— Йа аль-Гаффар![57] Как хорошо пахнет жареная рыба, и мне, как беременной женщине, вдруг сильно захотелось этой рыбы! Принеси мне одну поскорей, чтобы я сейчас же могла съесть ее, иначе я непременно рожу здесь, прямо на улице!
Погонщик остановил осла перед лавкой и сказал Зораику:
— Дай мне поскорее жареную рыбу для этой беременной женщины; от запаха жареного у нее заметался ребенок и грозит выскочить преждевременно!
Старый плут ответил:
— Подожди немного. Рыба еще не прожарилась. Если же ты не можешь ждать, то поворачивай оглобли!
Погонщик сказал:
— Дай мне одну из тех, что выставлены!
А торговец ответил ему:
— Эти не продаются!
Потом, не обращая более внимания на погонщика, помогшего мнимой беременной сойти с осла, а затем подойти и опереться на прилавок, Зораик, улыбаясь привычной улыбкою людей своего ремесла, запел, как поют разносчики, предлагая товар:
О блюдо тонких лакомок! О мясо
Искристых рыбок! О серебро и злато,
Что можем мы купить на медный грош!
В счастливом масле жаренные рыбки!
О лакомок излюбленное блюдо!
Но в то время как Зораик расхваливал свой товар, беременная женщина вдруг громко вскрикнула, кровь потоком хлынула из-под ее одежды и наводнила лавочку.
— Ай, ай! Ой, ой! Плод чрева моего! Ай, спина у меня ломается! Ай, утроба моя! Ах, дитя мое!
При виде всего этого погонщик закричал Зораику:
— Вот видишь, борода ты зловещая! Говорил я тебе! Не хотел дать ей рыбы, вот и случилось! Ты ответишь за это и Аллаху, и мужу ее!
Тогда, несколько встревоженный этим происшествием, Зораик, боясь выпачкаться в крови, которая лилась из женщины, отодвинулся в дальний угол лавки и на минуту потерял из виду кошелек, висевший у входа. Живое Серебро хотел воспользоваться этим, чтобы схватить кошелек; но не успел он протянуть руку, как во всех углах лавки раздался странный гвалт: звонили колокольчики, погремушки, гремело железо. Зораик подбежал и, увидав протянутую руку Живого Серебра, сразу понял, какую шутку хотели сыграть с ним, схватил увесистый кусок свинца и бросил его в живот похитителя, крича:
— Ах ты, висельник! На вот, получай!
И кусок свинца был брошен с такою силою, что Али покатился на середину улицы, запутавшись в салфетках, вымазавшись кровью, льющейся из бараньего желудка, и молоком, хлещущим из зобов раздавленных цыплят, и чуть было не умер на месте. Однако он все-таки встал и дотащился до дома Ахмеда Коросты, где и рассказал о своей неудавшейся попытке, между тем как прохожие, столпившись у лавки Зораика, кричали ему:
— Да кто ты, купец на базаре или драчун по ремеслу? Если ты купец, то торгуй без всяких фокусов, и убери этот кошелек, вводящий в соблазн, и избавь людей от своей злобы и коварства!
Он же отвечал им с насмешкой:
— Клянусь Аллахом! Бисмиллах![58] Клянусь головой своей и глазами!
Оправившись от полученного сильного удара, Али Живое Серебро не хотел отказаться от своего плана. Он вымылся, вычистился и нарядился конюхом, взял в одну руку пустую тарелку, а в другую — пять медных монет и отправился покупать рыбу в лавку Зораика.
На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что брезжит утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
Вот подал он торговцу жареной рыбой пять медных монет и сказал:
— Положи мне рыбы в тарелку!
А Зораик ответил:
— Клянусь головою, о господин мой!
И хотел он дать конюху той рыбы, которая лежала на виду, но конюх отказался от нее, говоря:
— Мне нужно горячей!
Зораик же сказал:
— Она еще не изжарена. Подожди, я раздую огонь.
И пошел он в заднюю залу.
Живое Серебро поспешил воспользоваться этой минутой и тотчас же протянул руку за кошельком; но вдруг вся лавка наполнилась оглушительным звоном колокольчиков, погремушек и железного лома, а Зораик бросился через всю свою лавку, схватил кусок свинца, изо всех сил швырнул им в голову мнимого конюха и закричал ему:
— Ах ты, старый бесстыдник! Воображаешь, что я тебя не раскусил, да я все понял, только увидав, как ты держишь тарелку и деньги!
Но Живое Серебро, наученный первым опытом, избежал удара, проворно опустив голову и убежал, между тем как увесистый кусок свинца шлепнулся как раз на поднос с фарфоровыми чашками, наполненными простоквашей, которую нес на голове невольник кади. И простокваша забрызгала лицо и бороду кади, облила ему платье и тюрбан. А прохожие, столпившиеся возле лавки Зораика, закричали ему:
— На этот раз, Зораик, о бедовый драчун, кади возьмет с тебя высокий процент с капитала, лежащего в твоем кошельке!
Живое Серебро вернулся к Ахмеду Коросте и рассказал ему и Гассану Чуме о второй своей неудачной попытке, но не потерял мужества, потому что его поддерживала любовь к Зейнаб. Он нарядился укротителем змей и фокусником и вернулся к лавке Зораика. Здесь сел он на землю, вытащил из мешка три змеи со вздутой шеей и с острым, как жало, языком и принялся играть им на флейте, по временам прерывая игру, чтобы показывать множество всяких фокусов. Потом он вдруг швырнул самую большую змею в лавку, прямо к ногам Зораика, который страшно испугался, потому что ничего не боялся так, как змей, и с воем бросился в самый дальний угол лавки. Живое Серебро тотчас же бросился к кошельку и хотел было схватить его. Но плохо он знал Зораика. Несмотря на свой страх, тот зорко следил за ним. Ему удалось прежде всего так ловко пустить свинцом в змею, что одним ударом он раздробил ей голову, потом другой рукой он со всего размаха направил кусок свинца в голову Живого Серебра, который уклонился и убежал, между тем как увесистый свинец попал в какую-то старуху и положил ее на месте. Тогда все столпившиеся вокруг люди закричали:
— Йа Зораик, этого не дозволяется Аллахом. Ты непременно должен отцепить свой зловещий кошелек, или мы сами отнимем его у тебя! Довольно уже бед наделала твоя злоба!
И Зораик ответил:
— Клянусь головой, я сделаю это!
И решился он, хотя и очень неохотно, отцепить кошелек и спрятать его у себя в доме, говоря себе: «Этот негодяй Живое Серебро такой упрямец, что способен и ночью забраться ко мне в лавку и стащить кошелек».
Зораик же этот был женат на негритянке, бывшей невольнице Джафара аль-Бармаки, великодушно освобожденной своим хозяином. От этой жены у Зораика родился ребенок, мальчик, и родители собирались вскоре отпраздновать его обрезание[59]. И потому, когда Зораик принес кошелек домой и отдал жене, она сказала ему:
— Какая необыкновенная для тебя щедрость, о отец Абдаллаха![60]Значит, обрезание Абдаллаха мы отпразднуем роскошно!
Он же ответил:
— Так ты думаешь, что я принес тебе кошелек для того, чтобы растратить деньги по случаю обрезания? Нет, клянусь Аллахом! Ступай и спрячь его скорей в яму, которую выроешь в кухне. И возвращайся скорее спать.
Негритянка отправилась в кухню, вырыла ямку в полу кухни, закопала в нее кошелек, вернулась и легла у ног Зораика.
Зораик заснул от теплоты тела негритянки и увидел во сне, что большая птица роет клювом ямку в его кухне, достает кошелек и уносит его в когтях, взвившись в воздух. Он проснулся от страха и закричал:
— О мать Абдаллаха, сейчас украли кошелек! Ступай скорей посмотри в кухне!
И разбуженная негритянка поспешила спуститься в кухню с огнем и в самом деле увидела, но не птицу, а человека, который выбегал из кухонных дверей на улицу, держа в руке кошелек. Это был Али Живое Серебро, который не переставал следить за всеми действиями Зораика и его жены и которому удалось наконец, спрятавшись за кухонную дверь, похитить желанный кошелек.
Когда Зораик удостоверился, что кошелек украден, он вскричал:
— Клянусь Аллахом, сегодня же вечером я получу его обратно!
А жена-негритянка сказала ему:
— Если ты не принесешь его, я не отворю тебе дверей нашего дома и ты будешь ночевать на улице.
Тогда Зораик…
Но на этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Он поспешил выйти из дома и, направившись кратчайшим путем, явился к Ахмеду Коросте раньше Али. Он знал, что Али живет у него, отворил дверь при помощи различных отмычек, которых был у него целый набор, осторожно запер ее за собою и стал спокойно ждать возвращения Али, не замедлившего, в свою очередь, явиться и постучать, по своему обыкновению. Тогда Зораик, подражая голосу Гассана Чумы, спросил:
— Кто там?
Ему ответили:
— Али-египтянин.
Зораик спросил тогда:
— А кошелек плута Зораика принес?
Ему ответили:
— Он у меня.
Зораик сказал:
— Скорей просунь мне его в щель двери, раньше чем я отворю ее; я побился об заклад с Ахмедом Коростой, а в чем дело, расскажу после.
Живое Серебро просунул Зораику кошелек в дверную щель, а тот сейчас же перебрался на крышу, с этой крыши перешел на соседнюю, оттуда спустился по лестнице на улицу и отправился домой.
Али Живое Серебро долго простоял на улице; но когда увидел, что никто не отворяет, он так ударил в дверь, что разбудил весь дом, а Гассан Чума закричал:
— Это Али стоит у дверей! Ступай скорей, отвори ему, о Верблюжья Спина!
Потом, когда Живое Серебро вошел, он спросил его насмешливо:
— А кошелек того плута?
Живое Серебро воскликнул:
— Полно шутить, старшой! Ты ведь знаешь, что я отдал тебе кошелек, просунув в дверную щель!
Услышав эти слова, Гассан Чума упал навзничь от смеха и воскликнул:
— Начинай сначала, йа Али! Это Зораик отобрал свое добро!