ислужницы высказали тысячу пожеланий, зажгли все светильники и тихо удалились, оставив новобрачных в их опочивальне.
На этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что приближается утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Оставив новобрачных в их опочивальне, мать Гайат аль-Нефус и все прислужницы тихо удалились.
Сетт Будур с первого же взгляда была очарована свежестью юной Гайат аль-Нефус и нашла ее чрезвычайно привлекательной, с ее большими, испуганными черными глазами, прозрачной кожею и маленькой, детской, едва обозначающейся под газом грудью. А Гайат аль-Нефус видя, что понравилась своему супругу, застенчиво улыбнулась, хотя не переставала дрожать от сдержанного волнения, не поднимая глаз и не смея шевельнуться под своими покрывалами и драгоценными уборами. Однако она все-таки заметила царственную красоту этого юноши с нежным пушком на щеках, который показался ей прекраснее самих прекрасных девушек во дворце. И когда он тихонько подошел к ней и сел с ней рядом на большой матрас, разостланный поверх ковра, все ее существо содрогнулось до самой глубины. И Сетт Будур взяла в свои руки маленькие ручки молодой девушки и, медленно склонившись над нею, поцеловала в губы. А Гайат аль-Нефус не посмела ответить ей поцелуем на этот сладостный поцелуй и только закрыла глаза и блаженно вздохнула.
А Сетт Будур взяла ее головку и прижала к груди своей и стала вполголоса напевать ей стихи такого убаюкивающего размера, что дитя мало-помалу заснуло со счастливой улыбкою на губах.
Тогда Сетт Будур сняла с нее покрывало и украшения, уложила ее и легла рядом с ней, сжав ее в своих объятиях. И так спали они обе до самого утра.
А когда Сетт Будур, спавшая, почти не раздеваясь и даже с тюрбаном на голове, проснулась, она совершила наскоро наиболее необходимые омовения (чтобы не выдать себя, она постоянно принимала ванны отдельно от других), облачилась в царское убранство и пошла в тронную залу принимать поздравления от двора, приводить в порядок дела, искоренять злоупотребления, назначать и смещать должностных лиц. Между прочим, она нашла нужным отменить пошлины и налоги и упразднить тюрьмы и осыпала щедротами войска, народ и служителей мечетей. И все новые подданные ее полюбили ее и вознесли молитву о ее благоденствии и долголетии.
Что же касается царя Арманоса и супруги его, то они поспешили к дочери своей Гайат аль-Нефус и спросили ее, был ли ласков с ней супруг ее и не слишком ли она утомлена, ибо они не хотели расспрашивать ее с самого начала о наиболее щекотливом вопросе.
Гайат аль-Нефус ответила:
— Супруг мой был чрезвычайно ласков со мной. Он поцеловал меня в губы, и я заснула в его объятиях, убаюканная его песнями! О, как он мил!
Тогда Арманос сказал:
— И это все, что было между вами, дочь моя?
Она ответила:
— Ну да!
А мать спросила ее:
— Значит, ты даже не вполне разделась?
Она ответила:
— Нет!
Тогда отец и мать переглянулись между собою, но ничего не сказали, а затем они ушли.
Вот что было между Гайат аль-Нефус, царем Арманосом и супругой его.
Что же касается Сетт Будур, то, покончив с делами, она вернулась в свои покои, к Гайат аль-Нефус, и спросила ее:
— Что сказали тебе, моя крошка, отец и мать?
Она ответила:
— Они спросили меня, почему я не раздевалась?
Будур сказала:
— За этим дело не станет. Сейчас я помогу тебе раздеться.
И она по частям сняла всю ее одежду, включая последнюю рубашку, взяла ее, обнаженную, на руки и легла с ней на ложе. А затем очень нежно Будур поцеловала прекрасные детские глаза Гайат аль-Нефус и спросила ее:
— О мой ягненочек, скажи мне, тебе очень нравятся мужчины?
Она же ответила:
— Я никогда не видела никого, кроме, конечно, дворцовых евнухов. Но похоже, они только наполовину мужчины. Чего же им не хватает, чтобы стать мужчинами вполне?
Будур же ответила:
— Того, чего не хватает тебе, моя ягодка!
И удивленная аль-Нефус спросила:
— Мне? И чего же у меня недостает, ради Аллаха?
И Будур ответила:
— Пальца!
При этих словах маленькая Гайат аль-Нефус в ужасе издала приглушенный крик, вынула обе свои руки из-под одеяла и вытянула десять пальцев, глядя на них расширенными от ужаса глазами. Но Будур обняла ее, поцеловала в волосы и сказала:
— О Аллах! Гайат аль-Нефус, я пошутила!
И она продолжала покрывать ее поцелуями, пока полностью ее не успокоила. Затем она сказала ей:
— Дорогая моя, поцелуй меня!
И Гайат аль-Нефус поднесла свои свежие губы к губам Будур, и обе, крепко обнявшись, проспали до самого утра.
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что приближается утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Царские дочери, крепко обнявшись, проспали до самого утра.
Тогда Будур опять пошла заниматься государственными делами, а отец и мать Гайат аль-Нефус отправились к дочери осведомиться, как провела она ночь.
Царь Арманос первый спросил ее:
— Ну что же, дитя мое, — да будет благословен Аллах! — я вижу, что ты еще лежишь под одеялом. Не слишком ли ты разбита?
Она же ответила:
— Вовсе нет! Я хорошо отдохнула в объятиях своего прекрасного супруга, который на этот раз снял с меня всю одежду и осыпал нежными поцелуями все мое тело! Йа Аллах! Как это было приятно! У меня от этого дрожь пошла по всему телу и словно покалывания! И все-таки он меня на мгновение напугал, сказав, что мне не хватает одного пальца. Но он только шутил. Его ласки доставили мне столько удовольствия, его руки были так нежны на моей обнаженной коже, а его губы — на моих губах, и я чувствовала их такими теплыми и полными, что я проспала эту ночь словно в раю!
Тогда мать спросила ее:
— А где простыни? Много ли крови ты потеряла, моя дорогая?
А пораженная девушка ответила:
— Я вообще ничего не теряла!
При этих словах отец и мать на грани отчаяния, ударяя себя по лицу, стали восклицать:
— О, позор! О, горе! Почему супруг твой так презирает нас и так гнушается тобой?!
Затем царь, все более и более горячась от гнева, удалился, воскликнув своей супруге довольно громким голосом, так чтобы слова его донеслись до слуха девушки:
— Если и в следующий раз Камар аль-Заман не исполнит обязанностей своих относительно нашей дочери и не спасет нашей чести, я сумею наказать его за дерзость! Я лишу его царской власти, которую я ему дал, изгоню его из дворца и, может быть, даже подвергну его еще более жестокому наказанию!
С этими словами царь вышел из покоев дочери своей в сопровождении своей супруги, нос которой вытянулся до самых носков. И вот когда с наступлением ночи Сетт Будур вошла в комнату Гайат аль-Нефус, малютка была страшно расстроена и, забившись головой в подушки, тряслась от рыданий. Будур подошла к ней, поцеловала ее в лоб, отерла ее слезы и спросила о причине ее огорчения; и Гайат аль-Нефус сказала ей взволнованным голосом:
— О господин мой возлюбленный, мой отец хочет вернуть трон, который он дал тебе, и прогнать тебя из дворца; и я даже не знаю, что он еще хочет сделать с тобой! И все потому, что ты не хочешь взять мою девственность и тем самым спасти честь его имени и всего его рода! И он всенепременно хочет, чтобы все было исполнено сегодня же ночью! И я, господин мой возлюбленный, не для того говорю тебе все это, чтобы побудить тебя взять то, что ты должен взять, но для того, чтобы предупредить тебя об опасности, которая тебе угрожает! И я весь день проплакала, только и думая о мести, которую мой отец замышляет против тебя! Ах! Пожалуйста, поспеши же похитить мою девственность, мать моя хочет, чтобы белые простыни стали красными! А я вполне доверюсь твоему умению и отдам в твое распоряжение и тело и душу мою! Но ты лучше меня знаешь, что я должна сделать для этого!
При этих словах Будур подумала: «Придется сказать ей! Я вижу, что откладывать это нельзя. В Тебе, Аллах, все упование мое!»
И она сказала молодой девушке:
— Око мое! Любишь ли ты меня?
Она ответила:
— Как Бога!
Будур поцеловала ее в губы и спросила:
— Насколько ты меня любишь?
Она ответила, затрепетав от ее поцелуя:
— Не знаю, но только очень люблю!
Будур спросила ее:
— Если ты действительно так любишь меня, была ли бы ты довольна, если бы оказалось, что я не муж, а брат тебе?
Девочка захлопала в ладоши и воскликнула:
— Я бы умерла от счастья!
Будур сказала:
— А если бы оказалось, моя крошка, что я и не брат тебе, а сестра? Не молодой человек, а девушка, как и ты? Любила ли бы ты меня?
Гайат аль-Нефус сказала:
— Еще больше любила бы, потому что я всегда была бы с тобой вместе, играла бы с тобой, спала бы с тобой в одной постели, и мы никогда не расставалась бы!
Тогда Будур привлекла молодую девушку к себе и, осыпая поцелуями глаза ее, сказала:
— А скажи мне, Гайат аль-Нефус, способна ли ты сохранить мою тайну и таким образом доказать мне любовь свою?
Молодая девушка воскликнула:
— Я так люблю тебя, что готова на все!
Тогда Будур сжала девочку в своих объятиях и поцеловала ее таким долгим поцелуем, что у обеих захватило дыхание, а потом встала, выпрямилась и сказала:
— Взгляни на меня, Гайат аль-Нефус, и будь моей сестрою!
И в то же время быстрым движением рук, она распахнула свое платье от ворота до пояса и обнажила свои сверкающие белизною груди, увенчанные розами; затем она сказала:
— Ты видишь, милая, что я такая же женщина, как и ты! А если я была переодета мужчиной, то причиной этому одно необыкновенно странное приключение, которое я сейчас расскажу тебе.
Тогда она снова посадила молодую девушку к себе на колени и рассказала ей всю историю от начала и до конца. Но повторять ее было бы излишне.
Выслушав всю эту историю, маленькая Гайат аль-Нефус пришла в совершенный восторг, и, так как она все еще сидела на коленях у Сетт Будур, она взяла ее своей маленькой ручкой за подбородок и сказала: