Увидав это, царь едва сам не улетел от изумления и от бешенства и закричал своим военачальникам:
— Гей! Горе вам! Ловите! Ловите его! Он ушел от нас!
Но визири и военачальники ответили ему:
— О царь, разве человек может угнаться за птицей, у которой есть крылья? Это, без сомнения, не обыкновенный человек, а могущественный колдун, или ифрит, или марид. Аллах избавил тебя от него и нас избавил вместе с тобою. Возблагодарим же Всевышнего, Который соизволил спасти тебя и войско твое!
Тогда, в высочайшей степени встревоженный и взволнованный, царь вернулся во дворец свой и, войдя к дочери, рассказал ей обо всем происшедшем. А молодая девушка, узнав об исчезновении царевича, так огорчилась и пришла в такое отчаяние, так много плакала и убивалась, что опасно заболела и лежала на своей постели в жару и предавалась мрачным мыслям. Увидав ее в таком состоянии, отец принялся обнимать ее, качать на руках, прижимать к груди своей, целовать между глаз и повторять рассказ о том, что видел на мейдане.
— Дочь моя, — говорил ей отец, — благодари Аллаха (да будет прославляемо имя Его!) и славословь Его за то, что Он избавил нас от заведомого колдуна, от лжеца, соблазнителя, от вора, от свиньи!
Но что ни говорил он ей и как ни ласкал, ни утешал, она не слушала, не понимала и не хотела утешиться. Напротив, она еще больше рыдала, плакала, стенала и вздыхала:
— Клянусь Аллахом, не хочу ни есть, ни пить до тех пор, пока Аллах не соединит меня с моим милым, с моим очарователем. Я буду только плакать и погружаться в отчаяние!
Тогда отец ее, увидав, что не может утешить тоскующую дочь свою, сам очень огорчился, и печаль проникла к нему в сердце, и весь мир потемнел в его глазах.
И это все о царе и дочери его, царевне Шамс ан-Нахар.
На этом месте своего рассказа, Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
О царевиче же Камаре аль-Акмаре скажу вот что. Когда он поднялся высоко в воздух, он повернул голову коня своего в сторону родной земли и, направив его туда, принялся мечтать о красоте царевны и о ее прелестях, а также и о том, каким бы образом снова встретиться с нею. И это казалось ему очень трудным делом, хотя он и не забыл спросить ее, как зовется город отца ее. Он узнал, что имя тому городу Сана и что это столица царства Аль-Яман.
Когда царевич Камар аль-Акмар поднялся высоко в воздух, он повернул голову коня своего в сторону родной земли.
Во все время пути продолжал он раздумывать обо всем этом и наконец благодаря быстрому бегу коня приехал в город отца своего.
Тогда он заставил коня описать воздушный круг над городом и спустился на крышу дворца. Тут оставил он своего коня и спустился во дворец, где, увидав повсюду насыпанный пепел и знаки печали, подумал, что умер кто-нибудь из членов семьи его, и вошел, по обыкновению, в залу, где собиралась семья. Здесь он нашел отца, мать и сестер в траурных одеждах, лица их были желты и печальны, они очень изменились и казались сильно расстроенными. Когда он вошел, отец, увидав его, встал и, убедившись, что это действительно его сын, громко вскрикнул и упал в обморок; потом, придя в себя, он бросился на шею к сыну, обнял и прижал к груди своей в порыве безумнейшей радости и беспредельного волнения; а мать и сестры плакали, и рыдали, наперерыв покрывая его поцелуями, и прыгали, и танцевали от радости и счастья.
Когда они немного успокоились, начались расспросы обо всем, что случилось с ним; и он рассказал им все от начала и до конца; но повторять все это нет надобности.
Тогда отец его воскликнул:
— Слава Аллаху за спасение твое, о свежесть глаз моих, о ядро моего сердца!
И устроил он большие празднества народу своему, и увеселения продолжались целых семь дней. И раздавали деньги при звуках труб и кимвалов, и украсили все улицы, и даровали прощение всем узникам, широко распахнув двери тюрем и казематов. Потом в сопровождении сына своего царь объехал все кварталы города, чтобы доставить народу удовольствие снова увидеть царевича, которого все считали безвозвратно исчезнувшим.
Однако, когда кончились празднества, Камар аль-Акмар сказал отцу своему:
— О отец мой, что же сталось с персиянином, подарившим тебе коня?
А царь ответил ему:
— Да смутит Аллах этого ученого и да отнимет Свое благословение у него и у того часа, когда я впервые увидел его, потому что он причина разлуки нашей с тобою, о сын мой! В настоящую минуту он заперт в каземате, и один он не был помилован.
Но по просьбе сына царь освободил персиянина, вернул ему свою милость, подарил почетную одежду, щедро одарил богатствами и осыпал всякого рода почестями; но о дочери своей умолчал и не думал выдавать ее замуж за него. Поэтому ученый пришел в ярость и сильно раскаивался в том, что допустил молодого человека сесть тогда на коня; ученый понял, что секрет коня открыт и что стал известен и способ управлять им.
Царь же еще не вполне успокоился насчет коня и сказал сыну своему:
— Я нахожу, сын мой, что отныне ты не должен более подходить к этому злополучному коню, а главное, никогда не должен ездить на нем, так как тебе неизвестны все его таинственные свойства, и поэтому ты не можешь безопасно пользоваться им.
Со своей стороны, Камар аль-Акмар рассказал отцу о своем приключении с царем Саны и его дочерью, как удалось ему избежать последствий его гнева. Отец же сказал ему:
— Сын мой, если бы царю Саны предназначено было убить тебя, он бы и убил, но судьба еще не назначила твоего часа.
Между тем Камар аль-Акмар, несмотря на все пиры и увеселения, которые отец продолжал устраивать по случаю его возвращения, никак не мог забыть царевны Шамс ан-Нахар и постоянно думал о ней и во время еды, и во время питья. И вот однажды царь, у которого были невольницы, весьма искусные в деле пения и игры на лютне, приказал им играть и петь какие-нибудь прекрасные стихи. И одна из них взяла лютню и, положив ее к себе на колени, как мать, прижимающая к груди своего ребенка, запела под аккомпанемент между прочими стихами следующие:
Воспоминанья о тебе, мой милый,
Не вытравит ни время, ни разлука
Из любящего сердца моего!
Пусть мчатся дни, пусть умирает время,
Но никогда не может умереть
Любовь к тебе в моем влюбленном сердце!
В моей любви хочу я умереть,
И в ней же вновь воскресну я душою!
Когда царевич услышал эти стихи, огонь желания загорелся в сердце его, страсть его запылала с удвоенною силой, сожаление и печаль заполонили его ум и любовь перевернула все его внутренности. Будучи не в силах противиться волновавшему его чувству к сан-ской царевне, он в тот же час встал, отправился на крышу дворца и вопреки советам отца своего вскочил на деревянного коня и повернул гвоздик, при помощи которого конь взлетел в воздух. Как птица взлетел он и поднялся высоко в небо.
На следующее утро царь-отец напрасно искал сына во дворце и, не находя его нигде, поднялся на кровлю и остолбенел, увидав, что конь исчез; и кусал себе пальцы царь, и проклинал себя, что не разбил его вдребезги, и сказал он себе: «Клянусь Аллахом, если сыну моему суждено снова вернуться ко мне, я уничтожу этого коня, чтобы сердце мое отныне было спокойно, а ум не испытывал потрясений!»
И спустился он во дворец и опять стал плакать, рыдать и горько жаловаться.
Вот все, что было с ним.
А царевич Камар аль-Акмар продолжал свой воздушный полет и прибыл в город Сану. Он спустился на кровлю дворца, осторожно сошел с лестницы, чтобы не шуметь, и направился к покоям царевны.
Евнух спал, как и всегда, у дверей; он перешагнул через него и, войдя в залу, подошел ко второй двери. Как можно тише приблизился он к занавесу и, прежде нежели приподнять его, внимательно прислушался. И вот он услышал, как возлюбленная его горько рыдала, произнося жалобные стихи, между тем как окружавшие ее женщины старались утешить ее и говорили ей:
— О госпожа наша, зачем плачешь ты о том, кто, наверное, не плачет о тебе?
Она же отвечала…
На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
Зачем, о госпожа наша, плачешь ты о том, кто, наверное, не плачет о тебе?
Она же отвечала:
— Что вы говорите, о ничего не понимающие? Неужели вы думаете, что милый, которого люблю и о котором плачу, из тех, кто забывает и кого можно забыть?
И снова заплакала и застенала она, и так долго плакала, что лишилась чувств. Тогда царевич почувствовал, что сердце его разрывается в клочки, а желчный пузырь лопается в печени. И, уже не медля ни минуты, он приподнял занавес и вошел в залу. И он увидел молодую девушку, лежащую на постели, и одеянием ей служили только волосы да веер из перьев. Она, казалось, дремала, он подошел и ласково прикоснулся к ней. Она тотчас же открыла глаза и увидела его наклонившимся и с тоскою шепчущим:
— К чему слезы и стон?
Увидев его, девушка оживилась, встала и, бросившись к нему, обвила руками его шею, покрыла лицо его поцелуями и сказала:
— Но все это из-за любви к тебе, из-за разлуки с тобой, о свет очей моих!
А он ответил:
— О возлюбленная! А я-то, какому отчаянию предавался я все это время из-за тебя!
Она продолжала:
— А я как страдала от твоего отсутствия! Если бы ты не пришел теперь, я бы, наверное, умерла!
Он сказал:
— О милая, что думаешь ты о моем деле с твоим отцом и о том, как он обошелся со мною? Клянусь Аллахом, если бы не любовь моя к тебе, обольстительница земли, солнца и луны и искусительница обитателей небес, земли и ада, я, наверное, зарезал бы его в назидание всем непрошеным наблюдателям. Но так как я люблю тебя, то теперь люблю и его.
Она продолжала: