[37] в волосах ее, такое мелодичное и ритмичное, что можно было принять его за звуки кимвалов и других музыкальных инструментов.
Между тем поравнялись они с лавкой молодого купца по имени Сиди Мохзен, который был очень красивым юношей с едва пробивавшимся пушком на щеках. И заметил он красоту молодухи и украдкой стал бросать на нее выразительные взгляды, что очень скоро замечено было старухой, поэтому она подошла к Хатун и сказала ей:
— Посиди вон там, поодаль, дочь моя, и отдохни, пока я поговорю о деле с тем молодым купцом.
И Хатун повиновалась и села невдалеке от лавки прекрасного юноши, который мог здесь еще лучше разглядеть ее, и он чуть не сошел с ума от первого же взгляда, который она бросила на него. Когда глаза его разгорелись, старая сводня подошла к нему и после обычного приветствия сказала ему:
— Ты ведь купец Сиди Мохзен, не так ли?
Он же ответил ей:
— Да, конечно. Но кто мог сказать тебе мое имя?
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
Ты ведь купец Сиди Мохзен, не так ли?
Он же ответил ей:
— Да, конечно. Но кто мог сказать тебе мое имя? Она же ответила:
— Добрые люди, которые послали меня к тебе. И я пришла сказать тебе, сын мой, что молодая девушка, которую ты видишь, — это дочь моя; а отец ее, бывший богатейшим купцом, умер, оставив ей значительное состояние. Сегодня она первый раз вышла из дому, только недавно достигла она зрелости и вступила в брачный возраст. Я же поспешила вывести ее, так как мудрецы говорят: «Предлагай дочь свою в замужество, но не предлагай сына в женихи».
По внушению свыше и по тайному предчувствию я решилась предложить тебе ее в жены. Ты же не беспокойся: если ты беден, я отдам тебе все ее состояние и вместо одной лавки открою для тебя две. И таким образом Аллах наградит тебя не только прелестной женой, но и казной, и достатком.
На такие слова молодой купец Сиди Мохзен ответил старухе:
— О мать моя, все это превосходные вещи, и это более того, что я когда-либо желал. Поэтому благодарю тебя и не сомневаюсь в верности слов твоих, что касается казны и достатка, но что касается до третьего предмета, то я буду чувствовать себя покойным, лишь когда увижу и рассмотрю его собственными глазами. Дело в том, что мать моя перед своею смертью вот что сказала мне: «Как желала бы я, чтобы ты взял себе в жены девушку, которую я осмотрела бы собственными глазами!» Я же поклялся ей, что вместо нее не премину сделать это сам. И она умерла успокоенной.
Тогда старуха ответила:
— В таком случае вставай и иди за мной! Я же покажу ее тебе без всякого одеяния. Но старайся идти за ней на далеком расстоянии, не теряя ее, однако, из виду. А я пойду впереди и буду показывать дорогу.
Тогда молодой купец встал, взял с собою кошелек с тысячей динаров и сказал себе: «Нельзя знать наперед, что случится; а таким образом я буду в состоянии внести деньги, требуемые брачным договором». И пошел он, издали следя за старой развратницей, которая открывала шествие, а сама думала про себя: «Как ты теперь поступишь, умница Далила, чтобы обобрать этого теленка?»
И по дороге, идя впереди молодухи, за которой следовал красивый молодой купец, дошли они до лавки красильщика, которого звали Хаг Могамед и который был известен всему базару как человек с извращенными вкусами. И он в самом деле был похож на нож продавца колоказии[38], который протыкает как мужские, так и женские клубни; и ему нравился нежный вкус инжира и кислый вкус граната в равной степени. Услышав звон секинов и погремушек, Хаг Могамед поднял голову и увидел красивого юношу и прекрасную девушку. И это произвело на него сильное впечатление.
Далила между тем подошла к нему и после обычных приветствий сказала ему:
— Ты красильщик Хаг Могамед, не так ли?
Он отвечал:
— Да, я Хаг Могамед. Что тебе надо?
Она отвечала:
— Добрые люди говорили нам о тебе. Посмотри на эту очаровательную юницу, дочь мою, и на этого прелестного юношу, сына моего! Я воспитала их обоих, и это воспитание стоило мне больших издержек. Знай же теперь, что мы живем в обширном старом доме, который разваливается, так что я еще недавно должна была велеть укрепить его балками и толстыми подпорками; но архитектор сказал мне: «Тебе следовало бы переселиться в другой дом, потому что этот может обрушиться и задавить тебя». И вот я пошла искать какой-нибудь другой дом, в котором я могла бы жить с детьми моими. Ты же не сомневайся в моей щедрости.
Когда красильщик выслушал слова старухи, сердце его запрыгало от радости, и сказал он себе: «Йа Хаг Могамед, вот два сладких куска для тебя!»
А потом он сказал Далиле:
— У меня действительно есть дом, и в нем, в верхнем этаже, имеется большая зала; но свободных зал у меня нет, так как внизу помещаюсь я сам, а наверху останавливаются крестьяне, привозящие мне индиго.
На это старуха сказала:
— Сын мой, поправка моего дома будет продолжаться никак не более одного, в крайнем случае двух месяцев, а мы здесь никого не знаем. Прошу тебя, перегороди на две части верхнюю залу и отдай половину нам троим. И клянусь твоею жизнью, о сын мой, если ты пожелаешь, чтобы твои гости, возделыватели индиго, были и нашими гостями, то мы примем их радушно! Мы готовы есть и спать с ними вместе!
После этого красильщик поспешил передать ей ключи от своего дома, а их было три: один большой, один малый и один витой. И сказал он ей:
— Большой ключ — от входной двери, малый — от прихожей, а витой — от верхней залы. Ты можешь, добрая мать, располагать ими.
Тогда Далила взяла ключи и удалилась, а за нею шла молодуха, а за молодухой следовал молодой купец, и, когда пришли они в переулок, где находился дом красильщика, она поспешила отпереть входную дверь большим ключом.
На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что уже близок рассвет, и с присущей ей скромностью умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
И она поспешила отпереть входную дверь большим ключом.
Прежде всего она вошла сама, потом приказала войти молодой женщине, а купцу велела подождать. И ввела она прекрасную Хатун в верхнюю залу, говоря ей:
— Дочь моя, внизу живет достопочтенный шейх Отец Плодородия. Жди меня здесь и начни с того, что сними с себя большое покрывало. Я же сейчас вернусь.
И спустилась она тотчас же с лестницы, чтобы впустить молодого купца в прихожую, и сказала ему:
— Садись здесь и жди меня, а я вернусь с дочерью, чтобы ты увидел то, что желаешь видеть собственными глазами.
Потом она снова поднялась в ту залу, где оставила прекрасную Хатун, и сказала ей:
— Теперь мы пойдем к Отцу Плодородия.
А молодая женщина воскликнула:
— Как я рада, о матушка!
Старуха же возразила:
— Но, дочь моя, боюсь за тебя!
А та спросила:
— Чего же боишься, матушка?
Старуха ответила:
— Там, внизу, сын мой слабоумный; он представитель и помощник Отца Плодородия. Он не умеет различать холодной погоды от жаркой и постоянно ходит нагой. Но когда к шейху приходит благородная посетительница в богатой одежде, то вид ее шелков и драгоценностей приводит его в бешенство, и он набрасывается на нее, и срывает с нее одежду, и вырывает у нее серьги из ушей, и отнимает у нее все ее драгоценности. И поэтому ты хорошо бы сделала, если бы оставила здесь все твои украшения и сняла бы все твои платья, а я постерегу все это в ожидании возвращения твоего от Отца Плодородия.
Тогда молодая женщина сняла с себя все свои драгоценности и все свои платья, оставив на себе только исподнюю шелковую сорочку, и передала все это Далиле, которая сказала ей:
— Я пойду положу их для тебя под одеждой Отца Плодородия, чтобы таким образом, через прикосновение к нему, на тебя снизошло благословение.
И она вышла, захватив весь сверток, и спрятала его под сводом лестницы; затем она вошла к молодому купцу и нашла его ожидающим отроковицу. И он спросил ее:
— Где же дочь твоя, которую я должен осмотреть?
Но старуха стала вдруг молча ударять себя по лицу и бить себя в грудь.
И молодой купец спросил ее:
— Что с тобой?
Она же ответила:
— Ах! Чтоб им умереть сейчас, этим недоброжелательным соседкам, завистницам и клеветницам; они видели сейчас, как ты вошел со мной, и спросили меня, кто ты такой; и я сказала им, что выбрала тебя в мужья дочери моей. Но они, вероятно из зависти ко мне и досадуя на мой удачный выбор, пошли к дочери моей и сказали ей: «Неужели матери твоей так надоело кормить тебя, что она так хочет выдать тебя замуж за человека, страдающего чесоткой и проказой?» И тогда я поклялась ей, как ты поклялся своей матери, что не отдам ее тебе раньше, чем она не увидит тебя совершенно обнаженным.
При этих словах молодой купец воскликнул:
— Я обращаюсь к Аллаху против всех завистников и недоброжелателей! — И, сказав это, он скинул все свое платье и предстал обнаженным, чистым и белым, как самородок серебра.
И старуха сказала ему:
— Ты так прекрасен и чист, что тебе, без сомнения, нечего опасаться.
И он воскликнул:
— Так пусть же она придет теперь посмотреть на меня!
И он отложил в сторону свою великолепную шубу из куницы, свой пояс, свой кинжал из серебра и золота и остальные свои одежды, спрятав в их складках кошелек с тысячей динаров.
Но старуха сказала ему:
— Не следует оставлять в прихожей эти соблазнительные вещи. Я пойду положу их в надежное место.
И она сделала сверток из всех этих предметов, как сделала с платьем молодой женщины, и, выйдя от молодого купца, заперла за собой дверь на ключ, захватила на лестнице первый сверток и потихоньку вышла из дому, унося с собою все эти вещи.