На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
Вошел я проститься с моим благодетелем и прочел ему такие стихи:
В чужой стране жилище чужестранца
Подобно зданью на песке сыпучем.
Чуть дунет ветер — зданье упадет,
И чужестранец далее уходит!
К чему тогда и строить этот дом?!
А затем я сказал ему:
— К тому же караван идет в Каир, и мне хотелось бы присоединиться к нему для возвращения в круг моих близких.
Тогда дал он мне мула и сто динариев и сказал:
— Мне бы хотелось, о шейх, дать тебе одно поручение. Многих ли ты знаешь в Каире?
Я ответил:
— Я знаю всех живущих в нем великодушных людей.
Он же на это:
— Так возьми вот это письмо и отдай его в собственные руки бывшему каирскому товарищу моему Али Живое Серебро и скажи ему от меня: «Твой старшой шлет тебе свой привет и добрые пожелания! Он теперь у халифа Гаруна аль-Рашида».
Я взял письмо, поцеловал руку у мукаддема Ахмеда и отправился из Багдада в Каир, куда и прибыл не более пяти дней тому назад.
Прежде всего я явился к своим кредиторам и уплатил им полностью все деньги, полученные мною в Багдаде благодаря щедрости Ахмеда Коросты. Затем я снова надел свою кожаную куртку, взвалил себе на спину мех с водой и опять сделался водоносом, каким и теперь ты меня видишь, о господин мой. Но как ни искал я по всему Каиру приятеля Ахмеда Коросты, Али Живое Серебро, никак не мог найти его и отдать ему письмо, которое постоянно ношу за подкладкой моего камзола. Таково, о господин мой, приключение мое с самым щедрым из моих покупателей.
Когда водонос закончил свой рассказ, Али Живое Серебро встал, обнял его как брата и сказал ему:
— О водонос, ближний мой, прости мне вспышку мою и гнев. Несомненно, более щедрый, единственный человек, превосходящий меня щедростью и встреченный тобою в Багдаде, есть бывший старшой мой. Я именно тот ближайший товарищ Ахмеда Коросты, я Али Живое Серебро, которого ты разыскиваешь. Радуйся в душе своей, освежи глаза и сердце свое и отдай мне письмо моего старшого!
Тогда водонос отдал ему письмо, и он развернул его и прочел следующее: «Привет мукаддема Ахмеда славнейшему и первому из детей его, Али Живое Серебро!
Пишу тебе, о прекраснейшее из украшений, на листе, который полетит к тебе вместе с ветром. Если бы сам я был птицей, то полетел бы в твои объятия. Но может ли летать птица, которой обрезали крылья?!
Знай, о прекраснейший, что я стою теперь во главе сорока молодцов Айюба Верблюжья Спина; все они, как и мы, из прежних храбрецов, совершивших тысячу славных дел. Меня же господин наш халиф Гарун аль-Рашид назначил начальником стражи, своей правой рукой, поручил охрану города и предместий и дал жалованье — по тысяче динаров в месяц, — не считая обычных и чрезвычайных подношений от людей, желающих попасть ко мне в милость.
Итак, о дорогой мой, если ты хочешь получить широкое поле для полета твоей гениальности и открыть дверь к почестям и богатствам, тебе стоит только приехать в Багдад к твоему старому другу. Ты совершишь здесь какие-нибудь славные подвиги — и я обещаю тебе милость халифа, место, достойное тебя и нашей старой дружбы, а также и жалованье, равное моему.
Приезжай же, сын мой, ко мне и дай насладиться моему сердцу желанным присутствием твоим!
Да будет мир и благословение Аллаха над тобою, йа Али!»
Прочитав письмо своего старшого Ахмеда Коросты, Али Живое Серебро задрожал от радости и волнения, и, размахивая одною рукою, в которой держал длинную палку, а другою, в которой держал письмо, он протанцевал фантастический танец на ступенях фонтана, растолкав старух и нищих. Потом он несколько раз поцеловал письмо и приложил его ко лбу; затем, развязав кожаный пояс свой, он высыпал все находившиеся в нем золотые монеты в руки водоноса из благодарности за радостное известие и исполнение поручения. После этого он поспешил в подземелье к молодцам своей шайки, чтобы сообщить им о своем немедленном отъезде в Багдад.
Явившись к ним, он сказал им:
— Дети мои, вы должны заботиться друг о друге!
Тогда его помощник вскричал:
— Как, господин! Ты, значит, покидаешь нас?!
А он ответил:
— Судьба ждет меня в Багдаде, между рук моего старшого Ахмеда Коросты!
А тот сказал:
— У нас теперь как раз трудное время! Наша кладовая пуста, провианта нет. А без тебя что с нами станется?
Он ответил:
— Еще ранее чем приеду в Багдад, как только прибуду в Дамаск, я сумею найти и прислать вам достаточно добра для удовлетворения всех ваших нужд. Не бойтесь же, дети мои!
Затем он снял свою обычную одежду, совершил омовение и нарядился в туго стянутое у пояса платье, в длинный дорожный плащ с широкими рукавами, заткнул за кожаный пояс два кинжала и нож, надел на голову тарбуш, повязал на него великолепный тюрбан и взял в руки длиннейшее копье, в сорок два локтя длиной, сделанное из колен бамбука, которые по желанию могли входить одно в другое. Затем он вскочил на лошадь и ускакал.
Не успел он выехать из Каира, как увидел…
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
Не успел он выехать из Каира, как увидел караван, к которому он и примкнул, узнав, что направляется он к Дамаску и Багдаду. Караван этот принадлежал старейшине дамасских купцов, человеку очень богатому, возвращавшемуся из Мекки на родину.
Красивый и юный Али чрезвычайно понравился и старейшине, и погонщикам верблюдов и мулов, и он оказал им множество ценных услуг, защищая их от бедуинов-грабителей и от львов пустыни; поэтому, когда они прибыли в Дамаск, наградили его, подарив каждый по пять динаров, а старейшина подарил ему тысячу динаров. Али, не забывавший о своих каирских товарищах, поспешил отослать им все эти деньги, оставив себе ровно столько, сколько было нужно для того, чтобы добраться наконец до Багдада.
Вот каким образом Али Живое Серебро из Каира покинул родину и уехал в Багдад искать судьбу свою между рук Ахмеда Коросты, бывшего старшого своего, начальника храбрецов.
Как только он вступил в город, сейчас же принялся искать жилище своего друга и спрашивал о нем у нескольких прохожих, которые не могли или не хотели указать его. И, приехав на площадь, называемую Аль-Нафис[50], он увидел мальчиков, игравших под управлением старшего из них, которого они звали Махмудом Выкидышем.
Этот Махмуд и был сыном сестры Зейнаб, той, что была замужем. Али Живое Серебро подумал в душе своей: «Йа Али, о людях узнают от детей их».
И сейчас же, чтобы привлечь детей, он отправился в лавку продавца сластей и купил у него большой кусок сладкой халвы на кунжутном масле; потом подошел он к игравшим детям и закричал им:
— Кто хочет халвы, еще теплой?
Но Махмуд Выкидыш не позволил детям подойти и один подошел к Али и сказал ему:
— Давай халву!
Тогда Али отдал ему кусок и в то же время сунул ему в руку серебряную монету. Но когда Выкидыш увидел деньги, он подумал, что человек хочет подкупить или обмануть его, и он закричал:
— Ступай прочь, меня нельзя купить! Я не делаю гадостей! Спроси обо мне других, и они скажут!
Али Живое Серебро, не думавший в ту минуту ни о каких гадостях, сказал мальчишке:
— Дитя мое, я плачу тебе за справку, которая мне нужна; плачу потому, что честные люди всегда платят за услуги других честных людей. Не можешь ли мне сказать, где живет мукаддем Ахмед Короста?
Выкидыш отвечал:
— Если тебе нужно только это, то нет ничего проще! Я пойду вперед, а ты иди за мной, и когда я приду к дому Ахмеда Коросты, то схвачу камешек пальцами ноги и швырну им в дверь. Таким образом, никто не увидит, что я указал тебе этот дом. И ты узнаешь, где живет Ахмед Короста.
Мальчик действительно побежал вперед и некоторое время спустя поднял камешек и, не шевелясь, швырнул его в дверь какого-то дома пальцами ноги. И Али Живое Серебро, восхищенный осторожностью, умом не по летам, ловкостью, отсутствием легковерия, хитростью и лукавством этого мальчугана, вскричал:
— Иншаллах, йа Махмуд! В тот день, когда меня назначат начальником стражи, я тебя первого призову и присоединю к своим храбрецам!
Затем Али постучался в дверь Ахмеда Коросты.
Когда Ахмед Короста услышал этот стук, он вскочил, взволнованный до крайности, и закричал своему помощнику:
— О Верблюжья Спина, ступай скорей и отвори дверь прекраснейшему из сынов человеческих! Тот, кто стучит, — не кто иной, как мой бывший каирский помощник Али Живое Серебро! Я узнал его манеру стучаться в дверь!
И Верблюжья Спина ни на минуту не усомнился, что стучит именно Али, и поспешил отворить дверь и ввести его к Ахмеду Коросте. Старые друзья горячо обнялись; и после первых излияний и приветствий Ахмед Короста представил его своим сорока стражам, которые приветствовали его как брата. Затем Ахмед Короста нарядил его в роскошную одежду, говоря:
— Когда халиф назначил меня начальником, своей правой рукой, и дал одежду моим людям, я отложил для тебя это платье, думая, что когда-нибудь да встречусь с тобою.
Потом посадил он его среди своих молодцов на почетное место, и задал он роскошнейший пир, и пили и ели и веселились они всю эту ночь.
Наутро, когда настал час идти в диван во главе сорока стражей, Ахмед сказал другу своему Али:
— Йа Али, тебе следует быть очень осторожным вначале твоего пребывания в Багдаде, поэтому не выходи из дому, чтобы не возбуждать любопытство здешних жителей, от которых трудно отвязаться, ибо они липки, как клей. Не думай, что Багдад похож на Каир. Багдад — резиденция халифа, и шпионы кишат здесь, как мухи в Египте, а мошенников и негод