т юный красавец страстно влюбился в твою красоту; влюбленных же надо прощать. И ты не можешь обвинять его за то, что он так полюбил тебя. К тому же разве Аллах не создал женщин для мужчин?! А этот разве не прекраснейший из юношей земли?! Если бы ты знала, о госпожа моя, как он был болен с того дня, как впервые увидел тебя! Он едва не лишился самой жизни! Вот как все было… — И продолжала она рассказывать царевне о том, как сильна страсть, загоревшаяся в сердце Гассана, и закончила так: — Не забывай, о госпожа моя, что он выбрал именно тебя из десяти подруг твоих, как самую прекрасную и дивную! А между тем все они были нагие, и каждую одинаково легко было подстеречь во время купания.
Слушая эти речи сестры Гассана, красавица Сияние поняла, что нечего было и думать о побеге, и ограничилась тем, что глубоко вздохнула с покорностью судьбе. А Нераспустившаяся Роза поспешила принести ей великолепное платье, в которое и одела ее.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И Нераспустившаяся Роза поспешила принести ей великолепное платье, в которое и одела ее. Потом подала она ей еду и всячески старалась развеселить ее. И красавица закончила тем, что немного утешилась и сказала:
— Вижу я, судьбе угодно, чтобы я рассталась с отцом, семейством моим и родным домом. Я должна покориться велениям судьбы.
А сестра Гассана не преминула укреплять ее в таком решении и так старалась, что скоро царевна перестала плакать и подчинилась своей участи. Тогда сестра Гассана оставила ее на короткое время и побежала к брату, чтобы сказать ему:
— Поспеши к своей возлюбленной, потому что наступила удобная минута. Когда войдешь в комнату, начни с того, что целуй ее ноги, потом руки, потом голову. И только после этого заговори с нею, и заговори ласково и красноречиво.
И, дрожа от волнения, Гассан пошел к царевне, которая, узнав его, внимательно посмотрела на него и, несмотря на свою досаду, была тронута его необыкновенной красотой. Но она опустила глаза, а Гассан стал целовать у нее руки, ноги, а затем поцеловал в лоб между глаз, говоря:
— О прекраснейшая из цариц, жизнь души, радость взоров, вертоград ума, о царица, о госпожа моя! Молю тебя, успокой свое сердце и осуши очи свои, потому что участь твоя преисполнена счастья! У меня относительно тебя только одно намерение — быть твоим верным рабом, подобно тому как сестра моя уже и теперь верная раба твоя. Я не совершу никакого насилия над тобою, но женюсь на тебе по закону Аллаха и пророка Его. И тогда я повезу тебя в Багдад, на мою родину, где куплю тебе невольников и невольниц и жилище, достойное тебя своим великолепием. Ах, если бы ты знала, в каком дивном крае стоит Багдад, Город мира, и как любезны, вежливы и приветливы его жители, и как доброжелательно и прелестно их обращение! Кроме того, у меня есть мать, лучшая из женщин, которая будет любить тебя как родную дочь и будет готовить для тебя превосходные блюда, потому что никто в стране Иракской не стряпает лучше ее!
Так говорил Гассан дочери царя Джиннистана, молодой красавице по имени Сияние. А царевна не отвечала ему ни единым словом, ни единым звуком. И вдруг постучали у дверей дворца. Гассан же, которому было поручено отворять и запирать двери, сказал:
— Извини меня, о госпожа моя, я должен отлучиться на минуту.
И побежал он отворять. Это сестры возвращались с охоты, и, увидев, что он здоров и что щеки его засияли, они обрадовались до последних пределов радости.
Гассан же ничего не сказал им о царевне Сияние и принялся помогать им нести добычу, привезенную с охоты, и это были газели, лисицы, зайцы, буйволы и всякого рода дичь. И был он с ними чрезвычайно приветлив, одну за другою целовал в лоб, ласкал, выражал свою дружбу с такою горячностью, к которой они не привыкли с его стороны, так как все свое внимание он отдавал меньшой сестре — Нераспустившейся Розе. Поэтому их приятно удивила такая перемена; старшая же из девушек заподозрила даже, что есть особая причина для такой перемены; она взглянула на него с лукавой улыбкой, подмигнула и сказала:
— Воистину, о Гассан, такая чрезмерная приветливость с твоей стороны удивляет нас, потому что до сих пор ты только принимал нашу ласку и никогда не отвечал на нее. Или ты находишь, что мы стали красивее в охотничьей одежде, или больше любишь нас теперь, или то и другое вместе?
Но Гассан потупил очи и так вздохнул, что самое жестокое из сердец могло бы расколоться надвое!
А удивленные принцессы спросили:
— Почему же ты так вздыхаешь, о брат наш? И кто же мог так смутить твой покой? Не желаешь ли вернуться к матери, на родину? Говори, Гассан, открой сердце свое сестрам твоим!
Но Гассан повернулся к сестре своей Нераспустившейся Розе, которая подошла именно в эту минуту, и сказал ей, сильно покраснев:
— Говори лучше ты. Мне же слишком стыдно объяснять им причину моего смущения.
И Нераспустившаяся Роза сказала:
— Сестры мои, это пустяки и ничего не значит. Наш брат просто поймал красивую птицу и желает, чтобы вы помогли ему приручить ее.
И все воскликнули:
— Конечно, это пустяк! Но почему же Гассан так покраснел?
Она ответила:
— Вот в чем дело. Гассан любит эту птицу, и какою любовью!
Они сказали:
— Йа Аллах! Как же ты будешь, о Гассан, любить птицу перелетную?
А Нераспустившаяся Роза сказала, между тем как Гассан опустил голову и еще сильнее покраснел:
— Словом, движением и всем остальным.
Они же сказали:
— Так, значит, это очень большая птица?
Нераспустившаяся Роза сказала:
— Она нашего роста. Выслушайте-ка лучше меня! — и прибавила: — Знайте, о сестры мои, что ум сынов Адама очень ограничен. Вот почему, когда мы оставили здесь одного нашего бедного брата Гассана, он стал тосковать и для развлечения стал бродить по дворцу. Но ум его был так смущен, что он перепутал ключи от комнат и нечаянно отпер дверь запретной комнаты, той, где находится терраса. И случилось с ним то-то и то-то. — И рассказала она, но смягчая вину Гассана, всю историю, прибавив: — Во всяком случае, можно извинить Гассана потому, что девушка прекрасна. Ах, если бы вы знали, сестры мои, как она хороша собою!
Выслушав эти слова Нераспустившейся Розы, сестры сказали ей:
— Если она так хороша, как ты говоришь, опиши нам ее немного, прежде нежели покажешь.
Нераспустившаяся Роза сказала:
— Описать ее, — йа Аллах! — но кто смог бы это сделать! Язык мой оброс бы шерстью раньше, чем успела бы я хотя бы приблизительно описать ее прелести. Впрочем, я попытаюсь хотя бы для того, чтобы вы не упали навзничь от изумления, увидев ее! Бисмиллах, о сестры мои! Слава Тому, Кто создал сияние ее жасминно-белой наготы! Красота ее темени и блеск глаз превосходят газель, гибкость стана затмевает арак. Волосы ее густы и черны, как зимняя ночь; рот ее, напоминающий розу, сама печать Сулеймана; зубы ее точно молодая слоновая кость, или жемчужное ожерелье, или льдинки одинаковой величины; шея ее точно слиток серебра; в ее животе есть углубления, а на ягодицах ямочки; ее пупок достаточно большой, чтобы вместить унцию черного мускуса; ее бедра тяжелы и в то же время тверды и упруги, как подушки, набитые страусиными перьями, а между ними в теплом и очаровательном гнезде как будто сидит кролик без ушей, и в эти террасы и воронковидные долины можно упасть, чтобы забыть обо всех горестях жизни. И не обманитесь, о сестры мои, так как вы можете принять ее за хрустальный купол, округлый со всех сторон, или за опрокинутую серебряную чашу. К такой девушке вполне подходят слова поэта:
Передо мною девушка предстала, одетая
Своей красой, как пышными цветами
Одет бывает куст душистых роз,
Гранаты-груди царственно алели.
И я воскликнул: «Вот роза и гранат!»
Но я ошибся — как я мог сравнить
Твои ланиты с розами, о дева,
С гранатами — бутоны нежной груди?!
Они с тобой сравниться недостойны,
Ведь всякий может розы аромат
В себя вдыхать или сорвать гранаты.
Но кто хвалиться, девственная, может,
Что до тебя коснуться он посмел?
Вот, о сестры мои, что с первого взгляда могла я рассмотреть в царевне Сияние, дочери царя царей Джиннистана.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Вот что могла я рассмотреть в царевне Сияние, дочери царя царей Джиннистана.
Когда молодые девушки услышали такие слова сестры своей, они с восхищением воскликнули:
— Ты прав, о Гассан, что влюбился в такую великолепную девушку! Но ради Аллаха, поспеши привести нас к ней, чтобы мы могли увидеть ее собственными глазами!
Гассан же, успокоившись относительно сестер, повел их в ту часть дворца, где находилась царевна Сияние. Они же, увидев ее несравненную красоту, поцеловали землю между рук ее и после первых «салам», сказали ей:
— О дочь царя нашего, без сомнения, твое приключение с этим юношей необычайно. Но мы все здесь стоящие предсказываем тебе в будущем счастье и уверяем тебя, что во всю твою жизнь тебе придется только радоваться жизни с этим юношей, деликатности его обращения, ловкости его во всем и привязанности к тебе. Подумай также о том, что, вместо того чтобы искать посредника, он сам открылся тебе в своей страсти и не просил у тебя ничего противозаконного. Мы же, если бы не были уверены, что девушки предназначены для замужества, не имели бы смелости просить об этом тебя, дочь царя нашего. Позволь же выдать тебя замуж за нашего брата, и, клянемся тебе головою, ты будешь им довольна!
И, сказав это, они стали ждать ответа. Но так как красавица Сияние не говорила ни да ни нет, то Нераспустившаяся Роза подошла к ней, взяла ее руку в свои руки и сказала: