Он сказал:
— Я хочу дать напиться базарному глашатаю, который проводил меня до дому.
Но этот ответ не успокоил ее, и, пока Али Шар выходил, она, вся встревоженная, произнесла следующие стихи:
О бедное, трепещущее сердце,
Прикованное к милому, быть может,
Ты думаешь, что вечен поцелуй?!
Не видишь разве, что у изголовья
Разлучница жестокая стоит
И в темноте тебя подстерегает
Жестокая и жадная судьба?!
Али Шар встретил христианина уже в прихожей, так как дверь оставалась открытой. При виде этого все потемнело у него в глазах, и он закричал:
— Что ты тут делаешь? Как смеешь ты входить в мой дом без моего позволения?
Христианин ответил:
— Умоляю тебя, господин мой, извини меня! Я целый день шел, измучился так, что едва держусь на ногах, и принужден был переступить твой порог, так как, в сущности, не велика разница между дверью и прихожей. Дай мне только перевести дух, и я уйду! Не оттолкни меня, и Аллах не оттолкнет тебя самого!
И взял он кувшин, который держал встревоженный Али Шар, напился и отдал ему, Али Шар же стоял перед ним и ждал, когда тот уйдет. Но прошел целый час, а христианин не двигался с места. Тогда, задыхаясь от гнева, Али Шар закричал ему:
— Убирайся сейчас же и иди своей дорогой!
Но христианин отвечал:
— О господин мой, ты, без сомнения, не из тех, кто оказывает благодеяние так, что его помнят всю жизнь, а также не из тех, о ком сказал поэт:
Исчезли те, кто щедрою рукой
Великодушно наполнять спешили
Несчастных руки, прежде чем они
За подаяньем даже протянулись.
Теперь повсюду лишь ростовщики,
Повсюду скупость, грязь и лихоимство,
И даже воду нищему дают
Не иначе, как требуя процентов!
Что до меня, о господин мой, то я уже утолил жажду водою дома твоего, но голод так сильно терзает меня, что я удовольствовался бы остатками твоего обеда, рад был бы куску сухого хлеба и луковице, больше мне ничего не нужно.
Али Шар, еще более взбешенный, закричал ему:
— Ступай прочь! Нечего разговаривать! У меня в доме ничего нет!
А христианин, продолжая стоять на том же месте, сказал:
— Господин мой, прости! Но если у тебя ничего нет в доме, то в кармане твоем лежат те сто динариев, которые ты выручил за ковер. Прошу тебя именем Аллаха, иди на ближайший базар и купи мне пшеничную лепешку, чтобы не было сказано, что я вышел из твоего дома, не отведав хлеба-соли.
Услышав такие слова, Али Шар сказал себе: «Без всякого сомнения, этот христианин — сумасшедший и чудак. Выброшу его за дверь и натравлю на него собак».
И собирался он уже выбросить его за дверь, когда остававшийся неподвижным христианин сказал ему:
— О господин мой, я прошу только кусочек хлеба и луковицу, чтобы хоть немного утолить голод. Не трать на меня много, это было бы лишним. Мудрец довольствуется малым; и как сказал поэт:
Для мудреца довольно черствой корки,
Чтоб усмирить свой голод; для обжоры
Не хватит мира целого, наверно,
Чтоб утолить свой ложный аппетит.
Когда Али Шар увидел, что ничего не поделаешь, он сказал христианину:
— Я пойду на базар и принесу тебе поесть. Жди меня и не трогайся с места!
И вышел он из дома, заперев дверь и положив ключ к себе в карман. И поспешил на базар, где купил жаренный на меду творог, огурцов, бананов, слоеных пирожков и только что испеченного хлеба, и принес он все это христианину и сказал ему:
— Вот тебе еда!
Но тот стал отказываться, говоря:
— Господин мой, какой ты щедрый! Того, что ты принес, хватило бы на десять человек. Этого слишком много. Разве что ты сделаешь мне честь и закусишь вместе со мной.
Али Шар ответил:
— Я сыт, закусывай один.
Но тот воскликнул:
— Господин мой, народная мудрость гласит: «Тот, кто отказывается оттрапезовать со своим гостем, неизбежно должен быть прелюбодейным ублюдком».
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
Ведь тот, кто отказывается трапезовать со своим гостем, неизбежно должен быть ублюдком.
На такие слова ничего нельзя было возразить, и Али Шар сел рядом с христианином и рассеянно стал есть вместе с ним.
Христианин воспользовался рассеянностью своего хозяина, очистил банан, разрезал и ловко всунул туда банж, настоянный на опиуме, да в такой дозе, что им можно было бы свалить слона и усыпить его на целый год. Он опустил этот банан в белый мед, в котором плавал поджаренный творог, и предложил его Али Шару, говоря:
— О господин мой, именем твоей веры прими этот сочный банан, очищенный мною для тебя!
Али Шар же, желая поскорее покончить с гостем, не возражал ему, взял банан и проглотил.
Не успел банан дойти до его желудка, как Али Шар упал навзничь и лишился чувств. Тогда христианин вскочил и бросился как бешеный из дома на улицу, где за углом стояли люди, мул, а во главе их и старый Рашид ад-Дин, голубоглазый негодяй, к которому не хотела идти Зумурруд и который поклялся во что бы то ни стало насильно овладеть ею.
Этот Рашид ад-Дин был христианином, притворявшимся что исповедует мусульманство, для того чтобы пользоваться разными преимуществами у купцов. Он был родным братом христианина, только что предавшего Али Шара, и звали его Барсум.
Этот-то Барсум побежал уведомить своего негодяя брата об успехе их хитрости, и оба они, сопровождаемые своими людьми, проникли в дом Али Шара, вошли в отдельную комнату, нанятую им для Зумурруд, бросились на прекрасную девушку, заткнули ей рот и в мгновение ока перенесли ее на спину мула, которого пустили вскачь, чтобы в несколько минут без помехи добраться до дома старого Рашид ад-Дина.
Старый голубоглазый негодяй приказал отнести Зумурруд в самую отдаленную комнату дома, сел около нее, вынул платок, которым заткнули ей рот, и сказал ей:
— Теперь ты в моей власти, прекрасная Зумурруд, и негодяю Али Шару не вырвать тебя из моих рук. Но прежде чем возьму тебя в свои объятия и проверю свою доблесть в любовной схватке, ты должна отречься от своей нечестивой веры и быть христианкой, так как и я христианин. Клянусь Мессией и Богородицей, если ты сейчас же не исполнишь обоих моих желаний, я подвергну тебя жесточайшим мучениям и ты будешь несчастнее собаки!
При этих словах негодяя глаза отроковицы наполнились слезами, которые потекли у нее вдоль щек; губы ее затрепетали, и она воскликнула:
— О седобородый злодей, клянусь Аллахом, ты можешь разрезать меня на куски, но тебе не удастся заставить меня отречься от моей веры; ты можешь даже силой овладеть моим телом, как козел овладевает яловой козой, но ты не омрачишь нечестием моего ума! И рано или поздно Аллах потребует у тебя отчета в твоих гнусных делах!
Когда старик увидел, что ее нельзя убедить словами, он позвал своих рабов и сказал им:
— Повалите ее ничком и держите крепче.
И повалили они ее. Тогда старый негодяй-христианин взял бич и принялся жестоко истязать ее прекрасное округлое тело, так что при каждом ударе оставалась на нем длинная красная полоса. А Зумурруд при каждом ударе не только не ослабевала в своей вере, но восклицала:
— Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Его!
И перестал он истязать ее только тогда, когда не мог уже поднять руки. Тогда велел он рабам своим бросить ее в кухню к служанкам и не давать ей ни пить, ни есть. И они тотчас же повиновались ему.
Вот все, что случилось с Зумурруд.
Что до Али Шара, то он продолжал лежать в бесчувственном состоянии в прихожей своего дома до следующего дня. Тогда очнулся он и открыл глаза, как только рассеялось опьянение от банжа и опиума. И позвал он:
— Йа Зумурруд!
Но никто не откликнулся. Он встал в сильной тревоге и пошел в ее комнату, которую нашел пустой и безмолвной и где были разбросаны по полу шарфы Зумурруд. Тогда вспомнил он о христианине; а так как и тот исчез, то он уже не сомневался в похищении возлюбленной своей Зумурруд. И бросился он на пол, и бил себе голову, и рыдал; потом разорвал он на себе одежду и плакал слезами отчаяния, а потом, дойдя до последних пределов огорчения, бросился вон из дома, поднял два крупных булыжника, взял по булыжнику в каждую руку и стал ходить по всем улицам с блуждающим взглядом, ударяя себя камнями в грудь и крича:
— Йа Зумурруд! Зумурруд!
И дети подбегали, окружали его и кричали:
— Сумасшедший! Сумасшедший!
А знакомые, встречавшиеся с ним, глядели на него с состраданием, оплакивали его безумие и говорили:
— Это сын Мадж ад-Дина! Бедный Али Шар!
И бродил он таким образом по улицам, и звенела у него грудь от ударов, которые наносил он себе камнями, когда встретила его добродетельная старуха и сказала ему:
— Дитя мое, будь спокоен, и да вернется к тебе разум. С каких пор потерял ты его?
Али Шар же ответил ей такими словами:
— Рассудок потерял я от ее отсутствия! О вы, почитающие меня безумным, возвратите мне ту, которую я утратил, и ум мой освежится, как от прикосновения к запаху бадьяна![43]
Услышав эти слова и вглядевшись в Али Шара, добрая старуха поняла, что это страждущий влюбленный, и она сказала ему:
— Дитя мое, не бойся меня и расскажи мне о своем горе-несчастье. Быть может, Аллах поставил меня на пути твоем именно для того, чтобы я помогла тебе.
Тогда Али Шар рассказал ей о приключении своем с Барсумом-христианином.
Добрая старуха выслушала его рассказ, подумала с минуту, потом подняла голову и сказала Али Шару:
— Ступай, дитя мое, купи мне корзину, что носят разносчики, купи на базаре браслеты из разноцветных стекол, посеребренные медные кольца, серьги, украшения и другие вещи, которые разносят по домам и продают женщинам старые торговки. А я поставлю эту корзину на голову и обойду весь город, продавая эти вещи. И таким путем я наведу справки, и мы с помощью Аллаха нападем на след и найдем твою возлюбленную Сетт Зумурруд.