На этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что приближается утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И отворил дверь в шестую комнату.
И он очутился в высокой зале с легким сводчатым потолком, по которому были разбиты во все стороны, образуя тысячу бесподобных линий, написанные золотыми сплетающимися буквами стихи из Корана; стены залы были обтянуты розовым шелком, окна убраны занавесами из тончайшего газа, а пол покрыт огромными хорасанскими и кашмирскими коврами; на табуретах были расставлены чаши с фруктами, а на ковре стояли подносы, прикрытые фуляровыми салфетками, под которыми находились, судя по форме и по восхитительному запаху, разные редкостные пирожные, способные усладить самое взыскательное нёбо и приготовляемые с таким совершенством из всех городов всего Востока и даже всего мира в одном только Дамаске.
Но Прекрасный Нум и не подозревал, что ожидало его в этой зале согласно неведомым велениям судьбы.
В одну из боковых дверей вошла молодая женщина царственной наружности, одетая только в исподнее платье, без покрывала на лице и без платка на голове.
Посреди залы возвышался покрытый бархатом трон — единственное сиденье, которое здесь находилось. И, не решаясь выйти назад из опасения встретить кого-нибудь в коридорах, Прекрасный Нум сел на трон и стал ожидать решения своей участи.
Едва прождал он таким образом несколько минут, как до ушей его донесся шелест шелковых одежд, отдававшийся под сводами залы; и он увидел, что в одну из боковых дверей вошла молодая женщина царственной наружности, одетая только в исподнее платье, без покрывала на лице и без платка на голове; за нею следовала босая молоденькая рабыня с цветами в волосах и с лютней из сикоморового[55] дерева в руке. И молодая женщина эта была сама Сетт Захия, сестра эмира правоверных.
Когда Сетт Захия увидела эту закутанную в покрывало особу, сидящую в зале, она приветливо подошла к ней и спросила:
— Кто ты, о незнакомая мне чужестранка? И почему ты сидишь с опущенным покрывалом в гареме, где тебя не может видеть никакой нескромный глаз?
Но Прекрасный Нум, поспешивший встать, не решился произнести ни слова и предпочел хранить молчание.
А Сетт Захия спросила его:
— О девушка с прекрасными глазами, почему ты мне не отвечаешь? Если ты рабыня, изгнанная из дворца братом моим, эмиром правоверных, то поспеши сказать мне это, и я пойду попросить его за тебя, ибо он никогда ни в чем не отказывает мне.
Но Прекрасный Нум по-прежнему не решался ответить. И Сетт Захия подумала, что причиной этого молчания было присутствие молодой рабыни, которая, широко раскрыв глаза, с удивлением смотрела на эту закутанную покрывалом и столь застенчивую особу. Поэтому она сказала ей:
— Ступай, малютка, и постой за дверью, чтобы никто не вошел в залу.
А когда девочка вышла, она подошла к Прекрасному Нуму, который невольно еще плотнее укутался в свое покрывало, и сказала ему:
— Скажи же мне теперь, молодая девушка, кто ты, и как тебя зовут, и как ты попала в эту залу, куда не входит никто, кроме меня и эмира правоверных? Ты можешь говорить со мною вполне откровенно, ибо я нахожу тебя привлекательной, и уже одни глаза твои чрезвычайно нравятся мне. Да право же, я нахожу тебя очаровательной, моя девочка!
И Сетт Захия, чрезвычайно любившая беленьких нежных девушек, не дожидаясь ответа, взяла молодую девушку за талию, привлекла ее к себе и, расстегнув одною рукою ее платье, другою рукою хотела приласкать ее грудь. Но вынуждена была с изумлением убедиться, что грудь этой молодой девушки была совершенно плоская, как у юноши.
Сначала она отступила, но потом снова подошла и хотела приподнять его платье.
Заметив это движение ее, Прекрасный Нум решил, что благоразумнее будет сказать что-нибудь, и, взяв руку Сетт Захии, он поднес ее к своим губам и сказал:
— О госпожа моя, я всецело доверяюсь доброте твоей и отдаюсь под твое покровительство.
Сетт Захия сказала:
— Ты можешь вполне довериться мне. Говори же!
И он сказал:
— О госпожа моя, я вовсе не молодая девушка; меня зовут Прекрасным Нумом, и я сын эр-Рабиа из Куфы. И если я пришел сюда с опасностью для самой своей жизни, то для того, чтобы увидеть супругу мою, Прекрасную Ниму, рабыню, похищенную у меня правителем Куфы, который послал ее в подарок эмиру правоверных. Во имя жизни пророка нашего, о госпожа моя, сжалься над рабом твоим и супругой его!
И Прекрасный Нум залился слезами.
Но Сетт Захия уже кликнула маленькую рабыню и сказала ей:
— Сбегай скорее, малютка, в покои Прекрасной Нимы и скажи ей: «Госпожа моя Захия зовет тебя».
Затем она обернулась…
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Немного погодя она обернулась к Прекрасному Нуму и сказала ему:
— Успокой душу свою, о юноша! Тебя ожидает только доброе.
Тем временем знатная дама пошла к Прекрасной Ниме и сказала ей:
— Пойдем скорее со мною, дочь моя. Твой господин и возлюбленный ждет тебя там, в комнате, которую я для него приготовила.
И она повела ее, бледную от волнения, в ту комнату, где рассчитывала найти Прекрасного Нума. И можно себе представить, как они огорчились и испугались, не найдя его там! И знатная дама сказала:
— Несомненно, он заблудился в коридорах. Пойди пока в свою комнату, дочь моя, а я отправлюсь разыскивать его!
Но как раз в это время к бледной и трепещущей Прекрасной Ниме подошла маленькая рабыня и сказала ей:
— О Прекрасная Нима, госпожа моя Сетт Захия зовет тебя!
Тогда Прекрасная Нима не могла уже больше сомневаться, что ей и возлюбленному ее грозила погибель, и, шатаясь, последовала за хорошенькой босой девочкой.
Но едва она вошла в залу, как сестра халифа подошла к ней, с улыбкой на устах взяла ее за руку, подвела к Прекрасному Нуму, по-прежнему закутанному в покрывало, и сказала им обоим:
— Вот оно, счастье!
И молодые люди мгновенно узнали друг друга и без чувств упали в объятия друг друга.
Тогда сестра халифа с помощью маленькой рабыни опрыскала их розовой водой, привела их в сознание и оставила наедине. А когда она через час возвратилась, она увидела, что они сидят, прижавшись друг к другу и с глазами, полными слез от счастья и благодарности к ней за ее доброту.
Тогда она сказала им:
— Теперь вы должны отпраздновать ваше соединение, выпить вина за вечность вашего счастья!
И сейчас же по данному ею знаку маленькая смеющаяся рабыня наполнила кубки тончайшим вином и поднесла эти кубки всем присутствующим.
Они выпили, и Сетт Захия сказала им:
— Как вы любите друг друга, дети мои! Вы, конечно, знаете разные дивные стихи о любви и разные прекрасные песни о влюбленных. Мне хотелось бы, чтоб вы пропели что-нибудь. Возьмите эту лютню и заставьте по очереди звучать скрытую в дереве мелодию ее души.
Тогда Прекрасный Нум и Прекрасная Нима поцеловали руки у сестры халифа и, настроив лютню, запели, перекликаясь, следующие чудесные строфы:
— Тебе несу под куфским покрывалом[56]
Цветов я нежных легкие гирлянды
И сочные румяные плоды,
Осыпанные пылью золотистой
Их озарявших солнечных лучей!
Все золото Судана, дорогая,
В твоей прозрачной коже отразилось,
Снопы лучей — в волнах твоих волос,
В твоих зрачках — Дамаска бархат темный!
— Вот я пришла! В вечерний тихий час,
В отрадный час… Как свеж и легок воздух,
Как эта ночь прозрачна и мягка,
Как струй и листьев нежно трепетанье!
— Ты здесь, ты здесь, газель моих ночей!
Блеск глаз твоих рассеял тьму ночную.
Ах, если б в них я погрузиться мог,
Как в волны моря альбатрос ныряет!
— Склонись ко мне поближе и возьми
Ты с уст моих пурпуровые розы!
Потом коснись ласкающей рукою
Моих одежд, чтоб медленно они
С лилейных плеч к ногам моим скользили,
Чтоб пред тобой я наконец предстала
Во всей своей цветущей наготе!
— О милая! О чудно-дорогая!
Вот я с тобой! Склонись ко мне скорей,
Возьми мой плод, изогнут он, как месяц,
Иди ко мне!
Едва только замерли на устах млеющей от счастья Прекрасной Нимы последние звуки этой песни, как в стене внезапно раздвинулись занавеси, и в залу вышел сам халиф.
Увидев его, все трое быстро поднялись и облобызали землю перед ним. А халиф улыбнулся им всем, сел посреди них на ковер и приказал маленькой рабыне разлить вино и разнести кубки. Потом он сказал:
— Теперь мы выпьем, чтобы отпраздновать выздоровление Прекрасной Нимы!
И, подняв золотой кубок, он сказал:
— За любовь глаз твоих, о Прекрасная Нима! — и медленно осушил кубок. Потом он поставил кубок и, заметив присутствие этой неизвестной ему закутанной в покрывало рабыни, спросил у сестры своей: — А кто же эта молодая девушка, черты которой кажутся мне такими прекрасными под этим легким покрывалом?
Сетт Захия ответила:
— Это подруга Прекрасной Нимы, с которой ее нельзя разлучать потому, что она не может ни пить, ни есть с аппетитом, когда не видит ее подле себя.
Тогда халиф откинул с лица юноши покрывало — и был поражен его красотой! В самом деле, у Прекрасного Нума не было еще растительности на щеках, а только легкий пушок, дивно оттенявший белизну его кожи, не говоря уже о прелестном родимом пятнышке и улыбающемся его подбородке.
И, восхищенный, халиф воскликнул:
— Клянусь Аллахом, о Захия, с этого же вечера я сделаю и эту молодую девушку своей наложницей, и отведу ей, как и Прекрасной Ниме, покой, достойный ее красоты, и назначу ей содержание как моей законной супруге!