— Понимаю твое удивление при виде такой красоты и такого тонкого ума. Но знай, что эта дивная отроковица, затмевающая звезды и само солнце, не только изучила самые тонкие и сложные произведения поэтов, но и сама пишет стихи; сверх того, она умеет писать семью перьями семь различных азбук, а руки ее драгоценнее всякого богатства. Она умеет вышивать и на ткани, и на шелке, и каждый ковер или занавес ее работы ценится на базаре в пятьдесят динариев. Заметь к тому же, что прекраснейший ковер и роскошнейший занавес заканчивает она в восемь дней. Поэтому тот, кто купит ее, вернет свои деньги через несколько месяцев наверняка.
При этих словах маклер поднял руки к небу от восхищения и воскликнул:
— О, счастлив тот, кто будет иметь эту жемчужину в своем доме и станет хранить ее как величайшее сокровище! — И подошел он к Али Шару, сыну Мадж ад-Дина, на которого указала отроковица, поклонился ему до земли, поцеловал у него руку и сказал ему…
На этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она продолжила:
Но в этот момент маклер поклонился Али Шару, сыну Мадж ад-Дина, до земли, поцеловал у него руку и сказал ему:
— Поистине, о господин мой, великое счастье тебе купить это сокровище за сотую долю его настоящей стоимости, и Дарующий не поскупился для тебя в дарах Своих! Да принесет же тебе счастье эта отроковица!
Услышав эти слова, Али Шар опустил голову и не мог не посмеяться в глубине души своей над иронией судьбы, и сказал он себе: «Клянусь Аллахом! Мне не на что купить кусок хлеба, а меня считают достаточно богатым, чтобы купить эту невольницу! Как бы там ни было, я не скажу ни да ни нет, чтобы не покрыть себя стыдом перед всеми купцами!»
И опустил он глаза и не промолвил ни слова.
Так как он стоял неподвижно, Зумурруд взглянула на него, желая поощрить к покупке; но глаза его были опущены, и он не видел ее; тогда сказала она маклеру:
— Возьми меня за руку и подведи к нему, я сама хочу поговорить с ним и заставить его решиться купить меня, я решила принадлежать ему и никому другому.
И маклер взял ее за руку и подвел к Али Шару, сыну Мадж ад-Дина.
Отроковица стояла перед молодым человеком во всей живой красе своей и сказала ему:
— О возлюбленный господин мой, о юноша, заставляющий меня пылать любовью, почему не соглашаешься на ту цену или не предлагаешь никакой другой по своей собственной оценке? Я хочу быть твоей рабой все равно за какую цену!
Али Шар поднял голову и, печально мотнув ею, сказал:
— Покупка и продажа никогда не могут быть обязательными.
Зумурруд же воскликнула:
— Вижу, о возлюбленный господин мой, что ты находишь цену в тысячу динариев слишком высокой. Предложи девятьсот — и я твоя.
Он покачал головою и не сказал ничего.
Она же продолжала:
— Так купи меня за восемьсот!
Он покачал головою.
Она сказала:
— За семьсот!
Он снова покачал головою.
Она же продолжала сбавлять цену и сказала наконец:
— За сто, только за сто!
Тогда он сказал ей:
— У меня нет и ста.
Она засмеялась и сказала ему:
— Сколько же недостает тебе до ста динариев? Если у тебя нет всей суммы, ты можешь доплатить остальное в другой раз.
Он же ответил:
— О госпожа моя, знай же наконец, что я не имею ни ста, ни даже одного динария! Клянусь Аллахом! У меня нет ни серебряной, ни золотой монеты, ни золотого динария, ни серебряной драхмы. Поэтому не теряй со мною времени и ищи другого покупателя!
Когда Зумурруд поняла, что у молодого человека нет никаких средств, она сказала ему:
— Все равно покупай! Ударь по руке моей, заверни меня в свой плащ и окружи рукою мой стан, — как тебе известно, это знак согласия!
Тогда Али Шар, не имея уже повода к отказу, поспешил сделать так, как приказывала ему Зумурруд; и в ту же минуту она вынула из кармана кошелек, который передала ему и сказала:
— В кошельке тысяча динариев; отдай девятьсот моему хозяину, а сто оставь для наших первых расходов.
И тотчас же отсчитал Али Шар купцу девятьсот динариев и поспешил взять невольницу за руку и увести ее с собой.
Когда он привел ее к себе, Зумурруд немало удивилась, увидав, что все жилище состояло из жалкой комнаты, в которой вместо мебели лежала плохая циновка, разорванная в нескольких местах. Она поспешила передать ему другой кошелек с тысячей динариев и сказала:
— Беги скорей на базар и купи все, что нужно из мебели и ковров, а также пищу и питье. И выбирай все лучшее на базаре! Сверх того, принеси мне кусок дамасской шелковой материи гранатового цвета, и несколько катушек золотых и серебряных нитей, и шелку семи различных цветов. Не забудь также купить мне длинных иголок и золотой наперсток для моего третьего пальца.
И Али Шар немедленно исполнил ее приказание и принес ей все это.
Тогда Зумурруд разостлала ковры, поставила диваны, положила матрасы, привела все в порядок, постелила скатерть и зажгла свечи.
И сели они оба, ели, пили и были довольны. После чего они растянулись на своем новом ложе и удовлетворили друг друга. И всю ночь они провели тесно обнявшись, в чистейших наслаждениях и веселых забавах до самого утра. И их любовь укрепилась несомненными доказательствами и нерушимо укоренилась в их сердцах.
Не теряя времени, трудолюбивая Зумурруд немедленно принялась за работу. Она взяла красную шелковую дамасскую материю и в несколько дней сделала из нее занавес, украсив края необыкновенно искусными изображениями птиц и животных; и не было в мире животного, большого или малого, которое не изобразила бы она на той ткани. И так поразительно было сходство их с живыми животными, что четвероногие, казалось, приходили в движение, а птицы пели. Посередине занавеса вышиты были большие деревья, осыпанные плодами, и такие густолиственные, что при взгляде на них чувствовалась их свежесть. И все это было выполнено в течение восьми дней — ни больше ни меньше. Слава Тому, Кто влагает столько искусства в персты своих созданий!
Закончив эту работу, Зумурруд навела на нее глянец, выгладила, сложила и передала ее Али Шару с такими словами:
— Ступай на базар и продай занавес какому-нибудь купцу, и бери не меньше пятидесяти динариев. Но остерегайся продавать какому-нибудь прохожему, в противном случае нас постигла бы жестокая разлука. У нас есть враги, подстерегающие нас, — остерегайся прохожих!
И Али Шар ответил:
— Слушаю и повинуюсь!
И пошел он на базар, продал дивный занавес в лавке одного купца и получил пятьдесят динариев.
На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
И продал он дивный занавес в лавке одного купца за пятьдесят динариев. Потом снова купил шелковую ткань и золотых и серебряных нитей в достаточном количестве для нового занавеса или иного вышивания и отнес все это Зумурруд, которая принялась за работу и в восемь дней вышила ковер, еще прекраснее первой работы и который также был продан за пятьдесят динариев. И жили они так, пили, ели, ни в чем не нуждаясь, не забывая удовлетворять свою взаимную любовь, которая изо дня в день становилась все горячее, и так было целый год.
Однажды Али Шар вышел из дома, неся, по обыкновению, сверток с вышиванием, который дала ему Зумурруд; и пошел он к базару, чтобы предложить его купцам, как всегда, через посредство глашатая.
Придя на базар, он передал сверток глашатаю, который и принялся выкрикивать товар перед лавками купцов, в то время как мимо проходил христианин, один из тех людей, которыми кишит вход на базар и которые обступают покупателей, предлагая им свои услуги.
Христианин этот подошел к глашатаю Али Шара и предложил шестьдесят динариев за ковер вместо пятидесяти, просимых глашатаем. Но Али Шар, питавший отвращение и недоверие к такого рода людям и не забывший предостережение Зумурруд, не хотел продавать ему ковер. Тогда христианин надбавил цену и наконец предложил сто динариев; глашатай же сказал Али Шару на ухо:
— Не упускай такого превосходного барыша!
Дело в том, что христианин успел подкупить глашатая за десять динариев. И глашатай так сумел повлиять на Али Шара, что убедил его отдать ковер христианину за предложенную сумму. Али Шар продал ковер, не без опасения прикоснулся к ста динариям и затем вернулся домой.
Проходя по улицам, он заметил на одном из перекрестков, что христианин следит за ним. Остановившись, Али Шар спросил его:
— Что ты делаешь в этом квартале, куда не входят христиане?
Тот же ответил:
— Извини меня, о господин мой, но я иду с поручением в самый конец этого переулка. Да хранит тебя Аллах!
Али Шар продолжал путь свой и дошел до дверей своего дома; и тут увидел он, что христианин, обойдя кругом, вернулся с другого конца улицы и подошел к его дому в одно время с ним. Али Шар, сильно разгневанный, закричал ему:
— Зачем идешь ты за мною по пятам?
Тот же ответил:
— О господин мой, верь, что я случайно пришел сюда; прошу тебя, дай мне глоток воды, и Аллах вознаградит тебя, так как я умираю от жажды!
И подумал Али Шар: «Клянусь Аллахом! Да не скажут, что мусульманин отказал в воде жаждущему! Принесу же ему воды».
И вошел он в дом свой, взял кувшин с водой и снова вышел для того, чтоб подать его христианину. Когда Зумурруд услышала, как щелкнула щеколда, выбежала ему навстречу, взволнованная его долгим отсутствием. И, обняв его, сказала она ему:
— Почему так долго не возвращался ты сегодня? Продал ли ковер и кому: купцу или прохожему?
Он ответил, заметно смущенный:
— Я опоздал немного, потому что базар был переполнен; в конце концов я все-таки продал ковер купцу.
Она же сказала с недоверием в голосе:
— Клянусь Аллахом, сердце мое неспокойно. Куда же несешь ты этот кувшин?