Тогда я, в свою очередь, поднял палец и сказал:
— Выслушайте меня, товарищи! Если вы действительно решили убить черного человека, следует прежде всего воспользоваться бревнами, которыми усеян берег, и построить плот, на котором мы могли бы уйти с этого проклятого острова, после того как избавим мир от этого гнусного пожирателя мусульман. Мы могли бы пристать к какому-нибудь другому острову и ждать там милости судьбы, которая, быть может, пошлет нам на помощь какое-нибудь судно, чтобы возвратиться на родину.
Во всяком случае, если плот наш и погибнет, а мы утонем, все-таки мы не попадем на жаркое и не совершим дурного, самовольно утопившись. Наша смерть была бы самоубийством, и оно было бы нам зачтено в Судный день.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
Наша смерть была бы самоубийством, и оно было бы нам зачтено в день Страшного суда.
Тогда все купцы воскликнули:
— Клянемся Аллахом! Это превосходная мысль и разумное дело!
Не медля более, пошли мы на берег и построили плот, на который мы сложили кое-какие припасы, то есть годные для еды плоды, и стали ждать появления черного человека. Он явился сопровождаемый ударом грома; нам показалось, что это громадная бешеная собака. Нам пришлось примириться с тем, что он изжарил, ощупав и помяв в руках, еще одного из наших спутников, которого выбрал по причине его полноты и жирности. Но когда этот ужасный скот заснул и захрапел, подобно раскатам грома, мы решились воспользоваться его сном, чтобы сделать его навеки безвредным.
Взяли два длиннейших железных вертела, накалили их докрасна на огне, потом крепко ухватились за холодный конец, а так как вертела были очень тяжелы, то несколько человек несло каждый из них. Мы осторожно подошли, все разом воткнули оба вертела в глаза спавшего отвратительного черного человека и изо всех сил налегли на вертела, так что он был окончательно ослеплен.
Вероятно, он почувствовал чрезвычайно сильную боль, потому что так страшно крикнул, что мы все попадали на пол и откатились на значительное расстояние.
Он бросился ощупью ловить нас, протягивал руки в пустое пространство, рычал и бросался во все стороны. Но мы успели увернуться от него и бросились наземь направо и налево, так что ему не удалось никого схватить. Видя, что все усилия напрасны, он ощупью добрался до двери и вышел, страшно завывая.
Мы же, убедившись, что слепой великан в конце концов умрет от этой пытки, начали успокаиваться и медленным шагом направились к морю.
Мы получше устроили плот, взошли на него, отвязали его от берега и уже собирались отплыть, как вдруг увидели, что ужасный слепой великан бежит прямо на нас в сопровождении великанши, еще более ужасной и отвратительной. Добежав до берега, они увидели, что мы отплываем, и принялись кричать ужасающим голосом; потом схватили огромные камни, целые куски скал, и стали бросать их в наш плот. Им удалось потопить всех моих спутников, за исключением двух. Мы же трое смогли наконец уплыть и спастись от града камней.
Скоро мы очутились в открытом море, где ветер подхватил нас и прибил к острову, находившемуся в двух днях расстояния от того, на котором нас чуть было не изжарили на вертеле. На острове мы нашли плоды, которые и спасли нас от голодной смерти; а так как уже была ночь, мы влезли на большое дерево, на котором и заснули.
Утром, когда мы проснулись, первым представшим перед нашими испуганными глазами предметом была ужасающая змея, такой же толщины, как дерево, на котором мы сидели. Она смотрела на нас горящими глазами, открывая пасть, широкую, как устье печи. И вдруг она растянулась, и голова ее очутилась над нами. Она схватила одного из моих товарищей и проглотила его до самых плеч, а потом вторым глотательным движением проглотила и с головой. И тотчас же услышали мы, как затрещали кости несчастного в желудке змеи, которая спустилась с дерева и оставила нас объятыми ужасом и горем. И мы подумали: «О Аллах, каждый новый род смерти гнуснее предыдущего! Радость по случаю избавления от вертела черного человека превращается теперь в предчувствие чего-то еще более ужасного! Одно прибежище — Аллах!»
Тем не менее у нас хватило сил спуститься с дерева, сорвать несколько плодов, которые и были нами тут же съедены, и утолить жажду водой из ручьев. После этого мы бродили по острову, разыскивая убежище, более безопасное, нежели то, которым мы пользовались в прошедшую ночь, и нашли наконец дерево необычайной высоты, показавшееся нам достаточно верным убежищем. С наступлением ночи мы взобрались на него и устроились насколько можно лучше; мы уже засыпали, когда нас разбудил какой-то свист и треск ломавшихся ветвей, и, прежде чем мы успели сделать попытку к спасению, змея схватила моего товарища, сидевшего на дереве ниже меня, и в один глоток проглотила три четверти его тела. Потом я увидел, как она обвилась вокруг дерева, и услышал, как затрещали кости моего последнего товарища, которого она поглотила до конца. Я же оставался неподвижным на дереве до самого утра и только тогда решился спуститься с него. Первым движением моим было идти и броситься в море, чтобы покончить с несчастной жизнью, преисполненною таких ужасающих тревог, но я остановился на этом пути, так как душа моя не соглашалась, понимая всю драгоценность жизни; и душа внушила мне мысль, которой я и был обязан своим спасением.
Я принялся искать что-нибудь деревянное и скоро нашел; потом лег на землю и, взяв большую доску, привязал ее во всю длину к подошвам; потом взял другую доску и привязал ее к левому боку; потом еще доску — к правому боку, четвертую — к животу, а пятую, еще более длинную и широкую, — к голове. Таким образом, я окружил себя дощатой стеной, которая ограждала меня со всех сторон от пасти змеи. Устроив все это, я продолжал лежать на земле и ждал, что пошлет мне судьба.
Когда наступила ночь, змея не замедлила явиться. Как только она заметила меня, так сейчас же бросилась на меня и хотела проглотить, но ей помешали доски. Тогда она стала ползать вокруг меня, стараясь найти удобное место, за которое могла бы ухватиться, но это не удалось, несмотря на все ее усилия и на то, что она трепала меня во все стороны. И всю ночь мучила она меня, и я уже думал, что не миновать мне смерти, и чувствовал на лице своем ее зловонное дыхание. Но к рассвету она наконец оставила меня в покое и уползла, взбешенная до последней степени.
Убедившись, что ее действительно нет около меня…
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она продолжила:
Потом, убедившись, что ее действительно нет около меня, я просунул руку и освободился от привязей, прикреплявших меня к доскам. Но тело мое так онемело, что я не мог двигаться и в течение нескольких часов отчаивался в возможности когда-либо двинуться. Но в конце концов мне все же удалось встать, и затем я стал понемногу ходить и бродить по острову. Я направился к морю, и не успел дойти до берега, как увидел вдали корабль, шедший на всех парусах.
Увидев корабль, я стал махать руками и кричать как безумный; потом я размотал полотно моего тюрбана и привязал его к ветви дерева, поднял высоко над головою и махал, стараясь быть замеченным.
Судьбе было угодно, чтобы старания мои не остались напрасными.
Скоро я увидел, что корабль меняет галс и направляется к берегу; и вскоре я был взят на корабль капитаном и его людьми.
На корабле прежде всего выдали мне одежду, так как моя собственная износилась, потом накормили меня, и я ел с удовольствием, потому что за последнее время терпел много лишений; но особенно восхитился я прекрасною свежей водой, которой и напился вдоволь. Сердце мое утихло, душа успокоилась, и я почувствовал наконец, что покой и благость овладевают изнуренным телом моим.
Я начинал жить снова, после того как смерть уже стояла передо мною, благословил Аллаха за Его милосердие и за прекращение моих страданий. Скоро я совершенно оправился от своих волнений и утомления, так что мне уже стало казаться, что все свои бедствия я видел только во сне.
Плавание наше было удачно, и по воле Аллаха мы благополучно прибыли к острову под названием Сулуада[36], где должны были остановиться и в гавани которого капитан велел бросить якорь, чтобы купцы могли высадиться и заняться своими делами.
Когда они вышли на берег и один я за неимением товаров оставался на палубе, капитан подошел ко мне и сказал:
— Выслушай меня. Ты человек бедный и чужестранец, и ты рассказал нам, как много испытаний претерпел в жизни. Поэтому я хочу быть тебе полезным и помочь тебе вернуться на родину, для того чтобы ты вспоминал обо мне с удовольствием и призывал на меня благословение Всевышнего.
Я же ответил:
— Разумеется, капитан. Я не забуду тебя в своих добрых пожеланиях.
А он сказал:
— Знай же, что несколько лет тому назад у нас на корабле был путешественник, который заблудился на одном из островов, где у нас была стоянка. С тех пор мы ничего не слышали о нем и не знаем, жив он или умер. Так как у нас на корабле до сих пор хранятся товары, оставленные этим пассажиром, то мне пришло в голову поручить их тебе, с тем чтобы ты продавал их на этом острове, получил куртаж с прибылей и отдал мне остальные деньги, которые по возвращении в Багдад я и передам его родным или ему самому, если ему удалось вернуться в родной город.
И я ответил ему:
— Слушаю и повинуюсь, о господин мой! И я действительно буду очень благодарен тебе за то, что ты хочешь предоставить мне честный заработок!
Тогда капитан приказал достать товары из трюма и перевезти их для меня на берег. Потом он позвал корабельного писца и велел ему пересчитать и записать каждый тюк.
А писец спросил: