Очутившись на улице, она прежде всего поспешила поместить оба свертка в действительно надежное место, отдав их на хранение одному знакомому своему, продавцу сластей, а затем вернулась к сластолюбивому красильщику, который с нетерпением ожидал ее и спросил, лишь только ее завидел:
— Ну что же, тетушка? Иншаллах! Надеюсь, дом мой тебе понравился?
Она ответила:
— Дом твой — благословенный дом! Я довольна им, как только можно быть довольной. Теперь я немедленно отправляюсь за носильщиками, чтобы велеть перенести туда нашу утварь и наши вещи. Но только вот что: так как я буду очень занята всем этим, а дети мои с утра ничего не ели, то вот тебе динарий. Прошу тебя, возьми его и купи им панады[39] с рубленым мясом, пообедай там у меня и побудь с ними!
А красильщик ответил:
— Но кто же посторожит в это время мою лавку и вещи заказчиков?
Она же сказала:
— Клянусь Аллахом! Да твой юный подмастерье!
Он ответил:
— Пусть так и будет.
И он взял тарелку и еще фарфоровую посудину и вышел, чтобы купить и отнести вышеупомянутую панаду.
Вот и все о красильщике. Впрочем, мы к нему еще вернемся.
Что же касается Далилы Пройдохи, то она тотчас же побежала за теми двумя свертками, которые оставила у продавца сластей, и немедленно вернулась в красильню, чтобы сказать подмастерью красильщика:
— Господин твой прислал меня сказать тебе, чтобы ты поспешил к нему в лавку продавца панады. А я, так уж и быть, постерегу лавку до твоего возвращения. Не медли же!
Подмастерье ответил:
— Слушаю и повинуюсь!
И он вышел из лавки, между тем как старуха поспешила забрать вещи заказчиков и все, что только могла захватить из лавки.
В то время как она занималась этим, мимо проходил со своим ослом погонщик ослов, который уже целую неделю не мог найти работы и был притом большим любителем гашиша. И старая блудница позвала его, крикнув:
— Эй! О погонщик, иди сюда!
И погонщик остановился у дверей вместе со своим ослом, а старуха спросила его:
— Слушай, ты! Знаешь ты сына моего, красильщика?
Он ответил:
— Йа Аллах! Кому же и знать его, как не мне?
Она сказала ему:
— В таком случае знай, о погонщик благословенный, что бедный малый…
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что брезжит утро, и с присущей ей скромностью умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Слушай же, о погонщик благословенный! Бедный малый, сын мой, — несостоятельный должник, и каждый раз, как его сажали в тюрьму, мне удавалось освобождать его. Но теперь я хочу, дабы уж раз и навсегда покончить с этим, чтобы он объявил себя несостоятельным. И в данную минуту я собираю вещи заказчиков, чтобы отвезти их владельцам. Так вот, мне хотелось бы, чтобы ты одолжил мне своего осла, которого я нагружу всем этим тряпьем, и в уплату за осла вот тебе динарий. Ты же в ожидании моего возвращения, пожалуйста, постарайся изломать здесь все вдребезги, разбей кувшины с красками, уничтожь запасные чаны, чтобы после всего этого люди, которых пошлет сюда кади с целью удостовериться в несостоятельности моего сына, ничего не нашли в лавке.
Погонщик ответил:
— Клянусь головой моей и очами, о госпожа моя! Ибо сын твой, мастер-красильщик, осыпал меня благодеяниями, и так как я должен быть ему благодарен, то охотно окажу ему эту услугу даром и все разобью и переломаю в лавке во имя Аллаха!
Тогда старуха оставила его и, погрузив все на осла, направилась к своему дому, ведя осла за недоуздок.
И с помощью Заступника она беспрепятственно достигла своего дома и вошла к дочери своей Зейнаб, которая ожидала ее, сидя точно на горячих углях, и сказала ей:
— О мать моя, сердце мое было с тобой! Что совершила ты по части плутней?
Далила же ответила:
— Я сыграла четыре славных шутки с четырьмя людьми в это первое утро: с молодым купцом, супругой грозного начальника стражи, с лакомкой красильщиком и погонщиком ослов. И я привезла тебе все их платья и все вещи на осле погонщика.
И Зейнаб воскликнула:
— О мать моя, отныне ты не сможешь ходить по Багдаду из-за этого начальника, жену которого ты обобрала, из-за молодого купца, которого оставила нагим, из-за красильщика, у которого похитила вещи его заказчиков, и из-за погонщика, хозяина осла.
Тогда старуха оставила его и, погрузив все на осла, направилась к своему дому, ведя осла за недоуздок.
Далила же ответила:
— Стыдись, дочь моя, я и не думаю беспокоиться из-за всех них, за исключением одного только погонщика, ибо он один знает меня!
Вот все, что было с Далилой.
Что же до хозяина красильни, то, купив вышеупомянутой пана-ды с рубленым мясом, он поручил нести все это своему подмастерью и направился вместе с ним к дому мимо своей лавки. Но тут он увидел в лавке погонщика, занятого разрушением и разбивающего большие чаны и кувшины; и вся лавка уже представляла собой лишь груду обломков и жидкой синей грязи. При виде этого он крикнул:
— Остановись, о погонщик!
И погонщик приостановил свою работу и сказал красильщику:
— Хвала Аллаху за освобождение твое из тюрьмы, о красильщик! Сердце мое поистине было с тобой!
Тот спросил:
— Что ты там болтаешь, о погонщик? И что все это значит?
Погонщик сказал:
— Во время твоего отсутствия ты был объявлен несостоятельным должником.
Он спросил со сдавленным горлом и дрожащими губами, причем глаза его от ужаса выходили из орбит своих:
— Кто сказал тебе это?
Он возразил:
— Это сказала мать твоя, и она приказала мне для твоего же блага разрушить и перебить здесь все, чтобы посланцам кади нечего было отобрать!
Красильщик, будучи на вершине изумления, ответил:
— Да изобличит Аллах проделки Иблиса! Мать моя уже давно умерла!
И он стал сильно бить себя в грудь, крича во все горло:
— Увы! О, погибло мое имущество и имущество всех заказчиков моих!
И погонщик, со своей стороны, тоже принялся плакать и кричать:
— Увы! Где же осел мой?
Затем он крикнул красильщику:
— Ах ты, мерзкий красильщик, возврати же мне моего осла, которого взяла у меня мать твоя!
А красильщик бросился на погонщика, схватил его за волосы и принялся осыпать ударами кулаком, крича ему:
— Где же она, эта старая блудница?
Но погонщик стал кричать голосом, исходящим из глубины его существа:
— Осел мой! Где мой осел? Отдай мне моего осла!
И оба вцепились друг в друга, кусаясь, ругаясь, задавая друг другу тумаки, один другого лучше, и удары головой в живот, и каждый старался наносить удары в самые нежные части тела противника.
Между тем собравшаяся вокруг них толпа все увеличивалась; наконец удалось разнять их, и один из присутствующих спросил красильщика:
— Йа Хаг Могамед! Что произошло между вами?
Но ответить поспешил погонщик, выкрикивая во все горло свою историю, и закончил, говоря:
— Я сделал все это, чтобы оказать услугу красильщику!
Тогда спросили красильщика:
— Йа Хаг Могамед! Ты, конечно, знаешь эту старуху, если поручил ей таким образом сторожить свою лавку?
Он ответил:
— Я совершенно не знал ее до сегодняшнего дня. Но она собиралась поселиться в моем доме вместе со своей дочерью и сыном.
Тогда один из присутствующих заметил:
— Я, по чистой совести, нахожу, что красильщик ответственен за осла погонщика, ибо если бы погонщик не видел, что красильщик поручил старухе сторожить свою лавку, то он, в свою очередь, не доверил бы этой старухе своего осла.
А третий прибавил:
— Йа Хаг Могамед! Раз ты поселил эту старуху у себя, то должен возвратить осла погонщику или же заплатить ему за убыток.
Затем все вместе с обоими соперниками направились к дому красильщика.
Вот что было с ними.
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и с присущей ей скромностью умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Однако это все, что было с ними.
Что же касается молодой женщины и юного купца, то с ними вот что произошло. В то время как юный купец ожидал в прихожей появления молодой девушки, чтобы осмотреть ее, она, со своей стороны, ждала в зале верхнего этажа, чтобы святая старуха вернулась от полоумного помощника Отца Плодородия с разрешением явиться к его господину. Но, видя, что старуха медлит с возвращением, прекрасная Хатун в одной только тонкой сорочке вышла из залы и спустилась по лестнице. И тогда она услышала из прихожей, как молодой купец, узнавший звон бубенчиков, которые она не смела снять с ног своих, говорил ей:
— Поспеши же! И иди сюда вместе со своей матерью, которая привела тебя, чтобы отдать мне в жены!
Но молодая женщина ответила:
— Мать моя умерла. Но ты ведь и есть слабоумный, не правда ли? И ты действительно помощник Отца Плодородия?
Он ответил:
— Нет, клянусь Аллахом, о глазок мой, я еще не совсем слабоумный! Что же касается Отца Плодородия, то я действительно известен как таковой!
Услышав эти слова, молодая женщина покраснела и совсем не знала, как быть, однако же решила, несмотря на настояния молодого купца, которого она все еще принимала за помощника Отца Плодородия, подождать на лестнице прихода святой старухи.
Тем временем к дому подошли люди, сопровождавшие красильщика и погонщика ослов; и, постучав в дверь, они долго ждали, чтобы им открыли изнутри. Но так как никто не отвечал, то они выломали дверь и устремились сначала в прихожую, где увидели молодого купца, совершенно нагого и тщетно пытающегося прикрыть свою наготу. И красильщик крикнул ему:
— Ага! Сын блудницы! Где же мать твоя, злосчастный?
Он же ответил:
— Мать моя давно умерла, что же до старухи, в доме которой я нахожусь, то это лишь моя будущая теща.