Тогда я, почти задыхаясь от гнева, воскликнул:
— О мусульмане! Спасите же меня от рук этого неверного!
На мой крик вокруг нас столпился весь базар, и купцы посоветовали мне тотчас же идти жаловаться к кади. И я согласился, и они помогли мне притащить курда, похитителя моего мешка, к кади.
Когда мы предстали перед кади, то почтительно остановились пред лицом его, и он обратился к нам с вопросом:
— Кто же из вас истец? И на кого он жалуется?
Тогда курд, не дав мне времени открыть рта, сделал несколько шагов вперед и ответил:
— Да дарует Аллах поддержку господину нашему кади! Мешок этот, который ты видишь, мой мешок, и все, что в нем содержится, принадлежит мне. Я было потерял его и вдруг нашел выставленным в лавке этого человека.
Кади спросил его:
— Когда же ты потерял его?
Он ответил:
— Вчера днем, и потеря эта всю ночь не давала мне спать.
Кади спросил его:
— В таком случае перечисли мне предметы, которые в нем находятся.
Тогда курд, не колеблясь ни секунды, сказал:
— В моем мешке, о господин наш кади, находятся: два хрустальных флакона, наполненных чернью, платок, два стакана для лимонада с золотым ободком, два факела, две ложки, подушка, две скатерти для игорных столов, два кувшина, два таза, поднос, котел, чан для воды из обожженной глины, кухонный ковш, толстая вязальная игла, два мешка с провизией, беременная кошка, две суки, миска с рисом, два осла, двое женских носилок, суконное платье, две шубы, одна корова, два теленка, овца с двумя своими ягнятами, верблюдица и два маленьких верблюда, два одногорбых выездных верблюда со своими самками, один буйвол, два вола, львица и два льва, медведица, две лисицы, один диван, два ложа, дворец с двумя большими приемными залами, два шатра из зеленой ткани, два балдахина, кухня с двумя выходами и целое собрание курдов моего племени, готовых тотчас засвидетельствовать, что мешок этот — мой мешок.
Тогда кади повернулся ко мне и спросил меня…
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что приближается утро, и с присущей ей скромностью умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Кади повернулся ко мне и спросил меня:
— А ты что имеешь ответить?
Я же, о эмир правоверных, был всем этим весьма изумлен. Тем не менее я несколько подался вперед и ответил:
— Да возвысит и прославит Аллах господина нашего кади! Я же знаю, что в мешке моем есть только: беседка в развалинах, дом без кухни, помещение для собак, школа для мальчиков, молодые люди, играющие в кости, разбойничий притон, войско со своими начальниками, город Басра и город Багдад, старинный дворец эмира Шад-дада бен-Ада, кузнечный горн, рыболовная сеть, пастушеский посох, шесть хорошеньких мальчиков, двенадцать юных девственниц и тысяча проводников каравана, готовых засвидетельствовать, что этот мешок — мой мешок.
Когда курд услышал ответ мой, он разразился слезами и рыданиями, затем с плачем воскликнул:
— О господин наш кади, этот мешок, мне принадлежащий, известен-преизвестен, и все знают, что это моя собственность. В нем, кроме всего прочего, содержится: два укрепленных города и десять башен, два алхимических перегонных куба, четыре шахматных игрока, кобыла с двумя жеребятами, один жеребец и два мерина, два длинных копья, два зайца, один мальчишка и два сводника, один слепой и двое зрячих, один хромой и двое разбитых параличом, капитан судна, корабль со всеми матросами и, наконец, кади и два свидетеля, готовых подтвердить, что мешок этот — мой мешок.
При этих словах кади обратился ко мне и спросил меня:
— А что ты можешь ответить на все это?
Я же, о эмир правоверных, почувствовал, что переполнен злобой до самого носа. Но я все же сделал несколько шагов вперед и ответил со всем спокойствием, на какое только был способен:
— Да просветит и укрепит Аллах разум господина нашего кади! Я должен прибавить, что в мешке этом, кроме всего прочего, есть: лекарство против головной боли, любовные напитки и чары, кольчуги и целые шкафы с оружием, тысяча баранов, выдрессированных для борьбы на рогах, мужчины, предавшиеся женщинам, любители мальчиков, сады, полные деревьев и цветов, лозы, отягощенные гроздьями, яблоки и фиги, тени и привидения, графины и кубки, молодожены со всем свадебным поездом, двенадцать постыдно пукающих, друзья, расположившиеся на лугу, хоругви и знамена, молодая супруга, выходящая из хаммама, двадцать певиц, пять прекрасных невольниц-абиссинок, три индианки, четыре гречанки, пятьдесят турчанок, семьдесят персиянок, сорок кашмирянок, восемьдесят курдок, столько же китаянок, девяносто грузинок, вся страна Ирак, земной рай, две конюшни, одна мечеть, несколько хаммамов, сто купцов, одна деревянная доска, один гвоздь, негр, играющий на кларнете, тысяча динариев, двадцать ящиков с материями, двадцать танцовщиц, пятьдесят складов, город Куфа, город Газа, Дамиетта[2], Асуан[3], дворец Хосроя Ануширвана[4], выступающего в качестве идеального правителя, и дворец Сулеймана, все области, расположенные между Балхом и Испаганью, Индия и Судан, Багдад и Хорасан; он содержит еще — да охранит Аллах дни господина нашего кади! — саван, гроб и бритву для бороды кади, если он не захочет признать мои права и постановить, что мешок этот — мой мешок.
Выслушав все это, кади посмотрел на нас и сказал:
— Клянусь Аллахом! Или оба вы негодяи, насмехающиеся над законом и его представителем, или же мешок этот — бездонная пропасть или даже долина — место Страшного суда!
И чтобы проверить наши слова, кади велел тотчас развязать мешок при свидетелях. В нем лежало несколько апельсинных корок и несколько косточек маслин. Тогда я заявил удивленному до крайних пределов удивления кади, что этот мешок действительно принадлежит курду, мой же исчез, и тотчас же удалился.
Когда халиф Гарун аль-Рашид прослушал эту историю, то повалился навзничь от сильного взрыва смеха и дал великолепный подарок Али-персиянину. И эту ночь он проспал глубоким сном до утра.
Затем Шахерезада прибавила:
— Но не думай, о царь благословенный, что эта история лучше той, в которой аль-Рашид оказался в некоем затруднении, связанным с любовью.
И царь Шахриар спросил:
— Что это за история, которой я не знаю?
Тогда Шахерезада сказала:
СУД АЛЬ-РАШИДА
Говорят, что однажды ночью Гарун аль-Рашид, спавший между двумя прекрасными отроковицами, которых он равно любил и одна из которых была из Медины, а другая из Куфы, не хотел выразить ни одной из них свое предпочтение вплоть до финала. И приз одобрения аль-Рашида должен был достаться той, которая более всего этого заслуживает. И наложница из Медины начала с того, что взяла царя за руки и начала нежно ласкать их, в то время как другая, из Куфы, лежа немного ниже, массировал его ноги и пользовалась этой возможностью, чтобы время от времени подводить свои руки к добру, расположенному повыше. И под влиянием таких восхождений добро это внезапно начало значительно увеличивать в размере. И тогда наложница из Куфы поспешила обхватить его, полностью поместив меж ладонями рук своих, а наложница из Медины сказал ей:
— Я вижу, что ты оставляешь все добро для себя одной и не собираешься думать и о моих интересах.
При этом она быстрым движением оттолкнула соперницу и, в свою очередь, завладела добром, осторожно сжимая его обеими руками. Тогда утратившая свои позиции наложница, которая хорошо разбиралась в учении пророка, сказал наложнице из Медины:
— Именно я должна иметь право на это добро, ибо, по словам пророка (да пребудет молитва и мир над ним!), «тот, кто оживил мертвую землю, становится единственным ее владельцем».
Однако наложница из Медины, которая не выпускала доставшееся ей добро, была не менее сведуща в Сунне, чем ее соперница из Куфы, и сразу же ответила ей:
— Нет! Добро принадлежит мне благодаря словам пророка (мир и молитва над ним!), которые мудрецы сохранили и передали нам: «Зверь принадлежит не тому, кто его поднимает с лежки, а тому, кто его добывает».
И когда халиф услышал эти цитаты, он нашел их настолько точными, что этой ночью он удовлетворил двух отроковиц в равной степени.
— Но, о царь благословенный, ни одна из этих историй не может сравниться с той, где две женщины спорят, чтобы выяснить, кому следует отдать предпочтение в любви — юноше или же зрелому мужу.
КОМУ ОТДАТЬ ПРЕДПОЧТЕНИЕ — ЮНОШЕ ИЛИ ЗРЕЛОМУ МУЖУ?
Историю эту передает нам Абул Айна. Он повествует:
— Однажды вечером поднялся я на террасу своего дома, чтобы подышать свежим воздухом, как вдруг услышал беседу двух женщин на террасе соседнего дома. Болтавшие были женами моего соседа, и у каждой было по любовнику, и обе были гораздо более им довольны, чем бессильным старым мужем. Но возлюбленный одной из них был прекрасный юноша, еще совсем нежный, с розовым безбородым лицом, тогда как возлюбленный другой был уже зрелый мужчина, весь обросший густой и жесткой бородой. И как раз эти две соседки мои, не подозревая, что их слушают, спорили об относительных достоинствах своих любовников.
Одна сказала…
На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Как можешь ты, о сестра моя, выносить жесткую бороду своего возлюбленного во время поцелуя, когда борода его натирает твои груди, а усы его царапают своими колючками твои щеки и губы? И что ты делаешь, чтобы нежная кожа твоя не была всякий раз попорчена и глубоко изранена? Поверь мне, сестра моя, перемени любовника и сделай так, как я: отыщи себе какого-нибудь юношу с покрытыми легким пухом и соблазнительными, как плод, щеками, с нежным телом, тающим на губах под поцелуями. Клянусь Аллахом, что он сумеет отлично возместить перед тобой отсутствие бороды многими прелестями, полными услады.