Кобыла же через некоторое время приносит жеребенка несравненной красоты, которому цены нет. И именно сегодня ждем мы морского коня.
Я же обещаю тебе, что, как только мы покончим с этим делом, я поведу тебя к царю Михражану, представлю тебя и покажу тебе наш край. Благословен же Аллах, устроивший нашу встречу, так как без меня ты умер бы от тоски в этом пустынном месте, никогда не увидевшись с твоими близкими, и никто не узнал бы, что сталось с тобою.
При этих словах я поблагодарил сторожа и продолжал беседовать с ним, как вдруг морской конь вышел из воды, ринулся к кобыле и покрыл ее. И когда было кончено то, что должно было быть кончено, он слез с нее и захотел увести ее с собой, но она не могла идти, потому что была привязана, брыкалась и ржала. Сторож же бросился из своего подземелья, созвал товарищей своих громким криком, и все, вооруженные копьями, мечами и щитами, напали на морского коня, который, испугавшись, оставил кобылу, бросился в море, как буйвол, и исчез под волнами.
Тогда все сторожа, каждый со своею лошадью, окружили меня и приветствовали меня, принесли мне пищу, ели вместе со мной, дали хорошую лошадь и по предложению первого сторожа вызвались проводить меня к царю, своему господину. Я тотчас согласился, и мы отправились все вместе.
Когда мы приехали в город, товарищи мои поехали вперед, чтобы передать своему господину обо всем случившемся со мной.
Затем они вернулись за мной и проводили во дворец по данному мне разрешению, я же вошел в тронный зал и представился царю Михражану, которому пожелал мира.
Царь ответил мне тем же, сказал мне несколько приветственных слов и пожелал услышать от меня самого о моем приключении. Я повиновался и рассказал ему обо всем, не пропуская ни малейшей подробности.
Царь Михражан изумился и сказал мне:
— Сын мой, клянусь Аллахом, если бы тебе не предназначена была долгая жизнь, ты, конечно, погиб бы после стольких испытаний и бед. Но хвала Аллаху за твое избавление!
И сказал он мне еще много других благосклонных слов, пожелал приблизить меня к своей особе и в доказательство своего благоволения и доверия к моим познаниям по морской части назначил меня тут же управляющим всех портов и гаваней своего острова и регистратором всех прибывающих и отплывающих судов.
Мои новые обязанности не мешали мне ежедневно являться во дворец для приветствия царя, который так привык ко мне, что предпочитал меня всем остальным приближенным, и доказал это многочисленными подарками и изумительною щедростью, и так каждый день.
И приобрел я такое влияние над ним, что все просьбы и все дела государства проходили через мои руки, ко всеобщему благу жителей того края.
Но все эти заботы не могли заставить меня забыть о моей родине и потерять надежду вернуться туда. Поэтому я никогда не упускал случая расспросить прибывающих на остров путешественников и моряков и спрашивал их, не бывали ли они в Багдаде и не знают ли, в какой стороне он находится. Но никто не мог ответить мне, и все говорили, что никогда не слыхали о таком городе и не знают, где он находится.
И я все более и более грустил, живя в чужом краю, беспредельно горевал, видя людей, даже не подозревавших о существовании моего родного города и не знавших пути к нему.
Во время пребывания моего на этом острове я имел случай видеть удивительные вещи и между прочими следующее.
Однажды, придя, по своему обыкновению, к царю Михражану, я познакомился с несколькими индийцами, которые после обычных приветствий с обеих сторон согласились отвечать на мои вопросы и сообщили, что в Индии имеется множество каст, из которых две главные — каста кшатриев[32], состоящая из знатных и справедливых людей, никогда не предающихся воровству и другим предосудительным поступкам, и каста браминов[33], людей чистых, никогда не пьющих вина, но всегда веселых, кротких в обхождении, любителей лошадей, роскоши и красоты.
Эти-то ученые-индийцы сообщили мне также, что две главные касты подразделяются на семьдесят две другие, не имеющие между собою ничего общего. Это до крайности изумило меня.
На том же острове я имел случай посетить землю, принадлежавшую царю Михражану и называемую Керала[34]. Там каждую ночь раздавались звуки цимбал и барабанов. И я мог также убедиться, что жители этой земли очень сильны по части силлогизмов и возвышенных мыслей. Впрочем, они были уже известны купцам и путешественникам.
В этих отдаленных морях я видел однажды рыбу в сто локтей длины и других рыб, головы которых походили на головы сов.
Поистине, господа мои, я видел, кроме того, необыкновенные, изумительные вещи и чудеса, но рассказ о них затянулся бы на слишком продолжительное время. Достаточно будет прибавить, что я пробыл на этом острове довольно долго для того, чтобы научиться многому и обогатиться различными менами, продажами и покупками.
Однажды стоял я, по обыкновению, на берегу, исполняя свою должность, и, как всегда, опирался на свой костыль, как вдруг увидел, что в гавани появилось большое судно, переполненное купцами. Я подождал, чтобы оно бросило якорь и спустило сходни, потом вошел на него и отправился к капитану, чтобы переписать груз. При мне матросы разгружали всё, а я записывал одно за другим. Когда же они закончили, я спросил капитана:
— Нет ли еще чего-нибудь на твоем судне?
Он же ответил:
— О господин мой, есть еще несколько товаров в трюме, но только они лежат в складе, потому что их хозяин, ехавший с нами, давно уже утонул. Мы бы очень хотели продать эти товары и отвезти вырученные деньги в Город мира, Багдад, родным покойного!
Взволнованный до крайности, я вскричал:
— А как звали того купца, о капитан?
Он ответил:
— Его звали Синдбадом-мореходом!
При этих словах я внимательнее посмотрел на капитана и узнал в нем хозяина того судна, которое вынуждено было покинуть нас, когда мы находились на ките. И я громко закричал:
— Это я Синдбад-мореход! — потом продолжил: — Когда кит заволновался от действия разведенного на его спине огня, я был с теми, кому не удалось доплыть до твоего судна. Но благодаря деревянному корыту, которое привезено было купцами, мне удалось спастись. Я плыл сидя верхом на этом корыте и работал ногами, как веслами. И по воле Создателя случилось то, что случилось.
И я рассказал капитану, каким образом мне удалось спастись и какие превратности судьбы преодолеть, прежде чем достиг я высокой должности секретаря морского дела у царя Михражана.
Когда капитан выслушал слова мои, он воскликнул:
— Нет спасения и могущества ни в ком, кроме Аллаха Всевышнего и Всемогущего!
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
Всемогущий Аллах! Нет совести и честности ни в одном земном создании! Как смеешь ты, лукавый писец, уверять, что ты Синдбад-мореход, когда мы своими глазами видели, как он утонул вместе с другими купцами! И не стыдно тебе так нагло лгать?!
Тогда я ответил ему:
— Конечно, капитан, ложь есть отличительное свойство плутов. Выслушай же меня, и я докажу тебе, что я действительно Синдбад, которого вы считаете утонувшим.
И я рассказал капитану различные случаи, известные только мне да ему и которые произошли во время этого проклятого плавания. Тогда он перестал сомневаться в моей правоте и в моем имени, призвал пассажиров своих, купцов, и все вместе поздравили меня с моим избавлением и сказали:
— Клянемся Аллахом, мы не могли поверить, что ты не утонул. Но Аллах вторично дал тебе жизнь.
После этого капитан поспешил выдать мне мои товары, которые я тотчас же велел отнести на базар, уверившись, однако, что все в целости и что имя мое и печать стоят еще на тюках.
На базаре я распаковал тюки и продал большую часть товара с барышом сто к одному, но отложил несколько ценных вещей, которые немедленно отнес в подарок царю Михражану.
Царь, которому я сообщил о прибытии капитана и судна, чрезвычайно удивился такому неожиданному стечению обстоятельств, а так как он очень любил меня, то не захотел оставаться у меня в долгу и, в свою очередь, щедро одарил меня, так что эти драгоценнейшие подарки немало способствовали моему окончательному обогащению. Я поспешил всё продать и нажил таким путем значительное состояние, которое перенес на палубу того самого судна, на котором я начал свое плавание.
Устроив это, я пошел во дворец, чтобы проститься с царем Михражаном и поблагодарить его за все его щедроты и за покровительство, мне оказанное. Он отпустил меня, сказав несколько трогательных слов, и на прощание подарил мне еще несколько весьма ценных вещей, которые я уже не решился продавать и которые вы, впрочем, можете видеть в этой зале. Я увез также благовония, которые вы вдыхаете здесь: алоэ, камфору, ладан, сандал, — все это дары того далекого острова.
И я поспешил к отплытию судна, которое тотчас же милостью Аллаха распустило паруса. Плавание наше было благополучно, хотя продолжалось много дней и ночей, и прибыли мы наконец в полном здравии в Басру, где остановились на короткое время, а затем поднялись вверх по реке и с радостью в сердце достигли благословенного родного города моего, Багдада.
И приехал я, таким образом, нагруженный богатствами и готовый щедро оделять других, пришел на свою улицу и вошел в дом свой, где встретил родных и друзей здоровыми. И поспешил я накупить множество невольников обоего пола, и мамелюков, и прекрасных женщин, и негров; и в большем против прежнего количестве приобрел я земель и домов.
И забыл я среди новой жизни своей о превратностях судьбы, об испытанных опасностях, о тоске изгнания, о мучениях и утомлении в пути. У меня было много прекрасных друзей, и жил я счастливо и весело, без забот и неприятностей долгое вре