На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Вот таким путем я наведу справки, и мы с помощью Аллаха нападем на след и найдем твою возлюбленную Сетт Зумурруд.
Али Шар заплакал от радости и, поцеловав руки у доброй старухи, поспешил отправиться покупать все по ее указаниям.
Старуха же вернулась домой, чтобы переодеться. Она закрыла свое лицо хиджабом цвета темного меда, накрыла голову кашмирским платком и завернулась в большое покрывало из черного шелка; потом поставила себе на голову корзину, о которой говорилось, взяла в руки посох, как подобает почтенной старости, и принялась медленно обходить гаремы купцов и именитых людей в различных кварталах города. Не замедлила она добраться и до дома старого Рашид ад-Дина, негодяя, выдававшего себя за мусульманина, проклятого, которого да смутит Аллах, и да сожжет его огнями ада своего, и да подвергнет его мучениям до скончания века! Аминь.
И пришла она в тот дом как раз в то время, когда несчастная отроковица, брошенная среди рабынь и служанок в кухне, онемевшая от полученных ею ударов, лежала полумертвая на плохой циновке.
Когда старуха постучалась, одна из рабынь отворила ей дверь и ласково поклонилась. Старуха же сказала ей:
— Дочь моя, я продаю красивые вещицы. Есть ли у вас покупатели?
Невольница отвечала:
— Еще бы!
И ввела она ее в кухню, где старуха и села с сокрушением сердца, а невольницы тотчас же окружили ее. Она была очень сговорчива при продаже, уступила за ничтожные цены браслеты, кольца и серьги, так что внушила к себе доверие, заставила полюбить себя за елейные речи и мягкость в обращении.
Но, отвернувшись, она заметила лежавшую на полу Зумурруд и спросила о ней у невольниц, которые рассказали все, что знали сами. И старуха тотчас же убедилась, что это именно та, кого она ищет. Подойдя к отроковице, она сказала ей:
— Дочь моя, да бежит от тебя всякое зло! Аллах послал меня к тебе на помощь! Ты Зумурруд, возлюбленная невольница Али Шара, сына Мадж ад-Дина!
И рассказала она ей, зачем явилась сюда под видом торговки, и сказала:
— Завтра вечером будь готова к похищению; стань к окну кухни, которое выходит на улицу, и когда заметишь, что кто-то свищет в темноте, то знай, что это сигнал. Отвечай также свистом и без боязни выходи на улицу. Там будет стоять сам Али Шар, и он освободит тебя!
Зумурруд поцеловала руки у старухи, которая поспешила удалиться, рассказала обо всем случившемся Али Шару и прибавила:
— Ты пойдешь туда, под окно кухни этого проклятого, и сделаешь то-то и то-то.
Али Шар горячо поблагодарил старуху за ее добрую услугу и пожелал подарить ей что-нибудь, но она отказалась и ушла, пожелав ему счастья и успеха, он же остался один и стал читать стихи о горести разлуки.
На другой день, когда стемнело, Али Шар направился к дому, описанному старухой, и наконец нашел его. Он сел у стены и стал ждать времени, когда следует засвистеть. Но так как он сидел довольно долго, а перед тем не спал две ночи, то усталость овладела им, и он уснул. Слава Тому, Кто один не знает сна!
В то время как Али Шар спал у стены, судьба направила к тому месту одного из смелейших воров, который, обойдя дом и не найдя дверей, подошел к месту, где спал Али Шар. Он нагнулся к нему, привлеченный роскошью его платья, стащил с него прекрасный тюрбан и плащ и проворно нарядился во все это. В ту же минуту увидал он, что окно отворилось, и услышал, что кто-то засвистел. Подняв голову, он увидел женщину, которая свистела и делала какие-то знаки. Это Зумурруд приняла его за Али Шара.
Не понимая, в чем дело, вор подумал: «А что, если и я свистну?»
И он свистнул. Тогда Зумурруд выскочила из окна и спустилась при помощи веревки. Вор же, бывший очень крепким и сильным малым, взял ее к себе на спину и убежал с быстротою молнии.
Заметив такую силу у своего носильщика, Зумурруд чрезвычайно удивилась и сказала ему:
— Али Шар, возлюбленный мой, старуха сказала мне, что ты едва двигаешься, так изнурили тебя печаль и опасение. А теперь я вижу, что ты сильнее лошади!
Но так как вор ничего не ответил и мчался еще быстрее, то Зумурруд провела рукою по его лицу и заметила, что все оно обросло волосами, более жесткими, чем банная метла, и что он похож на свинью, проглотившую курицу, перья которой торчат у нее из горла. Тогда она страшно испугалась и стала бить его по лицу и кричать:
— Кто ты? Кто же ты?
А так как в эту минуту они находились далеко от всякого жилья, в чистом поле, среди ночи и полного безлюдья, то вор остановился, положил отроковицу на землю и крикнул ей:
— Я Дживан-курд, самый страшный человек из шайки Ахмеда ад-Данафа. Нас сорок молодцов, которые давно лишены свежей плоти! Следующая ночь будет самой благословенной из твоих ночей, потому что мы все по очереди будем скакать на тебе и проникать внутрь, в чрево твое, и мы будем извиваться меж бедер твоих, и будем крутить твои бутоны до утра!
Когда Зумурруд услышала такие слова своего похитителя, она поняла весь ужас своего положения и заплакала, ударяя себя по лицу и сетуя на ошибку, предавшую ее в руки этого насильника и разбойника, а также и всех его товарищей. Потом, видя, что незадача овладела ее жизнью и что бесполезно противиться ей, она снова дала себя нести похитителю своему и только вздыхала:
— Нет Бога, кроме Аллаха! В Нем прибежище мое! Каждый несет судьбу свою и не может избегнуть ее.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она продолжила:
Раз каждый несет судьбу свою, то и не может избегнуть ее.
Страшный курд Дживан снова взвалил себе на плечи отроковицу и продолжал бежать, пока не добежал до пещеры, которую разбойничья шайка избрала себе жилищем. Здесь старуха, мать похитителя Зумурруд, занималась хозяйством и готовила пищу разбойникам. Услышав условный зов, она вышла из пещеры, чтобы встретить сына и его пленницу. Дживан передал Зумурруд своей матери и сказал ей:
— Позаботься об этой газели до моего возвращения, я же иду искать своих товарищей и вернусь вместе с ними. Однако мы не вернемся до завтрашнего полудня из-за нескольких подвигов, которые нам предстоит совершить. И я поручаю тебе хорошенько накормить ее, чтобы она могла выдержать тяжесть наших тел и наши старания.
И, сказав это, он ушел.
Тогда старуха подошла к Зумурруд, дала ей напиться и сказала:
— Дочь моя, какое счастье, что ты скоро почувствуешь, что в самую твою середку проникают сорок молодых людей, не говоря уже об их атамане, который один сильнее их всех! О Аллах! Как ты счастлива быть молодой и желанной! Какое это счастье для тебя, дочь моя! Клянусь Аллахом! Как счастлива ты, что молода и привлекательна!
Зумурруд ничего не смогла сказать ей в ответ, она лишь завернула себе голову покрывалом, легла на землю и пролежала так до самого утра.
Ночью же она, размышляя, набралась смелости и сказала себе: «Нельзя оставаться равнодушной в такую минуту. Неужели же стану я безропотно дожидаться появления этих сорока разбойников-насильников, которые навредят мне, проникая в меня, и будут наполнять меня, как вода наполняет корабль, пока он не опустится на дно моря! Нет, клянусь Аллахом! Я спасу свою душу и не предоставлю им своего тела!»
А так как уже наступило утро, она встала, подошла к старухе, поцеловала у нее руку и сказала ей:
— Я хорошо отдохнула, добрая матушка, и повеселела, и с удовольствием готова почтить моих хозяев. Чем бы нам сейчас заняться, чтобы скоротать время до их прибытия? Не пойдешь ли со мною на солнышко? Я поищу у тебя в голове и причешу тебя, добрая моя матушка!
И старуха отвечала:
— Клянусь Аллахом, это прекрасная мысль, дочь моя, дело в том, что, с тех пор как живу в этой пещере, я ни разу не мыла головы, и теперь она служит вместилищем всех пород вшей, живущих в волосах людей и в шерсти животных; ночью они осыпают все мое тело: черные и белые, большие и маленькие; есть даже, дочь моя, такие, у которых широкий хвост и ходят они задом; а другие вонючи, как самые зловонные вещи. Если тебе удастся освободить меня от этих зловредных животных, жизнь твоя со мною будет очень счастливой!
И вышла она с Зумурруд из пещеры и уселась на солнце, сняв с головы платок. Тогда Зумурруд увидела, что в волосах старухи кишмя кишели вши известных и неизвестных пород. Не теряя мужества, она принялась удалять их сперва горстями, потом вычесывать их двумя толстыми колючками; а когда их стало меньше, она принялась искать их своими проворными пальцами и давить их между двух ногтей, как обыкновенно. Покончив с этим, она стала расчесывать волосы медленно, так медленно, что старуха, убаюканная этим движением, закончила тем, что глубоко заснула.
Не теряя времени, Зумурруд встала, побежала в пещеру, взяла там мужское платье и надела его; голову она обмотала тюрбаном, одним из тех, которые были украдены разбойниками, затем она быстро вышла, чтобы взять лошадь, также украденную и пасшуюся со связанными передними ногами; она оседлала ее, взнуздала, вскочила на нее верхом и поскакала, призывая Того, Кто дает избавление.
Скакала она целый день, пока не наступила ночь; а на другой день на заре снова пустилась в путь, останавливаясь по временам для отдыха, а также для того, чтобы подкрепить свои силы какими-нибудь кореньями и дать лошади пощипать травы. И так скакала она десять дней и десять ночей.
На одиннадцатый день утром она выбралась из пустыни и увидела перед собой зеленеющий луг, орошаемый прекрасной водой, где радовали глаз большие деревья, тенистые места, розы и другие цветы, которые росли в изобилии вследствие мягкого климата; там было также много птиц, целые стада газелей и красивейшие из животных. Зумурруд целый час отдыхала в этом пленительном месте, потом снова села на лошадь и поскакала по прекраснейшей дороге, которая шла между купами деревьев и вела к большому городу, верхушки минаретов которого уже блестели на солнце.