ы и заставило проливать слезы сожаления и в то же время вспоминать стихи, которые она и принялась читать вслух:
Кому излить мне жалобы любви,
Что наполняют душу мне, страданья,
Что причиняет мне разлука с другом,
Весь тот огонь, что внутренность сжигает?
Но я молчу, страшусь я сторожей.
Я телом стала тоньше зубочистки,
Спаленная огнем безмерной страсти,
Разлуки скорбью и своей тоской.
Где очи друга, чтоб могли увидеть
Они всю бездну муки и сомненья,
Куда меня ввергает мысль о нем?
Они жестоко все права попрали,
Когда меня сюда перевезли,
Куда прийти возлюбленный не может!
Молю я солнце передать ему
Мои приветы без числа, чтоб утром
И вечером он вновь и вновь их слышал,
Возлюбленный, пред чьею красотой
Сама луна бледнеет от смущенья
И перед чьим воздушным, гибким станом
Смущается и ивовая ветвь!
Когда бы розы походить хотели
На нежные его ланиты, им
Сказала б я: «О розы! Вы бессильны
На милого ланиты походить!»
А свежий рот такую выделяет
Душистую и свежую слюну,
Что охладит и пламя жаркой печи!
Как мне забыть его, ведь он мой друг,
Моя душа, и сердце, и недуг,
И скорбь моя, и врач мой всемогущий!
Но когда наступила темная ночь, Роза в чаше почувствовала, что желания пробуждаются в ней с новою силой…
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
И Роза в чаше почувствовала, что желания пробуждаются в ней с новою силой, а жгучее воспоминание запылало пламенем. Тогда она прочла следующие стихи:
На темных крыльях мне приносит ночь
Все худшие, острейшие терзанья,
И пробуждают страстные желанья
В моей душе мучительную боль.
Вся внутренность моя теперь томится
Разлукою, и жаром я пылаю,
И мрачные меня терзают думы,
И тайну сердца слезы выдают.
Несчастная влюбленная, я чахну,
И все скорблю, и с каждым днем слабею.
А сердца ад пылает все ужасней,
Его огонь мне внутренность палит!
Я пред разлукой не могла проститься
С возлюбленным — о горе! о мученье!
Но ты, о путник, что ему расскажешь
О всех моих терзаньях?
Скажи о том, как тяжко я страдаю, —
Нет сил, нет слов, чтоб это передать!
Клянусь Аллахом, вечно буду верной
Своей любви я, в том клянусь душой!
(Любовный кодекс признает ведь клятвы.)
Свидетельница всех моих бессонниц,
Снеси, о ночь, привет ему ты мой!
Так жаловалась Роза в чаше.
А о Радости Мира поведаю вот что.
Отшельник сказал ему:
— Спустись в долину и принеси мне оттуда побольше пальмового волокна.
И спустился он и принес требуемое волокно; отшельник взял его и сплел из него нечто вроде сети, на которой носят солому; потом сказал он Радости Мира:
— Знай, что в глубине долины растет род тыквы, которая, когда созреет, отсыхает и отделяется от своих корней. Спустись в долину и собери побольше этих отсохших тыкв, привяжи их к этой сети и брось все это в море. Ты же садись на эту сеть, течение понесет тебя в открытое море, и ты достигнешь желаемой цели. И не забывай, что без преодоления опасностей никогда не достигнешь поставленной пред собою цели!
Он ответил:
— Слушаю и повинуюсь!
Отшельник пожелал ему успеха, он же простился с ним и спустился в долину, где и исполнил все ему приказанное.
Когда он на своей сети с тыквами очутился в море, поднялся сильнейший ветер, который быстро понес его, так что скоро скрылся он из глаз. И качали его волны, то поднимая на свои гребни, то погружая в свои разверстые бездны, и так был он игрушкой бури целых три дня и три ночи, пока судьба не выбросила его к самой подошве Горы-той-что-потеряла-свое-дитя. Он очутился на берегу, изнеможенный голодом и жаждой, и походил на цыпленка, у которого закружилась голова; но скоро нашел он неподалеку ручьи с проточной водой, увидел щебечущих птиц и деревья, отягощенные плодами, так что ему было чем утолить голод и жажду. Затем он направился вглубь острова и увидел вдали что-то белое; подойдя поближе, он узнал, что это величественный дворец с крутыми стенами, и, подойдя к воротам, нашел их запертыми. Тогда он сел и не двигался с места целых три дня, после чего увидел, как отворились ворота, из которых вышел евнух и спросил его:
— Откуда пришел ты? И как ты добрался сюда?
Он же ответил:
— Я из Испагани! Я плыл на корабле со своими товарами, но корабль разбился, и море выбросило меня на этот остров.
Услыхав эти слова, невольник стал плакать, а потом бросился на шею Радости Мира и сказал ему:
— Да хранит Аллах жизнь твою, о друг мой! Испагань — моя родина, и там же жила дочь моего дяди, которую я любил с самого детства и к которой был чрезвычайно привязан. Но однажды на нас напало племя, более многочисленное, чем наше, и оно захватило в плен большую часть наших людей, и я достался в добычу. Я был тогда еще ребенком; меня сделали евнухом, чтобы поднять за меня цену, и продали. И вот теперь ты видишь евнуха.
Потом, поздравив Радость Мира с приездом, он ввел его в главный двор дворца.
Здесь был дивный бассейн, окруженный густолиственными деревьями, на которых висели серебряные клетки с золотыми дверцами, а в них приятно щебетали птицы, благословлявшие Творца. Он подошел к первой клетке, рассмотрел ее внимательно и увидел, что в ней сидит горлица, которая сейчас же издала крик, означавший: «О Великодушный!»
Услышав этот крик, Радость Мира упал в обморок; а когда он пришел в себя, то принялся глубоко вздыхать и прочел такие стихи…
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
О Великодушный!
Услышав этот крик, Радость Мира упал в обморок; а когда он пришел в себя, то принялся глубоко вздыхать и прочел такие стихи:
О, если ты, голубка, как и я,
Томишься страстью, призывай Аллаха,
Воркуя нежно: «О Великодушный!»
Как знать могу я: радости ли клик
Иль тяжкий стон измученного сердца
В унылой песне слышится твоей?
Ты стонешь ли о том, что друг далёко,
Или о том, что он тебя покинул,
Печальную и слабую, одну,
Иль потому, что он навек утрачен?
И так был он игрушкой бури целых три дня и три ночи, пока судьба не выбросила его к самой подошве Горы-той-что-потеряла-свое-дитя.
О, если так, не бойся изливать
Ты жалобы свои и всю любовь,
Что наполняет страждущее сердце:
«Пусть друга мне Аллах лишь сохранит,
И я клянусь ему быть вечно верной,
Хотя б лежала я в сырой земле!»
И, прочитав эти стихи, он заплакал, и так плакал, что лишился наконец чувств. А когда он очнулся, то подошел ко второй клетке, в которой увидел вяхиря[23]. И как только заметила его птица, так сейчас же запела:
О Предвечный! Славословлю Тебя!
Радость Мира долго вздыхал и потом произнес такие стихи:
«О, несмотря на все мои несчастья,
Тебя, Предвечный, буду славить я!» —
Так молвил голубь. Я ж надеюсь также,
Что Ты в Своей безмерной доброте
Позволишь с милой мне соединиться
Здесь, на чужой, далекой стороне.
Ее уста — чистейший мед душистый,
И всякий раз, как мне она являлась,
Я весь пылал. Испепелил мне сердце
Любовный жар, кровавыми слезами
Орошены ланиты, и в тоске
Я восклицаю: «Только испытания
Нас укрепляют — я терпеть готов!
И коль Аллах позволит вновь увидеть
Мне милую, я все свои богатства
Отдам за то, чтоб дать приют влюбленным,
Подобным мне! Я выпущу на волю
Всех бедных птичек, и, восторга полн,
Я сброшу тотчас мрачные одежды!»
Когда же закончил, то подошел к третьей клетке и нашел в ней соловья, который, как только увидел его, стал петь. И, слушая его, Радость Мира проговорил такие стихи:
О, как меня пленяет соловей
Своею нежной песнею, похожей
На томное стенание влюбленных!
Жалейте их! Они без сна проводят
Свои все ночи, в муках и тоске!
Им ночь не отдых, утро не отрада —
Так их мученья страстные жестоки!
Едва узнал свою подругу я,
Как был любовью скован; звенья цепи
Из слез моих сковалися горячих,
Что неустанно льются из очей!
И я вскричал: «Я скован весь цепями!
Любовный пыл мой льется через край!
Я весь разбит разлукой! Истощились
Сокровища терпенья моего,
Иссякли силы! Если б справедлива
Была судьба, она б соединила
Меня с подругой! Пусть меня Аллах
Своим покровом скроет, чтобы мог я
Перед подругой обнажить все тело
И показать, как страшно истощили
Меня любовь, разлука и тоска!»
А когда он закончил, то подошел к четвертой клетке и увидел в ней птицу бюльбюль[24], которая тотчас же издала несколько жалобных переливчатых звуков. И, слушая их, Радость Мира глубоко вздыхал, а потом продекламировал:
Игрою нежной струн голосовых
Бюльбюль сердца влюбленные пленяет
И на заре, и при закате алом.
О Восхищенье Света, бедный, томный!
Своей любовью весь ты истомлен!
О, что за песни слух мой услаждают!
Они и камень могут умилить!
А утренний бодрящий ветерок