— Ах, сестра моя, Нераспустившаяся Роза, я жестоко страдаю и пришел к тебе за единственным средством облегчить мои муки. О аромат Сияния, ветер больше не принесет тебя освежить мою душу! — И, произнеся эти слова, Гассан громко вскрикнул и без чувств упал на землю.
Увидав это, сестры столпились вокруг него и сталь плакать, а Нераспустившаяся Роза обрызгивала ему лицо розовой водой и обливала его слезами. И семь раз пытался встать Гассан и семь раз снова падал на землю. Наконец, после еще более долгого, чем все остальные, обморока, он открыл глаза и рассказал сестрам всю печальную историю от начала и до конца. А потом прибавил:
— Так вот, благодетельные сестры, я пришел спросить вас, каким путем мог бы я добраться до островов Вак-Вак. Супруга моя Сияние, покидая мою бедную мать, сказала ей: «Если сын твой захочет когда-нибудь со мною встретиться, ему стоит только приехать ко мне на острова Вак-Вак».
Услышав эти последние слова, сестры Гассана опустили головы, ими овладело беспредельное оцепенение, и долго смотрели они друг на друга, не произнося ни слова. Наконец нарушили они свое молчание, и все вместе воскликнули:
— Подними руку к небесному своду, Гассан, и попробуй достать его и коснуться его. Это будет все-таки легче, чем добраться до островов Вак-Вак, где находятся жена твоя и дети твои!
При таких словах слезы ручьем потекли из глаз Гассана и смочили всю его одежду. А семь сестер, все сильнее и сильнее проникаясь его горем, пытались утешать его. Нераспустившаяся Роза нежно обвила его шею руками и сказала, целуя его:
— О брат мой, успокой свою душу, осуши глаза и терпеливо переноси враждебную судьбу, потому что Царь изречений сказал: «Терпение есть ключ к утешению, а утешение помогает достигать цели». Ведь ты знаешь, о брат мой, что судьба каждого должна свершиться, но тот, кому суждено жить десять лет, никогда не умирает на девятом году. Мужайся и осуши слезы свои; я же сделаю все возможное, чтобы доставить тебе средство встретиться с женой твоей и детьми, если на то будет воля Аллаха (да будет прославлено имя Его!). Ах, этот проклятый плащ из перьев! Сколько раз думала я о том, что надо посоветовать тебе сжечь его, но каждый раз не решалась сказать тебе это из боязни рассердить тебя. Одним словом, что предопределено, то должно совершиться. Мы постараемся помочь тому твоему горю, которому можно помочь.
И, обратившись к сестрам своим, она бросилась к их ногам и умоляла их присоединиться к ней, чтобы узнать, каким путем брат их может доехать до островов Вак-Вак. И сестры обещали ей это от всего сердца.
Надо сказать, что у семи принцесс был дядя, брат их отца, который особенно любил старшую из сестер; он посещал ее всегда один раз в году.
Дядю этого звали Абд аль-Каддус.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Звали дядю Абд аль-Каддус. В последнее посещение свое он подарил старшей мешочек, наполненный благовониями, и сказал, что ей стоит только сжечь немного из этих благовоний, если представится когда-нибудь случай, при котором ей понадобилась бы его помощь. Поэтому, когда Нераспустившаяся Роза так умоляла ее помочь, старшая сестра подумала, что, быть может, дядя и выведет бедного Гассана из затруднения. И сказала она Нераспустившейся Розе:
— Принеси мне поскорее мешочек с благовониями и запасной таганчик!
И Нераспустившаяся Роза побежала за этими двумя предметами и принесла их сестре, которая взяла щепоть благовоний и бросила ее на угли, подумав о дяде и мысленно призывая дядю своего Абд аль-Каддуса.
Как только над жаровней показался дым, тотчас же поднялось и облако пыли, которое скоро приблизилось, и из-под него появился сидящий на белом слоне шейх Абд аль-Каддус. И сошел он со слона, и сказал он старшей сестре и другим сестрам, дочерям брата своего:
— Вот и я! Почему услышал я запах благовоний? И чем могу я быть тебе полезен, дочь моя?
А молодая девушка бросилась к нему на шею, поцеловала у него руку и ответила:
— О милый дядя, вот уже более года не навещал ты нас, и твое отсутствие беспокоило и мучило нас. Вот почему я сожгла благовония, чтобы увидеть тебя и успокоиться.
Он же сказал ей:
— О прелестнейшая из дочерей моего брата, о любимица моя! Не думай, что я забыл о тебе, если в нынешнем году замедлил с приездом. Я как раз завтра собирался к тебе. Но не скрывай от меня ничего, — у тебя, вероятно, есть какая-нибудь просьба до меня?
Она отвечала:
— Да хранит тебя Аллах и да продлит твои дни, о дядя! Коль скоро ты позволяешь, я хочу попросить тебя о чем-то!
Он сказал:
— Говори! Я заранее согласен исполнить твою просьбу.
После этого молодая девушка рассказала ему историю Гассана и прибавила:
— А теперь вместо всякой милости прошу тебя сказать брату нашему Гассану, каким путем мог бы он добраться до островов Вак-Вак.
При этих словах шейх Абд аль-Каддус опустил голову и, приложив палец к губам, с час предавался глубоким размышлениям. Потом он отнял палец ото рта, поднял голову и, не говоря ни слова, принялся чертить фигуры на песке. Наконец шейх нарушил молчание и, покачав головой, сказал сестрам:
— Дочери мои, скажите брату вашему, что он только напрасно мучит себя. Ему невозможно ехать на острова Вак-Вак.
Тогда молодые девушки со слезами на глазах повернулись к Гассану и сказали ему:
— Увы, о брат наш!
Но Нераспустившаяся Роза взяла его за руку, велела ему приблизиться и сказала шейху Абд аль-Каддусу:
— Добрый дядя, дай ему доказательство того, что ты только что сказал нам, и дай ему мудрый совет, который он выслушает со смиренным сердцем.
И старик дал поцеловать Гассану руку свою и сказал ему:
— Знай, сын мой, что ты напрасно мучишься. Тебе невозможно ехать на острова Вак-Вак, хотя бы вся летучая кавалерия джиннов, бродячие кометы и крутящиеся планеты пришли к тебе на помощь. В самом деле, сын мой, на этих островах живут амазонки-девственницы, а царствует там отец твоей жены, царь царей Джиннистана. От этих островов, куда никто не ездил и откуда никто не возвращался, отделяют тебя семь обширных морей, семь бездонных долин и семь гор без вершин. И находятся эти острова на краю света, и за ними уж не имеется ничего известного. Поэтому я не думаю, чтобы тебе удалось преодолеть препятствия на этом пути. И я думаю, что всего благоразумнее было бы тебе вернуться домой или же остаться здесь с твоими сестрами, которые прелестны. Что же касается островов Вак-Вак, то забудь и думать о них.
Услышав слова шейха, Гассан пожелтел, как шафран, громко вскрикнул и лишился чувств. А принцессы не выдержали и зарыдали; меньшая же разорвала на себе одежду и избила себе лицо; и все вместе стенали они и плакали вокруг Гассана. Очнувшись, он мог только плакать, положив голову на колени к Нераспустившейся Розе. При виде всего этого старик и сам растрогался и, сочувствуя их горю, повернулся к жалобно стенавшим принцессам и сказал им грубоватым голосом:
— Замолчите!
И принцессы сдержали вылетавшие у них из горла стоны и с тоской ждали, что скажет им дядя. А шейх Абд аль-Каддус положил руку на плечо Гассана и сказал ему:
— Перестань плакать и стенать, сын мой, и мужайся! С помощью Аллаха я поправлю твое дело! Вставай и следуй за мной!
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Затем шейх Абд аль-Каддус положил руку на плечо Гассана и сказал ему:
— Перестань плакать и стенать, сын мой, и мужайся! С помощью Аллаха я поправлю твое дело! Вставай и следуй за мной!
Гассан же, которому эти слова внезапно возвратили жизнь, поднялся, быстро простился со своими сестрами, несколько раз поцеловал Нераспустившуюся Розу и сказал старику:
— Я раб твой.
Тогда шейх Абд аль-Каддус посадил его позади себя на белого слона и отдал приказ громадному животному, которое пришло в движение. Быстрый, как падающий с неба град, как гром поражающий и молния сверкающая, громадный слон отдал себя воле ветра и углубился в пространство, пожирая под своими ногами расстояние.
В три дня и три ночи пролетели они путь, на который требуется семь лет. И прилетели они к Голубой горе, все окрестности которой были также голубые, а посреди той горы находилась пещера, запертая дверью из голубой стали. И шейх Абд аль-Каддус постучал в эту дверь, и из пещеры вышел голубой негр, державший в одной руке голубую саблю, а в другой — голубой щит. С неимоверной быстротой шейх вырвал это оружие из рук негра, который сейчас же испуганно посторонился и пропустил их; и вошел шейх с Гассаном в пещеру, а негр снова запер дверь.
Тогда они прошли некоторое расстояние по широкой сводчатой галерее, где свет был голубой, а скалы — голубые и прозрачные, а в конце галереи было две громадные золотые двери. И шейх Абд аль-Каддус отворил одну из этих дверей и велел Гассану подождать, пока он вернется. И исчез он за этой дверью. Но через час вернулся, держа на поводу голубую лошадь, оседланную и взнузданную во все голубое, и приказал Гассану сесть на нее. И отворил он тогда и вторую дверь — и увидели они перед собою громадное голубое пространство и беспредельный луг.
И сказал шейх Гассану:
— Сын мой, решишься ли ты теперь ехать и встретить бесчисленные опасности, тебя ожидающие? Или предпочтешь последовать моему совету и вернуться к племянницам моим, принцессам, которые сумеют утешить тебя в потере супруги твоей Сияние?
Гассан ответил:
— Я предпочитаю тысячу раз встретить смертельную опасность, лишь бы не страдать от мук разлуки.
Шейх возразил:
— Сын мой Гассан, у тебя есть мать, и отсутствие твое будет для нее неиссякаемым источником слез. И не желаешь ли ты лучше возвратиться к ней, чтобы утешить ее?
Гассан ответил:
— Я не возвращусь к матери без жены и детей моих!