И вот едва только Абальгассан успел сообщить своему другу Али бен-Бекару все эти сведения, как в лавку вошла маленькая рабыня и, подойдя очень близко к Абальгассану, сказала ему на ухо:
— Моя госпожа Шамс ан-Нахар приглашает вас, тебя и твоего друга!
Тотчас же Абальгассан поднялся и сделал знак Али бен-Бекару и, заперев за собою лавку, последовал в сопровождении Али за маленькой невольницей, которая шла впереди них и таким образом довела их к дворцу самого Гаруна аль-Рашида.
И тут князь Али почувствовал себя как будто перенесенным неожиданно в обитель джиннов, где все было столь прекрасно, что язык человека скорее способен обрасти волосами, чем выразить все эти чудеса.
Но маленькая рабыня, не дав им времени выразить свой восторг, захлопала в ладоши — и тотчас же появилась негритянка с большим подносом, на котором было множество всевозможной снеди и фруктов, и поставила этот поднос на табурет; и уже один запах, распространявшийся от всего этого, был дивным бальзамом для ноздрей и сердца.
И сама маленькая невольница принялась прислуживать им с чрезвычайным вниманием и, когда они вполне насытились, подала им чашу и золотой кувшин с благовонной водой для омовения рук, потом подала им дивную кружку, богато украшенную рубинами и алмазами, наполненную розовой водой, и полила им сначала на одну, потом на другую руку для омовения их бороды и лица; потом она принесла им духов алоэ в маленькой золотой коробочке и согласно обычаю надушила их платья. Совершив все это, она раскрыла двери залы, в которой они находились, и пригласила их следовать за ней. И она ввела их в большую залу восхитительной архитектуры.
И действительно, над этой залой высился купол, поддерживаемый восьмьюдесятью прозрачными колоннами из чистейшего алебастра, и их основание и капители тончайшей скульптурной работы были украшены золотыми изображениями зверей и птиц. И этот купол был весь расписан по золотому фону разноцветными яркими линиями, повторявшими тот же рисунок, который был представлен на большом ковре, устилавшем пол залы.
И в свободных пространствах между колоннами стояли большие вазы с дивными цветами или просто большие пустые сосуды, прекрасные красотой линий и материалами, из которых были сделаны, — яшмой, агатами и хрусталем. И эта зала сообщалась прямо с садом, выход в который представлял тот же рисунок, что и ковер, только был выложен из маленьких разноцветных камешков; таким образом, купол залы и сад сливались в одно целое под открытым, спокойным голубым небом.
И вот в то время как князь Али бен-Бекар и Абальгассан восхищались этим изысканным сочетанием, они увидели сидящими вкруг десять молодых девушек с черными глазами, с розовыми щеками и пышными грудями, и каждая из них держала в руках какой-нибудь струнный инструмент.
Дойдя до этого места своего повествования, Шахерезада заметила наступление утра и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Когда князь Али бен-Бекар и Абальгассан восхищались этим изысканным сочетанием, они увидели сидящими вкруг десять молодых девушек с черными глазами, с розовыми щеками и пышными грудями, и каждая из них держала в руках какой-нибудь струнный инструмент. И вот по знаку любимой маленькой невольницы все они заиграли сладостную прелюдию, так что князь Али, сердце которого было полно воспоминанием о прекрасной Шамс ан-Нахар, почувствовал, что веки глаз его наполняются слезами. И он сказал другу своему Абальгассану:
— Ах, брат мой, я чувствую, что душа моя в смятении! И эти аккорды говорят со мною языком, который заставляет рыдать душу мою, и я не знаю сам почему!
Абальгассан же сказал ему:
— Молодой господин мой, пусть душа твоя успокоится, и пусть все внимание ее будет отдано этому концерту, который обещает быть бесподобным благодаря прекрасной Шамс ан-Нахар, так как она, по всей вероятности, сейчас же явится сюда сама.
И действительно, не успел еще Абальгассан произнести эти слова, как десять молодых девушек поднялись все сразу, и одни, пощипывая струны, а другие, потряхивая в ритм маленькими тамбуринами с бубенчиками, запели:
На нас, лазурь, ты смотришь, улыбаясь;
Луна, одежды легких облаков
Ты подняла и прячешь лик смущенно;
А ты, о солнце, властное светило,
Ты нас бежишь и не сияешь нам!
И тут хор умолк, ожидая ответа, который пропела одна из молодых девушек:
Глаза мои! Луна подходит ваша…
Нас посетило царственное солнце,
Чтобы воздать почет Шамс ан-Нахар!
Тогда князь, которого в песне сравнивали с солнцем, оглянулся и действительно увидел двенадцать негритянок, которые несли на своих плечах трон из серебра под бархатным балдахином, и на этом троне сидела молодая девушка, которой не было еще видно, так как вся она была окутана большим покрывалом из тончайшего шелка, развевавшимся вокруг трона. И у этих негритянок были обнажены груди и ноги; и шелковый с золотом платок, повязанный вокруг талии, обрисовывал всю роскошь ягодиц каждой из носильщиц. И когда они подошли и остановились среди певиц, они осторожно опустили серебряный трон, а сами отошли к деревьям.
Тогда ее рука отбросила ткань — и на лице, подобном луне, засияли глаза; это была Шамс ан-Нахар. На ней была широкая мантия из легкой ткани, голубой по золоту, усаженной жемчугами, алмазами и рубинами; и все они были отборные и необычайной ценности. И вот, отбросив драпировки, Шамс ан-Нахар подняла со своего лица маленькую вуаль и, улыбаясь, взглянула на князя Али и слегка наклонила голову. И князь Али со вздохом взглянул на нее, и они всё высказали безмолвно друг другу, и в несколько мгновений высказали гораздо больше, чем могли бы это сделать, разговаривая долгое время.
Но Шамс ан-Нахар отвела наконец свой взор от глаз Али бен-Бекара и приказала своим женщинам петь. Тогда одна из них извлекла аккорд из своей лютни и запела:
Судьба людей! Когда чета влюбленных
Своей красой друг к другу привлеченных,
Свои уста в лобзании сольет,
Кто виноват в том, как не ты, Судьба?!
«О жизнь моя, — красавица вздыхает, —
Дай мне еще горячий поцелуй,
С таким же пылом возвращу его я!
А если ты и большего желаешь,
Как мне легко исполнить будет все!»
И тут Шамс ан-Нахар и Али бен-Бекар испустили глубокий вздох; и вот вторая певица, переменив ритм по знаку прекрасной фаворитки, запела:
О милый друг! О свет, что озаряет
Цветы любви, возлюбленного очи!
О нежная и пористая кожа,
Что пропускает уст моих напиток,
Столь сладкая для уст моих всегда!
О милый друг! Когда тебя нашла я,
Шепнула мне тихонько Красота:
«Вот он, взгляни! Божественной рукою
Он выточен! Он весь ласкает взоры,
Как дорогая вышитая ткань!»
При этих стихах князь Али бен-Бекар и прекрасная Шамс ан-Нахар обменялись долгим взглядом; но в это время третья певица запела:
О юноши! Счастливые часы
Текут так быстро, как струи потока.
Поверьте мне, влюбленные, не ждите
И пользуйтесь же счастием самим,
Не утешаясь обещаньем счастья, —
Оно обманет. Пользуйтесь красою
Цветущих лет и радостью свиданья!
Когда певица закончила эту песню, князь Али испустил глубокий вздох и, будучи не в силах сдерживать свое волнение, залился слезами. При виде этого Шамс ан-Нахар, которая была растрогана не менее его, заплакала тоже, и, так как она не могла более противиться своей страсти, она поднялась с трона и бросилась к дверям залы. И тотчас же Али бен-Бекар побежал в том же направлении и, приблизившись к большой занавеси дверей, встретился со своей возлюбленной, и, когда они обнялись, волнение их было так глубоко и желание так сильно, что оба они лишились чувств, один на руках другого, и они, конечно, упали бы тут же, если бы не были подхвачены девушками, которые следовали в некотором отдалении за своей госпожой, и они поспешили перенести их на диван и начали приводить в чувство, брызгая на них померанцевой водой и давая им нюхать оживляющие эссенции.
И вот первая очнулась Шамс ан-Нахар и посмотрела вокруг себя, она радостно улыбнулась, увидав своего друга Али бен-Бекара; но когда она заметила, что здесь нет Абальгассана бен-Тагера, она с тревогой осведомилась о нем. Он же, Абальгассан, из скромности отошел подальше, обдумывая не без страха последствие, которое могло иметь это приключение, если бы оно стало известно во дворце. Но когда он заметил, что фаворитка справляется о нем, он почтительно приблизился к ней и склонился перед ней. И она сказала ему:
— О Абальгассан, сумею ли я оценить когда-нибудь по достоинству добрые твои услуги! Только благодаря тебе познакомилась я с созданием, равного которому нет в мире, и узнала те несравненные минуты, когда душа замирает от полноты счастья! Будь же уверен, о Бен-Тагер, что Шамс ан-Нахар не будет неблагодарной!
И Абальгассан сделал глубокий поклон, испрашивая для нее у Аллаха исполнения всех желаний ее души.
Тогда Шамс ан-Нахар повернулась к своему другу Али бен-Бекару и сказала ему:
— О господин мой, я не сомневаюсь более в твоей любви, хотя моя любовь превосходит по своей силе все чувства, которые ты можешь питать ко мне. Но — увы! — мой рок пригвоздил меня к этому дворцу и не дозволяет мне свободно отдаться моим чувствам!
И Али бен-Бекар отвечал ей:
— О госпожа моя! Поистине, твоя любовь настолько проникла в меня, что срослась с моей душой и составляет ее часть, и после моей смерти моя душа будет одно целое с нею! Ах, какое несчастье для нас, что мы не можем свободно любить друг друга!
И после этих слов слезы дождем залили щеки князя Али, и Шамс ан-Нахар из сочувствия к нему тоже заплакала.
Но Абальгассан скромно приблизился и сказал им: