— Еще сорок пять дней по меньшей мере.
Тогда Абу Нувас засмеялся и сказал:
— Так чем же ты думал, когда поверил, что отец твой менее чем через десять дней мог узнать о гибели твоего каравана и прислать тебе другой?
Родимое Пятнышко воскликнул:
— Клянусь Аллахом! Радость моя была так велика, что я не успел и поразмыслить обо всем этом. Но скажи мне в таком случае, о дервиш, а письмо-то кто же написал? И откуда же прислан караван?
Абу Нувас ответил:
— Ах, Родимое Пятнышко, если бы ты был столь же проницателен, сколь прекрасен, то давно уже угадал бы в нашем начальнике под прикрывающей его одеждой дервиша господина нашего, самого халифа, эмира правоверных Гаруна аль-Рашида, а в другом дервише — мудрого визиря Джафара аль-Бармаки, в третьем — меченосца Масрура, а во мне — раба и почитателя твоего Абу Нуваса, просто-напросто поэта.
При этих словах Родимое Пятнышко был до крайности поражен и смущен и робко спросил:
— Но, о великий поэт Абу Нувас, чем же заслужил я все эти благодеяния со стороны халифа?
Абу Нувас улыбнулся и сказал:
— Своей красотой! — и прибавил: — В его глазах величайшая заслуга — быть молодым, привлекательным и прекрасным. И он находит, что никакая плата не чрезмерна за то, чтобы только созерцать прекрасное существо и видеть хорошенькое личико.
Во время этих переговоров халиф вернулся и занял вновь свое место на ковре. Тогда Родимое Пятнышко поспешил преклониться перед ним и сказал ему:
— О эмир правоверных, да сохранит тебя Аллах для нашего почитания и нашей любви и да не лишит Он всех нас твоих благодеяний и твоего великодушия!
И халиф улыбнулся ему и, слегка приласкав его по щеке, сказал ему:
— Я жду тебя завтра во дворце.
Затем он завершил визит и удалился, сопровождаемый Джафаром, Масруром и Абу Нувасом, который посоветовал Родимому Пятнышку, чтобы он не забыл прийти.
На следующий день Родимое Пятнышко, которому супруга его весьма советовала отправиться во дворец, выбрал самые драгоценные вещи из тех, что принес ему маленький абиссинец Салим, уложил их в красивый ящик и поставил этот ящик на голову хорошенького раба; затем, заботливо одетый и снаряженный своей супругою Зобейдой, он направился к дивану, ведя за собой мальчика с его ношей. И он поднялся в залу заседаний и, положив ящик к ногам халифа, произнес приветствие в стихах с хорошей рифмой, и сказал ему:
— О эмир правоверных, наш благословенный пророк (да будет над ним мир и молитва!) принимал дары, чтобы не огорчать тех, кто приносил их ему. И раб твой был бы счастлив, если бы ты согласился принять этот маленький ящик в знак его благодарности тебе!
Тогда халиф был очарован таким вниманием юноши и сказал ему:
— Это слишком много, о Родимое Пятнышко, ибо ты сам уж слишком прекрасный дар для нас. Будь же желанным гостем во дворце моем, а я с нынешнего же дня желаю назначить тебя на высокую должность.
И он тотчас же отстранил от должности главного старосту багдадских купцов и назначил Родимое Пятнышко на его место.
Затем, чтобы назначение это стало известно всем, халиф написал фирман[74] и велел передать его вали, который, в свою очередь, передал его глашатаю, а тот прокричал его по всем улицам и базарам Багдада.
Что же касается Родимого Пятнышка, то с этого дня он начал постоянно являться к халифу, который не мог более обойтись без того, чтобы не видеть его. А чтобы продавать свои товары, на что у него уже не было времени, он устроил прекрасную лавку и во главе ее поставил маленького раба, который на диво справлялся со своим делом, требующим так много ловкости.
Едва прошло так два-три дня, как халифу сообщили о внезапной смерти его главного виночерпия, и халиф тотчас же назначил Родимое Пятнышко на должность главного виночерпия и подарил ему почетную одежду, подобающую этой высокой должности, и положил ему богатейшее жалованье. И таким образом, он уже не расставался с ним.
Еще через день, в то время как Родимое Пятнышко находился при халифе, вошел первый придворный, поцеловал землю перед троном и сказал:
— Да хранит Аллах дни эмира правоверных и да увеличит их на столько, сколько отнял их у правителя твоего дворца! — и прибавил: — О эмир правоверных, правитель дворца твоего только что скончался.
Эмир правоверных сказал:
— Да примет его Аллах в милосердии Своем! — и немедленно назначил Родимое Пятнышко правителем дворца на место покойного и положил ему еще большее жалованье, и, таким образом, Родимое Пятнышко должен был неотлучно находиться при халифе.
Затем, постановив и объявив об этом назначении всему дворцу, халиф закрыл заседание, по обыкновению, махнув платком…
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что приближается утро, и скромно приостановила свой рассказ.
А когда наступила
она сказала:
Объявив об этом назначении всему дворцу, халиф закрыл заседание, по обыкновению, махнув платком, и оставил при себе только Родимое Пятнышко. И с этого дня Родимое Пятнышко постоянно проводил дни во дворце; и домой возвращался он лишь поздно ночью и, счастливый, ложился спать со своей супругой, которой сообщал обо всех происшествиях дня.
И расположение халифа к Родимому Пятнышку не переставало расти с каждым днем и доросло до такой степени, что он готов был всем пожертвовать, чтобы только не оставить малейшего желания юноши неудовлетворенным, что и подтверждается следующим случаем.
Халиф давал концерт, на котором присутствовали, по обыкновению, его приближенные: визирь Джафар, поэт Абу Нувас, меченосец Масрур и правитель дворца Родимое Пятнышко. За занавесом пела сама фаворитка халифа, самая красивая и самая совершенная из всех наложниц, как вдруг халиф пристально посмотрел на Родимое Пятнышко и сказал ему:
— Друг мой, а фаворитка нравится тебе, я читаю это в твоих глазах.
Родимое Пятнышко ответил:
— Что нравится господину, должно нравиться и рабу.
Но халиф воскликнул:
— Клянусь головой моей и могилами моих предков, о Родимое Пятнышко, с этой минуты моя фаворитка принадлежит тебе!
И он тотчас позвал начальника евнухов и сказал ему:
— Отправь в дом моего правителя дворца все вещи и тех сорок рабынь, которые принадлежат моей фаворитке Сила Сердца, а затем проводи в дом его и ее саму в паланкине.
Но Родимое Пятнышко ответил:
— Заклинаю тебя жизнью твоей, о повелитель правоверных, избавь недостойного раба твоего от принятия того, что принадлежит господину!
Тогда халиф понял мысль Родимого Пятнышка и сказал ему:
— Ты, может быть, прав. Твоя жена, пожалуй, стала бы ревновать тебя к бывшей моей фаворитке. Пусть же тогда остается она во дворце.
Затем он повернулся к визирю своему Джафару и сказал ему:
— О Джафар, ты должен немедленно спуститься на невольничий рынок, ибо сегодня базарный день, и купить за десять тысяч динариев самую красивую невольницу на всем рынке. И ты тотчас же отправишь ее в дом Родимого Пятнышка.
И Джафар тотчас же поднялся и отправился на невольничий рынок, попросив Родимое Пятнышко сопровождать его, чтобы тот мог самолично сделать выбор. Между тем вали города, эмир Калед, также отправился в этот день на рынок, чтобы купить невольницу сыну своему, только что достигшему возраста зрелости.
Ибо вали города действительно имел сына. Но сын этот был так безобразен, что у беременной женщины при виде его мог случиться выкидыш. И был он кривой, со зловонным дыханием, с косыми глазами, а рот его был так огромен, как причинное место у старой коровы, вследствие чего прозвали его Разбухший Пухляк.
Как раз накануне вечером Разбухшему Пухляку пошел четырнадцатый год, и мать его с некоторого времени уже беспокоилась, не видя в нем никаких признаков настоящей возмужалости. Однако она недолго беспокоилась, так как заметила в то самое утро, что сын ее Разбухший Пухляк совокупился с кем-то во сне, оставив об этом памятный знак на матрасе.
Это открытие обрадовало мать Разбухшего Пухляка и побудило ее поспешить к супругу своему, которому она и рассказала радостную новость, убеждая его немедленно отправиться на рынок в сопровождении сына, чтобы купить ему красивую невольницу по его вкусу.
И судьбе, находящейся в руках Аллаха, было угодно, чтобы в этот день встретились на невольничьем рынке Джафар и Родимое Пятнышко с эмиром Каледом и сыном его Разбухшим Пухляком.
После обычных приветствий они соединились в одну группу и заставили пройти впереди себя всех маклеров со всеми белыми, коричневыми и черными невольницами, которые были в их распоряжении.
Они осмотрели таким образом бесчисленное множество молодых девушек — гречанок, абиссинок, китаянок и персиянок — и собрались уже уходить, не остановив на этот день своего выбора ни на одной, когда сам начальник маклеров прошел последним, держа за руку молодую девушку с открытым лицом, более прекрасную, чем полная луна в месяце Рамадане. При виде ее Разбухший Пухляк начал громко пыхтеть, чтобы выразить свое желание, и сказал отцу своему, эмиру Каледу:
— Вот эту надо мне!
А Джафар, со своей стороны, спросил у Родимого Пятнышка:
— А эта нравится тебе?
Он ответил:
— Это как раз то, что нужно!
Тогда Джафар спросил девушку:
— Как зовут тебя, хорошенькая невольница?
Она ответила:
— О господин мой, меня зовут Жасмин[75].
Тогда визирь спросил маклера:
— Какая цена назначена за Жасмин?
Он сказал:
— Шесть тысяч динариев, о господин мой!
Тогда Разбухший Пухляк воскликнул:
— Я даю шесть тысяч!
В эту минуту Родимое Пятнышко выступил вперед и сказал:
— Я даю восемь тысяч!
Тогда Разбухший Пухляк запыхтел от бешенства и сказал:
— Восемь тысяч и один динарий!
Джафар сказал:
— Девять тысяч и один!
Но Родимое Пятнышко сказал: