Когда отец и мать Родимого Пятнышка увидели, что все так любят и балуют их сына, они стали бояться, чтобы его не сглазили, и решились избавить его от этой опасности. С этой целью, вместо того чтобы оставлять на лице его следы мух и всякую грязь, как делают другие родители, чтобы отнять у своих детей привлекательность и избавить их от дурного глаза, родители Родимого Пятнышка заперли своего ребенка в находившийся под домом подвал и стали воспитывать вдали от глаз человеческих.
И таким образом Родимое Пятнышко возрастал вдали от всех, но окруженный неустанными заботами рабов и евнухов. А когда он немного подрос, к нему приставили ученейших наставников, которые обучали его прекрасному письму, Корану и наукам. И он сделался столь же ученым, сколь прекрасным и стройным. И родители его решили не выпускать его из этого подземелья, пока у него не отрастет борода до самой земли.
На этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что занимается утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она продолжила:
Пока у него не отрастет борода до самой земли.
Но вот однажды раб, который приносил Родимому Пятнышку блюдо с кушаньями, забыл запереть за собою дверь в подземелье; и Родимое Пятнышко, увидав открытую дверь, которую он никогда прежде не замечал, потому что подземелье было обширно и разгорожено разными занавесами, поспешил выйти и подняться на верхний этаж, где находилась его мать, окруженная разными благородными дамами, которые пришли навестить ее.
В это время Родимое Пятнышко представлял из себя чудесного четырнадцатилетнего юношу, прекрасного, как ангел, с нежным, как у персика, пушком на щеках и по-прежнему с двумя черными пятнышками по обеим сторонам рта, не говоря уже о том пятнышке, которого не было видно.
И вот когда женщины увидели этого незнакомого им юношу, который так внезапно вошел к ним, они с испугом поспешили опустить на лицо покрывала и сказали супруге Шамзеддина:
— Ради Аллаха, как не стыдно тебе впускать к нам постороннего молодого человека? Разве ты не знаешь, что стыдливость — одно из основных предписаний закона?
Но мать Родимого Пятнышка ответила:
— Аллах над вами! О гостьи мои, тот, которого вы видите перед собою, есть возлюбленный сын мой, плод чрева моего, сын купеческого старосты города Каира, вскормленный обильным молоком кормилиц и взращенный на руках прекрасных рабынь, на плечах избранных девушек и у грудей самых чистых и благородных женщин; это око матери своей и гордость отца своего, это — Родимое Пятнышко! Аллах над вами, гостьи мои!
И супруги эмиров и богатых купцов ответили:
— Да пребудет имя Аллаха с ним и над ним! Однако, о мать Родимого Пятнышка, почему ты до сих пор никогда не показывала нам своего сына?
Тогда супруга Шамзеддина сначала поднялась и поцеловала сына своего в глаза и выслала его, чтобы не стеснить более своих гостей, и сказала им:
— Отец воспитал его в подземелье нашего дома, чтобы охранить его от дурного глаза, и он решил никому не показывать его до тех пор, пока у него не отрастет борода, ибо красота его может навлечь на него опасность и разные недобрые влияния. А если он вышел теперь, то тут, без сомнения, виноват один из евнухов, который забыл запереть дверь.
В ответ на это гостьи горячо поздравили супругу купеческого старосты с таким прекрасным сыном и призвали на него благословение Всевышнего, потом удалились.
Тогда Родимое Пятнышко вернулся к своей матери и, видя, что рабы хотят оседлать мула, спросил:
— Для чего этот мул?
Она ответила:
— Чтобы поехать на базар за твоим отцом.
Он спросил:
— А чем занимается мой отец?
Она ответила:
— Отец твой, око мое, именитый купец, староста всех купцов в Каире и поставщик арабского султана и всех мусульманских царей, а чтобы ты знал, какой важный человек твой отец, я скажу тебе, что покупатели обращаются прямо к нему только с теми делами, которые превосходят тысячу динариев; если же дело идет о покупке на меньшую сумму, хотя бы на девятьсот девяносто динариев, то им занимаются подчиненные твоего отца, а его самого не беспокоят. И никакой товар, и никакая кладь не могут быть ввезены в Каир или вывезены из Каира без того, чтобы отец твой не был предварительно осведомлен об этом, и без того, чтобы к нему не пришли за советом. Итак, Аллах (да будет благословенно имя Его!) ниспослал отцу твоему, о дитя мое, неисчислимые богатства.
Родимое Пятнышко ответил:
— Да, хвала Аллаху, Который дал мне родиться сыном купеческого старосты! Но отныне я не хочу более проводить жизнь мою взаперти, вдали от глаз человеческих, и с завтрашнего же дня я должен идти на базар вместе с отцом моим!
А мать ответила:
— Да услышит тебя Аллах, сын мой! Я переговорю с отцом твоим, когда он приедет.
И действительно, когда Шамзеддин вернулся, супруга его сообщила ему все, что произошло, и сказала:
— В самом деле, пора тебе взять сына нашего на базар.
Староста ответил:
— О мать Родимого Пятнышка, разве ты не знаешь, что такое дурной глаз, и разве ты не понимаешь, что с такими серьезными вещами не шутят? Неужели ты забыла об участи сына соседа нашего такого-то, и сына соседа нашего такого-то, и стольких других, которые погибли от дурного глаза? Поверь мне, что половина всех могил населена мертвецами, погибшими от дурного глаза.
Супруга старосты ответила:
— О отец Родимого Пятнышка, право же, судьба каждого человека висит на шее у него! Как может он уйти от нее?! И что написано, то не сотрется, и сын последует по пути отца своего и в жизни, и в смерти. И что существует сегодня, того не будет завтра. А затем подумай о тех ужасных последствиях, жертвой которых окажется сын твой по твоей вине. В самом деле, когда, прожив жизнь — да будет она долгой и навеки благословенной, — ты сойдешь в могилу, никто не захочет признать сына нашего законным наследником твоих богатств и твоего имущества, ибо до сих пор никто не знает о его существовании. И таким образом, имение твое перейдет в государственную казну, а дитя твое окажется безнадежно разоренным. И напрасно буду я ссылаться на свидетельства стариков, ибо старики скажут: «Мы никогда не слыхали, чтобы у старосты Шамзеддина был какой-либо сын или какая-нибудь дочь».
Эти разумные слова заставили задуматься старосту, который минуту спустя ответил:
— Клянусь Аллахом, ты права, о женщина! С завтрашнего же дня я буду брать сына нашего с собой и обучать его купле и продаже, и торговым сделкам, и всему, что относится к торговым делам.
Затем он обернулся к Родимому Пятнышку, который пришел от этого решение в полный восторг, и сказал ему:
— Я знаю, ты рад, что пойдешь со мною. Это хорошо. Но знай, о сын мой, что на базаре нужно держать себя серьезно и говорить не иначе, как только скромно опустив глаза; но надеюсь, что ты вспомнишь сам мудрые уроки учителей твоих и добрые наставления, которыми ты напитан.
На следующее утро староста Шамзеддин, прежде чем отправиться с сыном своим на базар, отвел его в хаммам…
На этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что приближается утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она продолжила:
Прежде чем отправиться с сыном своим на базар, староста Шамзеддин отвел его в хаммам и после омовения одел его в платье из нежного атласа, самого лучшего, какой только нашелся в лавке, а лоб его охватил легкою повязкой из полосатой ткани, расшитой тонкими нитями золотистого шелка. Затем они поели немного и выпили по стакану шербета и, освежившись таким образом, вышли из хаммама. Староста сел верхом на белого мула, которого рабы держали под уздцы, а позади себя посадил сына своего Родимое Пятнышко, свежесть которого казалась еще поразительнее обыкновенного, а блестящие глаза могли бы соблазнить самих ангелов. Затем, сидя вдвоем на муле, спереди и позади которого шли рабы, одетые в новое платье, они направились к базару.
И, увидев их, все базарные купцы и все покупатели и продавцы пришли в восхищение.
И одни говорили:
— О Аллах! Посмотрите на этого мальчика! Ведь это сама луна в четырнадцатую ночь свою!
А другие говорили:
— Кто этот очаровательный ребенок, который сидит позади старосты Шамзеддина? Мы никогда не видели его!
А в то время как они толковали таким образом при проезде мула, на котором сидели староста и Родимое Пятнышко, на базар пришел маклер Сезам и также обратил внимание на прекрасного мальчика. А нужно еще сказать, что от постоянного разврата и от злоупотребления гашишем и опиумом Сезам совершенно лишился памяти и уже позабыл о том, как он составлял некогда чудодейственное снадобье, в которое входили молоки, мускус, сок перца кубеба и много других превосходных вещей.
И вот, увидав старосту с мальчиком, он принялся хихикать с многозначительным видом и отпускать разные грязные шутки на его счет, говоря слушавшим его купцам:
— Посмотрите на этого старика с белой бородой! Он как лук-порей — снаружи белый, а внутри зеленый!
И он переходил от одного купца к другому, повторяя свои словечки и свои шуточки, пока на базаре не осталось ни одного человека, который бы не уверился в том, что староста Шамзеддин взял в свою лавку молоденького мамелюка[61].
Когда эти слухи дошли до ушей именитых людей и важных купцов, старейшие из них и наиболее почитаемые устроили собрание, чтобы обсудить поведение своего старосты. И посреди собрания Сезам продолжал плести свою чепуху и, негодующе размахивая руками, говорил:
— Мы не хотим отныне иметь нашим базарным старостой эту порочную бороду, которая публично ласкает молодых мальчиков! И мы не пойдем сегодня читать перед открытием лавок, как мы делали это каждое утро, семь священных стихов Аль-Фатихи[62] в присутствии старосты, а днем выберем себе другого старосту, который несколько меньше любит мальчиков, чем этот старик!