ел подарки, то спросил меня, действительно ли царь этот так богат и так могуществен, как свидетельствует о том его письмо и подарки. Я же ответил:
— О эмир правоверных, я могу засвидетельствовать, что царь Серендипа не преувеличивает. Кроме того, к могуществу своему и богатству он присоединяет глубокое чувство справедливости и управляет народом своим с мудростью. Он единственный кади в государстве своем, где, впрочем, люди так кротки, что никогда не возникает между ними распрей. Поистине, царь этот достоин дружбы твоей, о эмир правоверных.
Халиф был удовлетворен моими словами и сказал:
— Письмо, которое я только что прочитал, и твои речи доказывают мне, что царь Серендипа — превосходный человек, сведущий в правилах мудрости и обходительности. Счастлив народ, им управляемый.
Затем халиф подарил мне почетную одежду и богатые дары, и осыпал меня милостями и преимуществами, и пожелал, чтобы история моя была записана самыми искусными писцами, чтобы сохранять ее потом в летописях царствования своего.
Тогда я удалился и поспешил на свою улицу, в свой дом, где и жил в богатстве и почестях среди родных своих и друзей, забывая о прошедших невзгодах и думая только о том, чтобы взять от жизни все блага, какие она могла мне доставить.
И такова моя история во время этого шестого путешествия. Но завтра, о гости мои, если угодно будет Аллаху, я расскажу вам историю седьмого путешествия своего, которое чудеснее и изумительнее и еще более изобилует чудесами, чем все шесть, вместе взятые.
И Синдбад-мореход велел разостлать скатерть пиршества и подать обед гостям своим, включая в число их и Синдбада-носильщика, которому он велел дать перед его уходом сто золотых монет, как и в предыдущие дни. И носильщик вернулся к себе домой, восхищаясь всем, что ему пришлось услышать. А на следующий день он прочитал свою утреннюю молитву и вернулся во дворец Синдбада-морехода.
Когда все приглашенные собрались, и наелись и напились, и поболтали между собой, и посмеялись, и послушали пение и игру на музыкальных инструментах, то уселись в кружок, уже серьезные и молчаливые.
И Синдбад-мореход заговорил так:
СЕДЬМОЙ РАССКАЗ СИНДБАДА-МОРЕХОДА,СЕДЬМОЕ И ПОСЛЕДНЕЕ ЕГО ПУТЕШЕСТВИЕ
Знайте, о друзья мои, что по возвращении из шестого путешествия я решительно оставил мысль когда-либо предпринимать новые путешествия, ибо не только возраст мой не позволял мне более далеких странствований, но я поистине не имел больше желания искать новых приключений после всех опасностей, которым подвергался, и всех бедствий, которые испытал. Кроме того, я стал первым богачом в Багдаде, и халиф часто призывал меня к себе, чтобы услышать из уст моих рассказ о тех необыкновенных вещах, которые мне приходилось видеть во время моих путешествий.
Однажды, когда халиф, по своему обыкновению, вызвал меня и я собирался рассказать ему одно, два или три из моих приключений, он вдруг сказал мне:
— Синдбад, надо отправиться к царю острова Серендип, чтобы отвезти ему мой ответ и подарки, которые я ему предназначаю. Никто не знает, как ты, путь, который ведет в это царство, царь которого будет, конечно, очень рад снова увидеть тебя. Приготовься же ехать сегодня же, ибо было бы неприлично нам оставаться в долгу перед царем этого острова, и недостойно нам оттягивать долее наш ответ и нашу посылку.
При этих словах халифа мир потемнел перед моими глазами, и я был поражен и изумлен до глубины души. Тем не менее мне удалось преодолеть свои чувства, чтобы не вызвать неудовольствие халифа; и хотя я раньше дал зарок никогда более не выходить за пределы Багдада, я облобызал землю перед халифом и ответил ему согласием и послушанием. Тогда он приказал выдать мне десять тысяч золотых динаров на путевые издержки и вручил мне письмо, написанное его собственной рукою, и подарки, предназначенные для царя острова Серендип.
И вот из чего они состояли. Прежде всего там было великолепное ложе из малинового бархата, которое, вероятно, стоило огромного множества золотых динаров; затем другое ложе, иного цвета, и еще одно, третьего цвета. Затем сто платьев из тонкой затканной материи из Куфы и Искандарии, и пятьдесят — из Багдада. Затем ваза из белого сердолика старинной работы, на дне которой был изображен вооруженный воин с натянутым луком, борющийся со львом. Много было еще и других вещей, перечислять которые было бы бесконечно долго, и, сверх того, пара коней лучшей арабской породы.
На этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что приближается утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Бесконечно долго, и, сверх того, пара коней лучшей арабской породы. Тогда мне поневоле пришлось ехать, и против желания на этот раз я сел в Басре на готовящийся к отплытию корабль.
Судьба настолько к нам благоволила, что спустя два месяца, день в день, мы прибыли на остров Серендип в полном благополучии. И я поспешил отвезти царю дары и письмо эмира правоверных.
Царь, увидав меня, расцвел и просиял; и он был весьма доволен учтивостью халифа. И он пожелал удержать меня подле себя на более долгий срок; но я не хотел оставаться дольше, чем это требовалось, чтобы успеть отдохнуть. После чего я простился с ним и, осыпанный знаками внимания и подарками, поспешил вновь взойти на корабль, чтобы вернуться в Басру тем же путем, каким прибыл.
Ветер был нам сначала благоприятен, и первое место, у которого мы причалили, был остров Сина[41]. И действительно, до тех пор мы находились в состоянии полного довольства; и в течение всего переезда мы разговаривали между собой и болтали о том о сем с большой приятностью.
Но однажды, спустя неделю после того, как мы покинули упомянутый остров, где купцы делали различные мены и покупки, в то время как мы, по нашему обыкновению, спокойно отдыхали, внезапно над головами нашими разразилась страшнейшая гроза, и проливной дождь залил нас. Тогда мы поспешили натянуть холст на наши тюки и товары, чтобы избежать порчи их водой, и мы стали умолять Аллаха отвратить все опасности с нашего пути.
В то время как мы пребывали в этом состоянии, капитан корабля поднялся, затянул на себе пояс, засучил рукава и подобрал халат свой, затем влез на верхушку мачты, откуда принялся упорно смотреть то направо, то налево. Затем он спустился с пожелтевшим лицом, взглянул на нас с выражением полного отчаянья и начал молча наносить себе сильные удары по лицу и рвать свою бороду. Тогда мы, сильно испуганные, подбежали к нему и спросили его:
— Что случилось?
Он нам ответил:
— Просите Аллаха спасти нас из бездны, в которую мы повержены! Или лучше оплакивайте себя и прощайтесь друг с другом. Ибо знайте, что течение отклонило нас с нашего пути и бросило нас в пучину морей всего света!
Проговорив все это, капитан открыл свой ящик и вытащил оттуда мешок, развязав его, он достал из него какую-то пыль, похожую на золу, немного смочил водой, подождал несколько минут и затем стал втягивать эту смесь носом. После этого он вынул из ящика небольшую книжку, прочитал, бормоча, несколько страниц и наконец сказал нам:
— Знайте, о пассажиры, что эта чудодейственная книга утверждает меня в моих предположениях. Земля, которая вырисовывается перед вами вдали, есть земля, известная под именем Страна Царей. Там именно находится могила господина нашего Сулеймана ибн Дауда (да будет мир и молитва над ним!). Там обитают чудовища и змеи самого ужасного вида. Кроме того, море это, в котором мы находимся, населено морскими чудовищами, которые могут проглотить одним глотком самые большие корабли со всеми их снастями и пассажирами! Теперь вы предупреждены! Прощайте!
Услышав эти слова капитана, мы были поражены до крайности; и мы спрашивали себя с ужасом, что должно случиться с нами, когда почувствовали, что поднимаемся вместе с кораблем, потом быстро опускаемся куда-то, в то время как рев, ужасный, как гром, поднимался с моря. Мы были до того перепуганы, что, прочитав нашу последнюю молитву, остались неподвижными как мертвые. И вот среди пенящейся воды мы увидели плывущее к кораблю чудовище величиной и вышиной с гору, а затем и второе чудовище, еще больших размеров, и третье, следовавшее за ними, величиною с двух первых, вместе взятых. Это последнее внезапно прыгнуло среди волн, которые расступились, образуя бездну, открыло пасть, более огромную, чем пропасть, и на три четверти проглотило наш корабль со всем на нем находящимся. Я же успел только отодвинуться к верхней части корабля и прыгнуть в море, в то время как чудовище поглотило оставшуюся четверть и исчезало в глубине моря вместе со своими двумя спутниками.
Что же до меня, то мне удалось уцепиться за одну из досок, отлетевших от корабля под зубами морского чудовища, и, преодолев тысячи трудностей, пристать к острову, который был, по счастью, покрыт плодовыми деревьями и орошен речкой с превосходной водой. Но я заметил, что река эта отличалась громадной быстротой течения, такой, что даже слышен был шум, разносившийся далеко вокруг. Тогда мне пришло на мысль при воспоминании о том, как я спасся от смерти на острове драгоценностей, построить себе плот, как и в тот раз, и отдаться течению потока. Ибо я хотел, несмотря на мягкий климат этого нового острова, попытаться вернуться в родную страну. И я говорил себе: «Если мне удастся спастись, то все будет к лучшему и я дам зарок, что даже само слово «путешествие1' никогда более не сорвется с моего языка, и я никогда больше не буду думать об этом в течение всего остатка жизни моей. Если же, напротив, я погибну в своей попытке, то все также будет к лучшему, ибо таким образом я покончу со всеми невзгодами и опасностями навсегда».
И я поднялся и, съев несколько плодов, собрал целую кучу толстых ветвей, не зная даже, какой они древесной породы; они оказались впоследствии ветвями дорогого сандалового дерева, ценимого купцами вследствие его редкости. Покончив с этим, я принялся искать веревки или бечевки и сначала не находил ничего подходящего; но я заметил на деревьях вьющиеся гибкие растения, весьма крепкие и годные для моего дела. Я нарезал их столько, сколько мне было нужно, и употребил их на то, чтобы связать между собою толстые ветви сандала. Таким образом я изготовил огромный плот, на который сложил много плодов и затем сел на него, говоря себе: «Если я буду спасен, то только благодаря Аллаху».