она продолжила:
Послушай меня, Гассан! Откажись от своего дерзкого плана и не подвергай опасности жизнь свою!
Эти слова старухи так потрясли Гассана, что с ним сделался обморок; а когда он пришел в себя, то так много плакал, что вся одежда его была смочена слезами; и с беспредельным отчаянием воскликнул он:
— Так, значит, о благодетельная тетка моя, мне нужно возвратиться ни с чем, после того как я пришел из таких далеких краев?! И уйти в ту минуту, когда я уже приблизился к цели?! После твоих уверений могу ли я сомневаться в успехе моего предприятия и в силе твоего могущества?! Не ты ли начальствуешь над войсками одного из семи островов Вак-Вак и можешь преодолевать всякие затруднения этого рода?
Она же отвечала:
— Конечно, сын мой, я многое могу сделать со своим войском и имею большое влияние на каждую из амазонок, его составляющих. Поэтому, чтобы отклонить тебя от будущего предприятия твоего, я хочу, чтобы ты выбрал из этих молодых воительниц ту, которая тебе более всего нравится, я отдам тебе ее взамен супруги твоей. А затем ты вернешься с ней на родину, и тебя не постигнет там месть нашего царя. Иначе и моя, и твоя гибель неминуемы.
Но Гассан ответил на этот совет старухи лишь новыми слезами и новыми рыданиями. Старуха же, донельзя растроганная его горем, сказала ему:
— Аллах над тобою, о Гассан! Что же ты хочешь, чтобы я сделала для тебя? Уже и теперь, если узнают, что я допустила тебя высадиться на наши острова, мне не сносить головы. И если узнают когда-нибудь, что я показала тебе своих девственных воительниц, которых никогда ни один мужской глаз не видел и к которым не прикасалась рука мужчины, то мне не быть живой.
Гассан же воскликнул:
— О госпожа моя, могу уверить тебя, что я не бросал нескромные взгляды на этих молодых девушек и даже не обращал внимания на их наготу!
Старуха же сказала:
— Напрасно, о Гассан, потому что во всю свою жизнь не увидишь ты такого зрелища! Во всяком случае, если ни одна из этих девушек не нравится тебе, то, для того чтобы заставить тебя возвратиться на родину и спасти таким образом жизнь твою, я готова наделить тебя богатствами и драгоценными произведениями наших островов, и так щедро наделю я тебя, что ты будешь богат до конца дней своих.
Но Гассан бросился к ногам старухи, обнял ее колени и сказал ей со слезами:
— О благодетельница моя, о зеница ока моего, о государыня моя, как я могу возвратиться на родину, после того как претерпел такое утомление и преодолел столько опасностей?! Как я могу покинуть эти острова, не увидев возлюбленную, любовь к которой и привела меня сюда?! Ах, подумай, о госпожа моя, быть может, самой судьбе угодно, чтобы я нашел мою супругу, после всего, что пришлось мне испытать!
И, сказав это, Гассан воспламенился душою и сымпровизировал такие стихи:
Красы царица, сжалься над несчастным
Ты узником твоих прекрасных глаз,
Хосроев царства властно покоривших!
Ни нард, ни розы, ни смола курений
Благоухать как следует не могут,
Не усладясь дыханием твоим!
Полей небесных легкий ветерок
В твоих кудрях любовно замирает,
Чтобы потом, насыщен ароматом,
Его в раю блаженным разносить!
От глаз твоих свой блеск приняли звезды,
И лишь одни светила темной ночи
Тебе служить достойны ожерельем,
Беляночка, на царственной груди!
Прослушав эти стихи, старая амазонка поняла, что было бы действительно жестоко лишать его навсегда надежды увидеться с женой; она сжалилась над его скорбью и сказала ему:
— Сын мой, отгони от мыслей своих огорчение и отчаяние! Теперь я твердо решилась на все, чтобы возвратить тебе супругу. — А потом прибавила: — Я сейчас же начну заниматься твоим делом, о бедный мой. Вижу, что влюбленный теряет слух и понимание. Покидаю тебя, чтобы идти во дворец царицы этого острова, который и есть один из семи островов Вак-Вак. Надо тебе знать, что каждым из этих островов управляет одна из дочерей нашего царя, все они дочери одного отца, но не одной матери. Та, которая управляет здесь, — старшая из сестер, и зовут ее Нур аль-Гуда. Я пойду к ней и постараюсь расположить ее в твою пользу. Успокой же свою душу, осуши глаза и жди меня со спокойным сердцем.
И простилась она с ним и направилась к дворцу царевны Нур аль-Гуды. Старую амазонку уважали и любили дочери царя и сам царь за ее мудрость и за то, что она воспитывала молодых принцесс и ухаживала за ними в детстве. Как только она вошла к царевне, тотчас же поклонилась и поцеловала землю между рук Нур аль-Гуды. И царевна сейчас же встала в знак уважения к ней, обняла ее, посадила рядом с собою и сказала ей:
— Иншаллах! Да будут благоприятны известия, приносимые мне тобою! А если у тебя есть просьба ко мне или желаешь просить какой-нибудь милости, то говори! Я слушаю тебя со вниманием.
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что приближается утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она продолжила:
Пусть будут благоприятны известия, приносимые мне тобою! Иншаллах! Если у тебя есть просьба ко мне или желаешь просить какой-нибудь милости, то говори! Я слушаю тебя со вниманием.
И старая Мать Копий отвечала:
— О царица времен, о дочь моя, я пришла к тебе, чтобы сообщить о необыкновенном происшествии, которое, надеюсь, послужит тебе развлечением и забавой. Знай, что я нашла на берегу одного из семи островов Вак-Вак молодого человека дивной красоты, он горько плакал. Когда же я спросила его, кто он такой, он ответил, что судьба забросила его на наши берега в то время, как он искал свою супругу. А когда я спросила, кто его супруга, он дал описание, сильно взволновавшее меня по поводу тебя и царевен, сестер твоих.
И должна я также сказать тебе, о царица моя, что никогда у джиннов, ни у ифритов, ни у маридов, не видала я юноши такой красоты.
Услышав такие слова старухи, царевна Нур аль-Гуда страстно разгневалась и закричала старой амазонке:
— О проклятая старуха, о гнусная дочь несчастья, как смела ты привести самца в среду наших девственниц, в наши владения?! О бесстыдное племя, кто даст мне глоток твоей крови или кусок мяса твоего?!
И старая воительница задрожала, как тростник во время бури, и упала на колени перед царевной, которая закричала ей:
— Разве не боишься ты наказания, которое навлечет на тебя моя месть и гнев мой?! Клянусь головою отца моего, великого царя джиннов! Не знаю, что удерживает меня и почему я сейчас же не приказала разрезать тебя на куски, чтобы это послужило примером на будущее для всех тех гнусных проводников, которые вздумали бы приводить путешественников на наши острова?! — Потом она прибавила: — Но прежде всего ступай и приведи поскорее ко мне дерзкого сына Адама, осмелившегося переступить нашу границу!
Старуха поднялась, не различая от страха правой руки от левой, и пошла за Гассаном. И думала она про себя: «Этой страшной бедой, насылаемой на меня Аллахом чрез посредство царевны, я всецело обязана этому молодому Гассану! Зачем я не заставила его покинуть наш остров и повернуть к нам спину во всю ширину ее?!»
И пришла она с такими мыслями к месту, где ждал ее Гассан, и, как только завидела его, сказала ему:
— Вставай, о тот, чей конец уже близок! И иди к царице, она хочет говорить с тобой!
И пошел Гассан за старухой, говоря:
— Йа ас-Салам![53] В какую бездну буду я ввергнут!
И пришел он таким образом во дворец стал между рук царевны. Она приняла его, сидя на троне, с лицом, совершенно закрытым покрывалом. При таких затруднительных обстоятельствах Гассан нашел, что лучше всего поцеловать землю перед троном и после «салам» обратиться с к царевне. Тогда она обернулась к старухе и сделала знак, означавший: «Спрашивай его!»
И сказала старуха Гассану:
— Наша могущественная царица отвечает на твой «салам» и спрашивает тебя, как твое имя, из какого ты края, как имя твоей супруги и как зовут твоих детей?
И Гассан милостью судьбы отвечал, обращаясь к царевне:
— Царица мира, государыня времен, о единственная в ряду времен и годов, смиренное имя мое — Гассан, преследуемый злоключениями, а родом я из Басры, что в Ираке. Что же касается моей супруги, то ее имя мне неизвестно. Детей же моих зовут Нассер и Мансур.
Царица чрез посредство старухи спросила его:
— А почему покинула тебя супруга твоя?
Он отвечал:
— Клянусь Аллахом, я этого не знаю! Но, вероятно, против своего желания!
Та спросила:
— А откуда она убежала? И каким образом?
Он отвечал:
— Она бежала из Багдада, из самого дворца халифа Гаруна аль-Рашида, эмира правоверных. Для побега она только надела свой плащ из перьев и поднялась в воздух.
Та спросила:
— А ничего не сказала она, улетая?
Он ответил:
— Она сказала матери моей: «Если сын твой, терзаемый горестью разлуки, захочет когда-нибудь встретиться со мной, ему стоит только прибыть на острова Вак-Вак. А теперь прощай, о мать Гассана! Меня огорчает мой отъезд, и мне очень грустно, потому что дни разлуки растерзают его сердце и омрачат вашу жизнь. Но, увы, я ничего не могу сделать. Я чувствую, как воздух опьяняет меня, и мне нужно улететь в пространство». Так сказала супруга моя. И она улетела. И с той поры свет почернел в глазах моих, а в груди моей поселилось отчаянье.
И царевна Нур аль-Гуда ответила, покачав головой:
— Йа Аллах! Без сомнения, если бы твоя супруга не желала более свидеться с тобою, она не открыла бы твоей матери, в какое место уходит. Но также следует сказать, что, если бы она действительно любила тебя, она никогда не покинула бы тебя.
Тогда Гассан поклялся самыми страстными клятвами, что супруга любила его воистину, что она тысячу раз доказала ему свою привязанность и свою преданность, но не в силах была противостоять своей природной склонности летать птицей по поднебесью. И прибавил он к этому: