Аллаху, превратившему в обезьян рыб морских! Значит, я пришел сюда только для того, чтобы получить такую добычу. О несчастный день, вот с чего ты начался! Ты как та книга, содержание которой узнаёшь, прочитав первую страницу. Но все это случается со мною вследствие совета первой обезьяны.
И, проговорив это, он подбежал к кривой обезьяне, привязанной к дереву, поднял бич, которым три раза описал круг в воздухе, и закричал:
— Посмотри, о зловещая рожа, что вышло из-за твоего совета! За то, что я начал день мой, уважив твой кривой глаз и твое безобразие, я обречен умереть от усталости и голода!
И полоснул он ее по спине и хотел уже повторить удар, когда обезьяна закричала ему:
— О Халиф, лучше, чем бить меня, ступай поговори с моим товарищем — с обезьяной, которую ты только что вытащил из воды. Если ты будешь бить меня, о Халиф, это не принесет тебе никакой пользы. Послушайся же меня ради собственного твоего блага.
И, смущенный и озадаченный, Халиф оставил кривую обезьяну и вернулся к другой, которая, видя, что он подходит к ней, засмеялась, оскаливая все свои зубы. Он же закричал ей:
— А ты, черномазая рожа, кто ты?
И обезьяна с красивыми глазами ответила:
— Как? Ты не узнаешь меня, Халиф?
Он сказал:
— Нет, не узнаю! Говори скорей, а то я отстегаю тебя!
Обезьяна же ответила:
— Так говорить не годится, о Халиф. И ты лучше бы сделал, если бы говорил со мною иначе и запомнил мои ответы, которые обогатят тебя.
Тогда Халиф бросил бич свой и сказал обезьяне:
— Я готов тебя выслушать, о обезьяна, царица обезьян.
Обезьяна же сказала:
— Знай, о Халиф, что я принадлежу господину моему, меняле-еврею Абу Сааду, и что мне обязан он своим состоянием и успехом в делах.
Халиф спросил:
— Каким же образом?
Обезьяна отвечала:
— А просто потому, что утром он прежде всего видит мое лицо, а вечером со мной последней прощается перед сном.
На это Халиф воскликнул:
— Так, значит, несправедлива поговорка о том, что самое зловещее лицо — лицо обезьяны? — Потом, повернувшись к кривой обезьяне, он закричал ей: — Слышишь? Сегодня утром лицо твое принесло мне только усталость и огорчение. Это не то, что говорит твой товарищ.
— О Халиф, лучше, чем бить меня, ступай поговори с моим товарищем — с обезьяной, которую ты только что вытащил из воды.
Но обезьяна с красивыми глазами сказала:
— Оставь в покое брата моего, о Халиф, и выслушай же меня наконец. Чтобы испытать верность слов моих, начни с того, что привяжи меня к концу веревки, прикрепленной к твоей сети, и брось ее в воду еще раз. И тогда увидишь, могу ли я приносить счастье.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что уж близок рассвет, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И тогда увидишь, могу ли я приносить счастье.
Халиф послушался обезьяну и, закинув сеть, выловил великолепную, толстую, как баран, рыбу, глаза которой блестели, как два золотых динара, а чешуя сверкала, как алмаз. И гордый, точно завоевал всю землю, все принадлежащие ей местности, он принес рыбу обезьяне с красивыми глазами, которая сказала ему:
— Вот видишь! Теперь ступай набери свежей травы, выстели ею корзину свою, положи туда рыбу, покрой ее другим слоем травы и, оставив нас, обеих обезьян, привязанными к этому дереву, возьми корзину на плечи и неси ее в Багдад. И если прохожие будут спрашивать, что несешь, не отвечай им ни слова.
И войдешь ты на базар менял и посередине этого базара увидишь лавку моего господина Абу Саада, еврея, шейха менял. И увидишь ты его сидящим на диване, с подушкой за спиной и двумя ларями перед ним: одним для золота, а другим для серебра.
И найдешь ты у него мальчиков-рабов, служителей и приказчиков. Тогда подойди к нему, поставь перед ним корзину с рыбой и скажи ему: «О Абу Саад, вот! Я был сегодня на рыбной ловле, закинул сеть на твое имя, и Аллах послал мне рыбу, которая лежит здесь, в корзине». И осторожно откроешь рыбу. Тогда он спросит: «Предлагал ты ее уже кому-нибудь?» А ты ответишь: «Нет, клянусь Аллахом!» И возьмет он рыбу, а тебе даст за нее динар, но ты возвратишь ему деньги. И он предложит тебе два динара, но ты вернешь их ему. И каждый раз, как он предложит тебе что-нибудь, отказывайся, хотя бы он предложил тебе столько золота, сколько весит эта рыба. Смотри же, не принимай от него ничего. Тогда он спросит тебя: «Скажи же мне, чего ты хочешь?» А ты ответишь: «Клянусь Аллахом, я продам рыбу только за два слова». И если спросит: «Какие же это слова?» — ты ответишь ему: «Встань на обе ноги и скажи: «Будьте свидетелями, о вы все, присутствующие на базаре, что я согласен обменять обезьяну Халифа-рыбака на мою собственную обезьяну, что я меняю свое счастье на его счастье и мою долю на его долю»», и прибавишь, обращаясь к Абу Сааду: «Такова цена моей рыбы. Золота мне не нужно. Я не знаю ни запаха, ни вкуса, ни употребления его».
Так будешь ты говорить, о Халиф. И если еврей согласится на такую сделку, я, сделавшись твоею собственностью, каждым ранним утром буду желать тебе доброго дня, а поздним вечером — доброй ночи, и таким образом я принесу тебе счастье, и ты будешь зарабатывать по сто динаров в день.
Что же касается еврея Абу Саада, то он будет начинать день свой тем, что будет видеть прежде всего кривую обезьяну-калеку и каждый вечер — ее же; и Аллах ежедневно будет огорчать его каким-нибудь новым незаконным побором, или тяжелой заботой, или притеснением; и таким образом в короткое время он разорится, и не будет у него ничего в руках, и дойдет он до нищенства.
Так запомни же хорошенько, о Халиф, все, что я только что сказала тебе, — и будешь ты благоденствовать и найдешь прямую дорогу к счастью.
Выслушав эту речь обезьяны, Халиф ответил:
— Принимаю твой совет, о царица обезьян! Но что же мне сделать с этой зловещей кривой обезьяной? Оставить ее привязанною к дереву? Ведь я не знаю, как мне с нею быть? Да не будет над нею никакого благословения Аллаха!
И ответила ему красивая обезьяна:
— Отпусти ее, чтобы она вернулась в воду. Отпусти и меня. Так будет лучше.
Он ответил:
— Слушаю и повинуюсь!
И подошел он к кривой обезьяне-калеке и отвязал ее от дерева, и освободил он также и обезьяну-советчицу. И тотчас же в два прыжка были они в воде, нырнули и исчезли.
Тогда Халиф взял рыбу, обмыл ее, положил на зеленую свежую траву, прикрыл травою, взял корзину к себе на плечо и пошел в город, распевая во все горло.