бы дать тебе представление о нашей жадности, я скажу тебе, что каждый из нас в течение дня съедает десять верблюдов, двадцать баранов и выпивает сорок ложек бульона, причем каждая ложка по своему объему равна котлу.
Теперь, о Белукия, чтобы по возвращении твоем к сынам людей твои сведения о нас были достаточно полны, знай, что земля, на которой мы живем, постоянно охлаждается снегами Кавказ-горы, которая поясом окружает нашу страну. Без этого нам невозможно было бы жить вследствие подземного огня. Мое царство также расположено семью ярусами, которые все покоятся на плечах джинна, одаренного удивительной силой. Этот джинн стоит на скале, лежащей на спине быка, а этот бык поддерживается огромной рыбой, которая плавает на поверхности Моря Вечности.
Море Вечности имеет своим основанием высшую область ада. Сам ад со своими семью областями покоится в пасти чудовищного змея, который останется неподвижным до Судного дня. Тогда же он изрыгнет в присутствии Высочайшего из своей пасти ад вместе с содержащимися в нем, и Высочайший произнесет тогда Свой окончательный приговор.
Вот, о Белукия…
Тут Шахерезада заметила наступление утра и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Таково, о Белукия, в кратком пересказе наше происхождение, наша история и строение земного шара.
Я должен еще сказать тебе, чтобы закончить твои познания относительно всего этого, что наш возраст всегда остается одинаков; мы не стареем, тогда как на земле вокруг нас и люди, и природа, и все созданные существа неизменно близятся к дряхлости. Этим свойством мы обязаны Фонтану Жизни, откуда мы пьем. Его охраняет в Стране Теней Хизр, тот самый Хизр, который уравнивает времена года, одевает на деревья их зеленые кроны, заставляет ручьи струиться, развертывает зеленеющий ковер лугов и, одетый в свою зеленую мантию, вечером смешивает нежные краски, которыми украшают себя сумерки.
А теперь, о Белукия, чтобы отблагодарить тебя за то внимание, с каким ты слушал меня, я прикажу отнести тебя отсюда к входу в твое царство, если только ты этого пожелаешь.
На эти слова растроганный Белукия поблагодарил царя Сакра, предводителя джиннов, за его гостеприимство, за его поучение и за предложение, которое он принял с величайшей радостью. Затем он простился с царем, его визирями и другими джиннами, влез на четвереньках на спину весьма сильного ифрита, который менее чем в мгновение ока перенес его через все пространство и бережно поставил на знакомую землю у границ его царства.
Когда Белукия, сообразив направление, которое нужно было ему принять, намеревался уже идти в свою столицу, он заметил, что между двух гробниц сидит и горько плачет молодой человек восхитительной красоты, но с бледным и печальным лицом. Он приблизился к нему, дружески поприветствовал его и сказал:
— О прекрасный юноша! Почему я вижу тебя горько плачущим среди этих двух гробниц? Отчего у тебя такой печальный вид? Объясни мне это, чтобы я мог утешить тебя!
Путешественник поднял свои глаза на Белукию и сказал ему со слезами:
— О путешественник! Зачем ты останавливаешься на своем пути? Пусть струятся мои слезы на эти камни горести моей!
Но Белукия сказал ему:
— О несчастный брат, знай, что у меня сострадательное сердце, готовое выслушать тебя. Ты можешь без боязни открыть мне причину твоей горести.
И он сел на мрамор, взяв его руки в свои, и, чтобы ободрить его, рассказал ему свою историю от начала и до конца и сказал ему:
— О брат мой, расскажи теперь ты свою историю. Поторопись, прошу тебя, рассказать ее, потому что я предвижу, что она должна быть чрезвычайно интересна.
ИСТОРИЯ ПЕЧАЛЬНОГО ЮНОШИ
Тогда прекрасный юноша с кротким и печальным лицом, плакавший между двумя гробницами, сказал молодому царю Белукии: — Знай, о брат мой, что я также царский сын и моя история так необычайна и удивительна, что, если бы она была написана иглой во внутреннем уголке глаза, она послужила бы благотворным уроком тому, кто прочел бы ее со вниманием. Итак, я не стану дольше медлить и расскажу тебе ее.
Тогда он замолчал на несколько мгновений, вытер слезы и, подперев лоб рукой, начал эту удивительную историю.
— Я родился, о брат мой, в земле Кабул, где царствует царь Тигмос, мой отец, повелитель племени Бани Шалан и владыка Афганистана.
Отец мой — могущественный и справедливый государь, и под его властью находятся семь государей-данников, каждый из которых господствует над сотней городов и над сотней крепостей. Отец мой повелевает сотнями тысяч храбрых всадников и сотнями тысяч храбрых воинов. Что касается моей матери, то она дочь царя Варавана, владыки Хорасана. Мое же имя Яншах.
С раннего детства отец мой заставил меня обучаться разным наукам, искусствам и телесным упражнениям, так что к пятнадцатилетнему возрасту я был в числе лучших в государстве всадников и на своем коне, более быстром, чем антилопа, находился во главе охоты и скачек.
В один из многих дней во время охоты, в которой участвовали царь, мой отец, и все его военачальники, мы три дня находились в лесу, и мы настреляли уж много дичи, когда с наступлением ночи я заметил газель необычайной красоты; она появилась в нескольких шагах от того места, где находился я с семью своими мамелюками. Лишь только увидала она нас, как испугалась и, прыгнув, понеслась, едва касаясь земли. Тогда я, сопровождаемый своими мамелюками, пустился за нею; мы преследовали ее в продолжение нескольких часов, пока не очутились перед очень широкой и глубокой рекой. Мы уж думали, что окружим ее и поймаем, но она после короткого колебания бросилась в воду и поплыла, чтобы достигнуть противоположного берега. А мы живо соскочили со своих лошадей, отдали их на попечение одному из мамелюков и бросились в рыбацкую лодку, привязанную к берегу. Мы быстро двинулись в погоню за газелью. Но едва доплыли мы до середины реки, как не могли больше управлять нашим судном, и среди увеличивающейся темноты его понесло по воле ветра и сильного течения вопреки нашим усилиям плыть по надлежащему направлению. И таким образом несло нас всю ночь с ужасающей скоростью, и мы ждали ежеминутно, что разобьемся на нашем невольном пути о какую-нибудь скалу, находящуюся на уровне с водой, или о какое иное препятствие. И такое плавание продолжалось весь следующий день и всю следующую ночь. И только на третье утро мы смогли причалить к земле, на которую выбросило нас течение.
Между тем царь Тигмос, отец мой, узнал о нашем исчезновении на реке, расспросив мамелюка, который остался стеречь лошадей. И при этом известии он впал в такое отчаяние, что разразился рыданиями; он бросил свою корону на землю, с горя стал кусать руки и затем поспешно отправил разведчиков, знающих эти неизведанные страны, на поиски. Что касается моей матери, то она, узнав о моем исчезновении, стала наносить себе сильные удары по лицу, разорвала свои одежды, стала бить себя в грудь, рвать на себе волосы и надела траурное платье.
Мы между тем, причалив к земле, нашли прекрасный источник, протекавший под деревьями, и человека, спокойно сидевшего там и освежавшего ноги свои в воде. Мы вежливо поклонились ему и спросили у него, где мы находимся. Но человек, не ответив нам на поклон, отозвался на наш вопрос каким-то замогильным голосом, похожим на карканье вороны или какой иной хищной птицы.
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда настала
она сказала:
Он отозвался каким-то замогильным голосом, похожим на карканье вороны или какой иной хищной птицы. Потом он поднялся вдруг, одним махом разделился на две части, разрезав себя пополам, и побежал на нас своим туловищем, между тем как его остальная часть побежала в другую сторону. В тот же миг со всех концов леса появились другие люди, похожие на этого; и они побежали к источнику, также одним отбрасывающим движением разделились на две части и бросились на нас одним своим туловищем. Они накинулись тогда на трех из моих мамелюков, находившихся ближе к ним, и тотчас же принялись пожирать их живыми, а я и мои остальные три мамелюка в беспредельном ужасе бросились в нашу лодку и, предпочитая тысячу раз быть поглощенными водой, чем быть съеденными этими чудовищами, поспешно удалились от берега, предоставляя себя воле течения. И мы увидали тогда, что, в то время как туловища пожирали моих несчастных трех мамелюков, все ноги и бедра бежали в бешеном галопе, без всякого порядка по берегу, стараясь схватить нас; и один вид их ужасал нас, хотя мы находились уже вне их власти. Мы были поражены также зверским аппетитом этих туловищ с отрезанными животами и в одно и то же время, оплакивая участь наших несчастных спутников, спрашивали себя, как возможна была подобная вещь.
Нас несло течением до следующего дня, и мы пристали наконец к земле, покрытой огромными садами с фруктовыми деревьями и прелестными цветами. Но когда наша лодка была привязана, я не захотел на этот раз сойти на берег и поручил своим трем мамелюкам пойти вперед и исследовать местность. Тогда они отправились и после полдневного отсутствия вернулись и рассказали, что обошли большое пространство как справа, так и слева и не нашли ничего подозрительного; затем они увидали дворец из белого мрамора с беседками из чистого хрусталя; в середине дворца расстилался великолепный сад с чудесным озером; они вошли во дворец и увидели там огромную залу, в которой сиденья из слоновой кости были поставлены вокруг золотого трона, украшенного алмазами и рубинами, но они никого не видали как в садах, так и во дворце.
Когда они сделали этот успокоивший меня доклад, я решился сойти с лодки и пойти вместе с ними по дороге к дворцу. Мы начали сперва удовлетворять наш голод восхитительными плодами, растущими на деревьях сада, затем мы вошли отдохнуть во дворец. Я сел на золотой трон, а мои мамелюки — на сиденья из слоновой кости; и при этом зрелище я вспомнил царя, отца своего, и мать, и трон, которого я лишился, и я стал плакать, и мои мамелюки тоже заплакали от волнения.